— Это если сообщение дошло до Кесарии.
— Что ты имеешь в виду?
— Если офицер, которому поручено доставить сообщение, тоже в доле, то, подозреваю, он не будет торопиться, чтобы Скрофу сместили. Послание может пропасть.
— Ну это вряд ли.
— Посмотрим. А если нарочный попал в засаду? А если сообщение дошло до прокуратора, но приказ был потерян на обратном пути?
Макрон приподнялся на локте и уставился на Катона:
— Развлекаешься, чтоб тебя?
— Просто перечисляю возможности. — Катон пожал плечами и промокнул кожу шерстяным полотенцем. — И потом, ты не назвал еще и половины наших проблем.
— Будь добр, просвети меня. Мне тоже не помешает немного развлечься.
— Ладно. — Катон сел на койку напротив Макрона и уперся локтями в колени. — Как ты уже сказал, когорта в плохой форме. Местные жаждут нашей крови. Если Лонгин в самом деле задумал спровоцировать восстание, то он почти добился своего. Мы столкнемся с выросшими силами Баннуса, вооруженными до зубов, без надежды на подкрепление или хотя бы на эскорт, чтобы добраться до безопасного места. Больше всего меня заботит Баннус. Сейчас он вожак разбойников, но если сумеет собрать силу, достаточную, чтобы бросить нам вызов, то объявит себя мессией. Разумеется, он просто очередной претендент на это звание, однако если он обзаведется многотысячной армией, снабженной парфянским оружием и доспехами, то будет выглядеть убедительно в глазах иудеев. А восстание, распространившись за пределы округи, охватит всю Иудею.
— Да конечно! — Макрон расхохотался. — Брось, Катон, этого не будет.
— Почему?
— У них нет ни единого шанса. Кучка крестьян и пастухов против профессиональных солдат? Вспомогательные когорты легко распугают кучку крестьян и приведут местных жителей в чувство. Даже если они замышляют восстание, то сообразят, что сирийские легионы у них на пороге. Сколько бы ни было мятежников, им не сравниться с легионами. А если местные проявят строптивость — легионы налетят и втопчут их в пыль.
— Да, — согласился Катон. — Я уверен, что им это известно…
— Но?..
— Не знаю. — Катон нахмурился. — С того момента, как мы появились в этой провинции, у меня чувство, что мы в трутнице. От малейшей искры все полыхнет, и Иудея покроется пожарами. Если окажется, что подозрения Нарцисса обоснованны, тогда никакой помощи из Сирии не будет.
— Да. Но Баннус и его ребята этого не знают.
— Точно? — Катон поднял голову. — Не уверен.
Макрон фыркнул.
— А теперь что придумал? Что Лонгин заключил сделку с каким-то полудиким варваром-бандитом, прячущимся в холмах? Тебе не кажется, что это за уши притянуто?
— Не совсем, — устало ответил Катон. — Если Баннус узнает, что Лонгин откажется выступать, то поднимет восстание, зная, что противостоять мятежникам будут только вспомогательные когорты. Этого достаточно, чтобы подтолкнуть его к действиям. А Лонгин, получив восстание, может оправдать просьбу о подкреплении. Оба получат то, чего хотели. Совпадение? Вряд ли.
Макрон помолчал.
— Римский генерал идет на сделку с бандитом… Ужасно даже подумать.
— Нет. Обыкновенная политика.
— Но как Лонгин связывается с Баннусом?
— Должен быть какой-то посредник. Опасная работа, конечно, но за хорошую цену Лонгин наверняка найдет кого-то, кто отыщет Баннуса и даст понять, что легат обещает не вмешиваться. Тогда останется только подтолкнуть местных к восстанию, а Скрофа с Постумом великолепно потрудились, чтобы раздуть пожар недовольства.
— Раздуть пожар недовольства? — Макрон улыбнулся. — Ты тайком стихи не сочиняешь?
— Просто выражение такое. Макрон, не отвлекайся. — Катон собрался с мыслями и продолжил: — Я не уверен, что сам Лонгин точно понимает, чему потворствует. Похоже, Баннус связался и с парфянами. Думаю, они обещали ему оружие для его людей. Конечно, они в этом не признаются. Все, что им удастся сделать, чтобы расшатать власть Рима на Востоке, входит в одну большую игру, обычную для парфян. Однако если они узнают о договоренностях Баннуса с Лонгином, то сразу увидят возможность поквитаться с Римом раз и навсегда. Как только Лонгин покинет Сирию с восточными легионами за спиной, руки у Парфии будут развязаны. И если они не станут медлить, то захватят Сирию, Армению, Иудею, Набатею, а может, даже и Египет. — Глаза Катона расширились, когда до него дошел смысл его собственных слов. — Египет! Если они захватят его, то наложат лапу на житницу, которая кормит Рим. Они смогут вынудить Рим к миру на любых условиях, какие пожелают.
— Остынь! — Макрон поднял руку. — Ты гоняешься за призраками. Вспомни, Катон, ты же просто перечисляешь возможности. — Центурион улыбнулся. — Еще очень далеко до того, чтобы положение стало угрожающим для Рима.
Катон не удержался от улыбки, сообразив, куда завели его собственные рассуждения. Тем не менее ставки слишком высоки, а времени, чтобы принять меры, совсем мало. Пока не придет подтверждение о назначении Макрона префектом Второй Иллирийской, два офицера мало что могли предпринять — только наблюдать, как разворачиваются события.
— Верно. Буду думать о том, что происходит здесь и сейчас.
— Пока что это самое лучшее.
Катон кивнул, достал свежую тунику и натянул ее через голову.
— А ты? Как прошел патруль с Постумом?
— Не считая мелкой стычки с грабителями, я разобрался в маленьких шалостях, которыми занимаются Скрофа и большинство его офицеров. Они взимают с набатейских караванов дорожные поборы — простые и незамысловатые. Они принуждают владельцев караванов платить, а иначе на караван нападают грабители и скрываются с добычей. Постум любезно предложил мне войти в долю. Нужно ли говорить, что я вежливо отказался, хотя соблазн был велик.
— Представляю.
— Так или иначе, у меня появилась идея, как положить конец их жульничеству. Но сначала я должен принять командование и связаться с людьми в Петре.
Катон с любопытством поглядел на друга:
— Всего несколько дней тут, и уже дела с местными. Я в восторге.
— Разумеется. — Макрон был доволен собой. — Давненько у меня не возникало такой идеи. Жду не дождусь посмотреть на лица грабителей, когда они попробуют напасть на следующий караван, который пойдет по нашей земле.
Макрон продолжал улыбаться, и Катон в конце концов сдался:
— Ладно. Я заинтересовался. Сделай одолжение, объясни свой блестящий план!
Раздался громкий стук в дверь, и Катон, досадливо покачав головой, крикнул:
— Войдите!
Дверь распахнулась. Вошел один из писарей Скрофы, встал смирно и отсалютовал Макрону.
— Префект ждет тебя в штаб-квартире немедленно.
Центурионы обменялись взглядами, и Макрон ответил:
— Хорошо. Придем, как только центурион Катон закончит одеваться.
— Командир! — писарь нахмурился. — У меня приказ позвать только тебя.
— Ты позвал. А дальше я сам разберусь. Иди.
— Да, командир. — Писарь отсалютовал и повернулся к выходу.
Катон посмотрел на Макрона:
— В чем дело?
— Думаю, Скрофа хочет разобраться с разногласиями, возникшими у нас с центурионом Постумом во время патрулирования.
Катон не смог скрыть раздражения:
— Прекрасно. Опять драка?
— Вроде того. Постум очень хотел сравнять счет, как только вернемся в форт. Видимо, решил действовать по официальным каналам. Пожалуй, ты мне понадобишься как свидетель.
Префект Скрофа был не один, когда Макрон и Катон появились в его кабинете. Постум стоял позади и чуть сбоку от командира. Оба повернулись навстречу вошедшим.
— Давно пора, — резко сказал Скрофа. — А что здесь делает центурион Катон? Я его не звал.
— Я попросил его, — ответил Макрон. — Мы явились, как только получили сообщение.
Скрофа несколько мгновений смотрел на Макрона:
— Пока я префект Второй Иллирийской, я старший в форте. Так что ты подчиняешься мне, центурион Макрон.
— Это справедливо, командир. — Макрон наклонил голову. — То есть пока ты префект.
Скрофа поджал губы, пытаясь справиться с приступом гнева, вызванного ответом Макрона. Потом глубоко вздохнул и продолжил:
— Очень хорошо. Я думаю, мы прекрасно друг друга поняли. Но я бы на твоем месте не торопился заменять меня. Еще какое-то время.
Постум кашлянул.
— Командир, я уверен, что центурион Макрон прекрасно знает порядок. Может, мы займемся действительно важными делами?
— Что? — Скрофа раздраженно взглянул на подчиненного. — Впрочем, ладно. — Он снова повернулся к Макрону и, собравшись, заговорил более официальным тоном: — Центурион Постум подал официальную жалобу о твоем поведении в связи с тем, что имело место во время патрулирования.
Макрон не удержался от короткой улыбки в ответ на напыщенный слог префекта и тяжеловесные формулировки.
— Что смешного, центурион?
— Ничего, командир.
— Что ж, ты ударил центуриона Постума в присутствии его солдат, а потом захватил командование и приказал атаковать каких-то арабов, препятствовавших продвижению каравана.
— Препятствовавших продвижению… — Макрон не удержался от смеха. — Отличный подбор слов, центурион Постум. Если хочешь сказать, что я принял командование твоими солдатами, чтобы спасти караван от грабителей, потому что ты этого не сделал, — тогда да, я согласен с твоим заявлением.
Постум, задрав подбородок, ответил:
— Слова неважны. Дело в том, что я был законным начальником этих солдат, а ты узурпировал мою власть.
— Потому что ты не справился со своими законными обязанностями. — Макрон ткнул в Постума пальцем. — Ты бы сидел на заднице и позволил грабителям уничтожить караван.
— Это несущественно для обвинений, которые я выдвинул против тебя.
— Несущественно? — Макрон рассмеялся. — Именно по этой причине мне пришлось принять командование.
— А избиение коллеги-офицера? — вмешался Скрофа, нависнув над столом. — Это как? Ты отрицаешь?
— Нет. И я сделал бы это снова, — отрезал Макрон. — И не зря. В общем, если действительно хотите попробовать, я с радостью предстану перед настоящим военным трибуналом в Риме. Мое право — требовать этого, вы прекрасно знаете. Итак, префект, желаешь продолжать эту глупость?