8 мая 1933 года партийным, советским работникам, организациям ОГПУ, суда и прокуратуры была разослана инструкция, подписанная Сталиным и Молотовым. В документе подчеркивалось, что классовая борьба в деревне будет обостряться, предлагалось установить норму допустимого выселения кулацких семейств в пределах 12 тысяч по стране с разверсткой по каждому региону, а также упорядочить аресты и разгрузить места заключения. Устанавливалось, что максимальное число заключенных по линии наркомата юстиции, ОГПУ и Главного управления милиции, кроме лагерей и колоний, не должно превышать 400 тысяч на весь Союз. Ставилась задача уменьшить количество заключенных в двухмесячный срок с 800 до 400 тысяч. Для этого всем осужденным до трех лет предлагалось дать год принудительных работ, до пяти лет — направить в трудовые поселки ОГПУ свыше пяти — в лагеря ОГПУ. Далее в инструкции говорилось, что кулаки, осужденные от трех до пяти лет, подлежат направлению в трудовые поселки вместе с находящимися на их иждивении лицами. Таким образом, по существу речь шла не об освобождении 400 тысяч заключенных, а о перемещении их в лагеря и поселки ОГПУ с тем, чтобы освободить переполненные тюрьмы[396]. Возможно, это была «расчистка» мест для массовых репрессий последующих годов. Новейшие данные свидетельствуют, что в 1933 году в лагерях НКВД было в среднем 450 тысяч, из них осуждены за контрреволюционную деятельность около тридцати процентов[397].
С конца двадцатых — тридцатых годов действовали внесудебные репрессивные органы: двойки и тройки после XVII съезда партии было создано особое совещание при НКВД. Эти органы стали орудиями массового конвейера репрессий в стране. После убийства С. М. Кирова репрессивные меры приобрели массовый характер. Было издано постановление ЦИК «О порядке ведения дел о подготовке пли совершении террористических актов», принятое по предложению Сталина. Никогда в истории юридические документы не создавались в столь короткий срок. На основе этого постановления дела такого характера стали рассматриваться не более, чем за 10 дней, без сторон обвинения и защиты. Кассационное обжалование не применялось, приговор приводился в немедленное исполнение. Число арестованных по этом) виду преступлений подскочило вверх. 29 июля 1936 года вышла инструкция о допустимости любых методов следствия. И развернулись процессы один за другим, которые привели к массовому истреблению соратников В. И. Ленина, а затем последовало уничтожение военного командования (40 тысяч командиров различного ранга), ученых, писателей, инженеров, тружеников городов и сел нашей страны, рабочих и крестьян.
Град репрессий вскоре обрушился на работников НКВД, их было истреблено более двадцати тысяч. Пострадало более двух третьих делегатов XVII съезда ВКП(б), недаром его стали называть «съездом расстрелянных». В этом списке есть и представители от Оренбуржья: председатель Оренбургского облисполкома К. Е. Васильев и его заместитель Н. А. Сорокин.
Как свидетельствует Р. А. Медведев, только в 1937—1938 гг. было арестовано около одного миллиона членов партии и четыре-пять миллионов беспартийных. По уточненным данным генерал-майора В. Ф. Некрасова, доктора исторических наук, профессора, за 1921—1954 гг. судебными и несудебными органами осуждено за контрреволюционные преступления 3 777 380 человек, из них к высшей мере наказания приговорено 642 980, к заключению — 2 369 220, к ссылке и высылке — 765 180 человек[398].
Культ личности Сталина, сложившаяся командно-административная система, растущая бюрократическая машина, чудовищный судебный произвол, создание внесудебных органов для осуществления репрессий, обстановка беззакония, попрание демократических принципов выборности в партии — все это и многое другое обусловило деформацию в обществе, привело к трагедии народа, подрывало инициативу, порождало атмосферу недоверия и страха.
Террор, проходивший в 1928—1938 гг., уничтожил лучших представителей партии, комсомола и профсоюзов, капитанов социалистической индустрии, крупных ученых, писателей, миллионы простых честных и даровитых тружеников. Все это нанесло громадный удар по развитию страны, внесло сумятицу в сознание многих людей.
2 ноября 1941 года академик В. И. Вернадский записал в своем дневнике: «Крупные неудачи нашей власти — результат ослабления ее культурности...», уровень которой «сильно понизился в последние годы — в тюрьмах, ссылках и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях — в финляндской войне и сейчас сказывается катастрофически». У руля репрессивной машины стояли Сталин, Берия, Ворошилов, Жданов, Каганович, Молотов. Маленков и другие, долго и близко работавшие со Сталиным.
В Оренбурге террор развернулся вскоре после процесса по делу над «троцкистско-зиновьевским объединенным террористическим центром». И особенно после приезда в город на III пленум Оренбургского обкома ВКП(б), посвященный вопросу «О подрывной работе врагов народа в Оренбургской организации», секретаря ЦК ВКП (б) А. А. Жданова[399]. По его команде было распущено бюро Оренбургского обкома ВКП(б), объявлены «заклятыми врагами народа» секретари Оренбургского обкома ВКП (б) Петр Григорьевич Гришаев, Петр Васильевич Митрофанов, семь заведующих отделами (все члены партии с 1919 года): Семен Натанович Беленький (заведующий отделом органов обкома), Николай Александрович Росоцкий (заведующий промышленно-транспортным отделом), Николай Павлович Тарноградский (член ВКП(б) с 1915 года) и другие. Все члены бюро обкома (за исключением А. Ф. Горкина) были объявлены «матерыми бандитами, врагами народа». Из 65 членов пленума Оренбургского обкома ВКП(б) 31 был объявлен «врагом народа», из 55 секретарей горкома и райкомов ВКП(б) разоблачены как «враги народа» 28[400]. Среди них был секретарь Оренбургского горкома партии Александр Иванович Осипов. Большинство объявленных врагами народа секретарей райкомов ВКП(б) были членами ВКП(б) с 1917—1919 гг.
Град репрессий обрушился на видных советских работников. В числе тех, кого объявили «врагом народа», был председатель Оренбургского губисполкома Константин Ефимович Васильев. Он обратился к А. А. Жданову с просьбой разобраться в предъявленных ему ложных обвинениях. «Какой же я враг народа, — говорил он, чуть не плача, — ведь я сражался за Советскую власть и ей отдавал всю жизнь». На это последовал короткий, как выстрел, ответ: «Заткнись, фашистский ублюдок!».
Главарем «фашистско-троцкистской организации» тогда объявлен заместитель председателя Оренбургского облисполкома, член ВКП(б) с 1918 года Николай Александрович Сорокин, за антипартийное поведение исключен из ВКП(б) председатель Оренбургского горсовета В. И. Степанов (который вскоре застрелился). В принадлежности к фашистско-троцкистской организации обвинили заместителя председателя горсовета Либмана.
Суровые репрессии обрушились на руководителей райисполкомов Оренбурга. Как «враг народа» был арестован председатель Ежовского райсовета, кандидат в члены президиума Оренбургского горсовета Александр Степанович Сафонов, за связь с «врагами народа» привлечена Елена Осиповна Мукомолова, заведовавшая отделом кадров этого же райисполкома[401], был схвачен председатель Кировского райисполкома Ф. И. Зубарев, пострадали и другие работники в этих райисполкомах[402].
Борьба с «врагами народа», их «выявление» стали тогда, как это ни ужасно, важнейшей задачей горсовета. Об этом недвусмысленно говорят документы. Как это ни парадоксально, даже в плане отдела социального обеспечения на первый квартал 1938 года ставилась задача «Об оживлении работы секции по вовлечению нового актива и развертыванию выявления «врагов народа» и чужих»[403] (подчеркнуто мной — Л. Ф.). Секция, которая должна была защищать интересы пожилых граждан, сирот, инвалидов, быть воплощением гуманизма, стала выполнять сыскные функции, во главу угла ставила вылавливание ни в чем неповинных людей.
Среди репрессированных было немало директоров фабрик, заводов, совхозов, МТС, председателей колхозов, рядовых тружеников. Всех не назовешь.
Пострадали и журналисты области. Из 55 редакторов районных газет в 1937—1938 гг. были репрессированы 32. Врагом народа назвали талантливого журналиста, редактора газеты «Оренбургская коммуна» С. А. Колесниченко. Его исключили из партии «как не заслужившего политического доверия». Предателями были объявлены сотрудники областной газеты «Большевистская смена», другие работники средств информации.
Только райкомы ВКП(б) Оренбургской области за 1937 год исключили из партии как «врагов народа» 841 человек и 570 «за связь и пособничество им»[404]. Эти цифры говорят о том, насколько широким был размах антинародных акций.
Колесо произвола не оставило в покое и комсомольских работников, рядовых членов ВЛКСМ. Был репрессирован весь состав бюро Оренбургского обкома ВЛКСМ, начиная от первого секретаря Виктора Калашникова и кончая заведующими отделами. Был репрессирован редактор областной молодежной газеты «Большевистская смена» В. А. Начинкин. Только за четвертый квартал 1937 года в области исключили из комсомола более тысячи юношей и девушек. Их объявляли «враждебными элементами». С таким клеймом дальше трудно было найти место в жизни.
Вопли о врагах народа тогдашнего наркома путей сообщения Л. М. Кагановича толкали на упорный поиск и фабрикацию таких дел. На Оренбургской железной дороге постарались найти «троцкистскую организацию». Первую «вредительскую группу» на транспорте «разоблачили» в конце 1936 года. Вскоре к расстрелу были приговорены начальник Оренбургской железной дороги, член ВКП(б) с 1907 года Георгий Васильевич Подшивалин, начальник политотдела дороги, член ВКП(б) с 1911 года Георгий Евсеевич Чигеров. Затем такая же участь постигла и нового начальника Оренбургской железно