– Мой отец, который всегда был солдатом, говорит, что только те, кто действительно участвовал в боях, понимают, как нужно ненавидеть войну.
Дэвид кивнул.
– Да, теперь я тоже это понимаю. Мне нравится летать, но я ненавижу уничтожение.
Они снова помолчали, каждый по-своему думал о войне, оба пытались найти слова, чтобы выразить свое понимание.
– И тем не менее это необходимо, – нарушила молчание Дебра. – Мы должны сражаться. У нас нет выбора.
– Да, выбора нет, за спиной у нас море, а арабы держат нас за горло.
– Ты говоришь как израильтянин, – негромко сказала Дебра.
– Я сегодня принял решение. Вернее, меня заставил его принять твой отец. Он дал мне три недели на изучение иврита и завершение всех иммиграционных формальностей.
– А потом? – Дебра наклонилась к нему.
– Служба в военно-воздушных силах. Единственное, в чем я его одолел, – я поставил условие, чтобы у меня было то звание, какое я получил бы дома. Он торговался как старьевщик, но перевес был на моей стороне, и он это знал. Так что я получил что хотел. Майор – с испытательным сроком и подтверждением звания через двенадцать месяцев.
– Замечательно, Дэви, ты будешь одним из самых молодых майоров в авиации.
– Да, – согласился Дэвид, – и после уплаты налогов у меня останется почти столько же, сколько получает водитель автобуса на моей родине.
– Неважно, – Дебра впервые улыбнулась. – Я помогу тебе с ивритом.
– Я как раз хотел попросить тебя об этом, – ответил он на ее улыбку. – Пошли отсюда, я сегодня нервничаю, мне хочется пройтись.
Они пошли по христианскому району. Открытые прилавки по обе стороны улицы были завалены яркими экзотическими товарами, кожей и украшениями; на узких улочках, где стены домов словно сходились над головой, почти ощутимой стеной стоял запах пряностей и пищи, канализации, затхлый запах скопления людей.
Дебра завела его в магазинчик древностей на Виа Долороса, и владелец вышел к ним, приветственно кланяясь.
– Ах, мисс Мардохей, как поживает ваш высокоуважаемый отец? – И бросился в глубину лавчонки за кофе.
– Этот продавец почти честен и смертельно боится Брига.
Дебра выбрала антикварную звезду Давида на тонкой золотой цепочке, и хотя Дэвид прежде никогда не носил драгоценностей, он покорно склонил голову и позволил Дебре надеть цепочку ему на шею. Золотая звезда легла на темные завитки волос на груди.
– Это твой единственный знак отличия: у нас медалей обычно не дают, – со смехом сказала Дебра. – Добро пожаловать в Израиль.
– Она прекрасна. – Дэвид был тронут и смущен подарком. – Спасибо. – Он застегнул рубашку и наклонился, чтобы поцеловать Дебру, но она быстро увернулась.
– Не здесь. Он мусульманин и оскорбится до глубины души.
– Ну хорошо, – сказал Дэвид. – Давай найдем место, где мы не оскорбим ничьи чувства.
Они прошли сквозь Львиные ворота в большой стене и нашли укромную каменную скамью среди олив, близ мусульманского кладбища. В небе висел полумесяц, серебряный и таинственный, теплая ночь была полна ожидания и волнения, как новобрачная.
– Ты не можешь оставаться в "Интерконтинентале", – сказала Дебра, и они оглянулись на освещенный силуэт здания за долиной.
– Почему?
– Ну, во-первых, это слишком дорого. На свое жалованье ты не можешь этого себе позволить.
– Ты ведь не думаешь, что я буду жить на одно жалованье? – возразил Дэвид, но Дебра, словно не слыша, продолжала:
– И что гораздо важнее, ты больше не турист. Поэтому ты не должен жить как турист.
– Что же ты предлагаешь?
– Можно найти тебе квартиру.
– Кто будет заниматься домашним хозяйством, стиркой, готовкой? – яростно возразил он. – Я этого не умею.
– Я, – сказала Дебра, и он на мгновение застыл, потоммедленно повернулся и посмотрел на нее.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что буду вести хозяйство, – прямо ответилаона, но тут ее голос дрогнул. – Если, конечно, ты этого хочешь.
Он долго молчал.
– Послушай, Деб. Ты говоришь о совместной жизни? То есть общий дом, и все такое прочее?
– Именно.
– Но... – Он не знал, что сказать. Идея была новой, захватывающей и открывала невероятные возможности. Весь предыдущий опыт общения Дэвида с противоположным полом был не очень глубок, и он обнаружил, что стоит у границы неизвестной территории.
– Ну? – спросила наконец Дебра.
– Ты хочешь выйти за меня замуж? – он запнулся и откашлялся.
– Я не уверена, что ты лучший товар на брачном рынке, милый Дэвид. Ты прекрасен, как рассвет, с тобой приятно, но ты слишком эгоистичен, незрел и избалован.
– Большое спасибо.
– Мне незачем подбирать слова, Дэвид: я ведь собираюсь отбросить всякую осторожность и стать твоей любовницей.
– Ну и ну! – воскликнул он. Голос его оттаял. – Когда ты говоришь об этом так прямо, у меня голова идет кругом.
– У меня тоже, – призналась Дебра. – Но есть условие: сперва мы найдем собственную квартиру. Ты должен помнить, что скалистые острова и жесткие пляжи меня не возбуждают.
– Никогда не забуду, – согласился Дэвид. – То есть ты не хочешь за меня замуж? – Он обнаружил, что его смертельный ужас перед браком быстро рассеивается.
– Я этого не сказала, – ответила Дебра. – Но давай примем решение, когда оба будем готовы.
– Хорошо, куколка, – сказал Дэвид с широкой, почти идиотской улыбкой счастья.
– А теперь, майор Морган, можете поцеловать меня, – разрешила она. – Но, пожалуйста, помни условие.
Много времени спустя они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, и Дэвида встревожила неожиданная мысль.
– Боже, – воскликнул он, – а что скажет Бриг?
– Его мы с собой не возьмем, – ответила Дебра, и они оба рассмеялись, возбужденные нарушением приличий.
– Серьезно, что ты скажешь родителям?
– Навру с три короба, а они сделают вид, что верят. Предоставь мне беспокоиться об этом.
– Беседер, – с готовностью согласился он.
– Неплохо, – захлопала она в ладоши. – Попробуй снова поцеловать меня, – это было сказано на иврите.
– Я люблю тебя, – сказал он на этом языке.
– Умничка, – прошептала она. – Из тебя получится отличник.
Оставалось одно сомнение, и Дебра высказала его у железных ворот, когда Дэвид наконец отвел ее домой.
– Ты знаешь, что такое обрезание, в Ветхом Завете?
– Конечно, – он улыбнулся и постриг пальцами как ножницами. В неярком свете было видно, что Дебра покраснела, голос ее звучал еле слышно.
– Как ты на этот счет?
– А вот это, – строго ответил Дэвид, – очень личный вопрос, и ответ на него девушки получают на личном опыте, – голос его стал сладострастным, – очень нелегком...
– Всякое знание драгоценно, как золото, – негромко ответила она, – и не сомневайся – я буду искать ответ очень прилежно.
Дэвид обнаружил, что найти квартиру в Иерусалиме – задача, сравнимая с поиском святого Грааля. Хотя многоэтажные дома воздвигались с невероятной энергией, спрос на квартиры намного превышал предложение.
Отец одной из студенток Дебры оказался агентом по продаже недвижимости и принял ее затруднения близко к сердцу. Список очередников, ожидающих новые квартиры, был бесконечен, но изредка освобождалось жилье в старых зданиях, и он использовал все свои связи, чтобы получить его.
Днем, в самое неожиданное время, Дебра отправляла срочный сигнал, Дэвид забирал ее из университета, и они ехали смотреть новый вариант.
Последняя квартира напомнила Дэвиду кадры из фильма "Лоуренс Аравийский": безжизненная пальма перед домом, выставка яркого разноцветного белья на каждом балконе и окне и все звуки и запахи арабского верблюжьего рынка вместе с игровой площадкой детского сада – об этом напоминал гул детских голосов во дворе.
Две комнаты и общая ванная. Розы и завитки на обоях поблекли, за исключением тех участков, где их закрывала мебель предыдущих жильцов.
Дэвид распахнул дверь ванной и, не входя, осмотрел рваный линолеум на полу, грязную побитую ванну; раскрыв дверь чуть пошире, он увидел в полумраке унитаз с сиденьем, висящим криво, как нимб пьяного ангела.
– Вы с Джо сможете что-то переделать, – неуверенно сказала Дебра. – Не так уж плохо.
Дэвид вздрогнул и закрыл дверь, словно это была крышка гроба.
– Ты шутишь, конечно, – сказал он, и решимость Дебры дрогнула, яркая улыбка исчезла, губы задрожали.
– О, Дэвид, так мы никогда не найдем себе дом!
– Верно. – Дэвид энергично потер ладони. – Пора подключать передовой отряд.
Он не знал, в каком виде представлена "Группа Морган" в Иерусалиме, но нашел в списке деловых учреждений Моргановский финансовый институт. Исполнительным директором оказался рослый мрачный джентльмен по имени Арон Коган, обладатель роскошной конторы в здании банка Леуми, напротив главпочтамта. Он пришел в отчаяние, узнав, что член семейства Морганов уже десять дней находится в Иерусалиме, а он об этом не ведает.
Дэвид объяснил, что ему нужно, и через двадцать часов все было подписано и оплачено. Пол Морган подбирал работников очень тщательно, и Коган был тому свидетельством. Разумеется, платой за это должен был стать полный отчет о пребывании Дэвида в Иерусалиме, его координаты и планы на будущее. Все это уже на следующее утро лежало на столе Пола Моргана, но дело того стоило.
Некий предприниматель заново перестроил квартал Монтефиоре – над каньоном Хинном, напротив горы Сион, с ее впечатляющими вершинами и острыми пиками. Все дома были сложены из прекрасного золотистого иерусалимского камня, все построены в традиционном стиле и казались неподвластными времени. Но внутри скрывались роскошные современные интерьеры, высокие прохладные комнаты, ванные с выложенными мозаикой стенами, сводчатые потолки, как в церквях крестоносцев. Почти все квартиры имели отдельные закрытые террасы. Арон Коган выбрал лучшую квартиру, выходящую на улицу Малик. Цена оказалась астрономической. Как только Дебра вновь обрела дар речи, она сразу спросила об этом. Она ошеломленно стояла на террасе под единственным оливковым деревом. Камень террасы был отполирован так