Почему она так не поступила?
Потому что это личное дело, подумала Ева и закрыла глаза. Личное. А там слишком много людей, еще начнут расспрашивать… Нет, Тауэрс явно не хотела, чтобы этот человек приходил к ней в офис.
А почему не у нее дома?
Очевидно, он сам не хотел. А она была слишком зла (расстроена, взволнована) — и не стала спорить, когда он назвал время и место.
Нет, скорее зла, решила Ева, вспомнив показания бармена. Тауэрс все время смотрела на часы, сердилась, потом встала и вышла.
Ева пошла тем же путем, все время помня про зонтик и сумку. Идет быстро, каблуки стучат. А что потом? Он окликнул ее? Успела ли она его увидеть, узнать? Наверное. Может быть, даже сказала: «Вы опоздали»…
Он действует быстро. Конечно, район не из лучших, машин мало, но разве тут предугадаешь? Фонари тусклые, и все-таки кто-нибудь может выйти из бара или из клуба, что через дорогу. Короче — надо спешить. Один удар, и она падает наземь. Кровь брызжет во все стороны.
Он берет ее зонтик. Машинально. Или чтобы закрыться им? Уходит быстро. Не к подземке: он же весь в крови, даже здесь кто-нибудь может это заметить.
Ева прошла по два квартала в обе стороны, расспрашивая по дороге всех встречных. Большинство людей пожимали плечами, бросали на нее недоуменные взгляды: в Вест-Энде полицейских не очень-то привечают.
— А вы здесь уже были, — внезапно сказал кто-то за ее спиной.
Ева обернулась. Рядом стояла женщина — настолько бледная, что казалась почти невидимкой. Ее белесые волосы были подстрижены так коротко, что сквозь них просвечивал череп. Даже глаза у нее были бесцветные. «Наркоманка», — поняла Ева.
— Бывала. А что?
— Из полиции? — Наркоманка стояла, покачиваясь на негнущихся ногах. — Видела, как ты трепалась с Крэком. Вот уж дебил!
— Пожалуй. А вы были здесь той ночью, когда зарезали женщину?
— Богатая была, красивая… Видала по телику, когда меня в вытрезвитель загребли.
Ева чуть не выругалась от разочарования. Потом вдруг сообразила:
— Как же вы видели меня с Крэком, если были в вытрезвителе?
— А я туда к вечеру попала. Или на следующий день… Уж и не помню.
— А вы не видели ту красивую и богатую раньше?
— Не-а. — Альбиноска принялась исступленно сосать палец. — Не видала.
Ева посмотрела на дом неподалеку.
— Вы здесь живете?
— То здесь, то там.
— А вы были там в ту ночь, когда зарезали эту женщину?
— Разве упомнишь? Но в «Пяти лунах» не была. У меня кредит вышел. — Она улыбнулась, обнажив гнилые зубы. Пахло от нее омерзительно. — Особенно не погуляешь, когда кредит вышел!
— Тогда еще дождь шел, — подсказала Ева.
— А, дождь? Люблю дождь. — Лицо ее начало подергиваться, но взгляд по-прежнему был затуманенный. — Смотрю на него из окна.
— Может быть, вы кого-нибудь заметили?
— Люди приходят, люди уходят, — сказала наркоманка нараспев. — Иногда с улицы музыку слышно. Но той ночью — нет. Только дождь шумел. И люди все бегом бежали. Растаять, что ли, боятся?
— Вы видели кого-то, бежавшего под дождем?
Бесцветные глаза внезапно посмотрели на нее осмысленно.
— Может, и да. Сколько дашь?
Ева сунула руку в карман. Там было несколько долларов — вполне достаточно за эту информацию. Она показала их наркоманке и тут же снова убрала руку.
— Что ты видела?
— Парень какой-то мочился вон там, на аллее. — Она не сводила глаз с Евиной руки. — Или его рвало. Трудно сказать.
— Он держал что-нибудь в руках?
— Только свой прибор! — загоготала она. — А потом он просто прошел по улице. Там никого больше и не было. Сел в машину… Он вон там ее оставлял. Видно, не из местных.
— Почему ты так решила?
— Машина была больно новая. Тут таких не бывает. У Крэка есть машина и у того типа, что живет напротив, тоже. Но они не так сверкают.
— Расскажи мне о парне, который сел в машину.
— Чего рассказывать-то? Сел да уехал.
— А во сколько это было?
— А мне откуда знать? Во мне ничего не тикает. Ночь была. Ночью лучше. Днем у меня глаза болят, — захныкала она. — А черных очков нету.
Ева вытащила из кармана защитные очки — она сама терпеть не могла их носить — и сунула альбиноске. Та сразу нацепила их на нос.
— Какую дешевку копам выдают! Вот дерьмо!
— А во что он был одет? Тот парень, который сел в машину.
— Да откуда мне знать? Вроде в пальто был. Темное такое, длинное. Точно, длинное. Оно еще распахнулось, когда он стал зонтик закрывать.
— У него был зонтик? — встрепенулась Ева.
— Так дождь же шел! Некоторым не нравится мокнуть. Красивый, — сказала она мечтательно. — Яркий…
— Какого он был цвета?
— Яркий, — повторила наркоманка. — Так дашь деньги-то?
— Получишь ты свои деньги. — Ева взяла ее под руку, отвела к ступеням у входа в здание и усадила. — Давай-ка вспомни поподробнее.
— Полицейские ее не застали. — Ева расхаживала по кабинету, а Фини сидел, развалившись на стуле. — Она попала в вытрезвитель на следующий день после убийства Тауэрс. Я проверяла. Ее выпустили неделю назад.
— Хороша свидетельница! Наркоманка! — заметил Фини.
— Фини, она его видела! Видела, как он садился в машину, видела зонтик…
— Будто ты не знаешь, что они под кайфом что угодно увидят. Видела в темноте, под дождем да еще издалека?
— Но она же рассказала про зонтик! Черт возьми, про зонтик никто не знал!
— И цвета он был, цитирую, «яркого». — Ева кинулась на него, и Фини прикрылся обеими руками. — Я просто не хочу, чтобы у тебя были новые неприятности. Если ты решишь уличить Анжелини при помощи показаний свидетельницы-наркоманки, его адвокаты разнесут тебя в пух и прах, детка.
Ева и сама это прекрасно понимала.
— Но я не буду требовать опознания. Я же не совсем дура! И все-таки это кое-что. Она абсолютно уверена в том, что это был мужчина. Он уехал на машине. У него был зонтик. И одет он был в длинное темное пальто.
— Что, кстати, совпадает с показаниями Дэвида Анжелини.
— Вот именно! Не думай, что я собираюсь зацикливаться на одной-единственной версии. Машина у него была новая. Она сказала, блестящая, яркая.
— Опять яркая!
— Наркоманы плохо различают цвета. Мужчина был один, и машина была небольшая. Дверца открывалась, как обычно, вбок, и ему пришлось нагнуться, когда он садился за руль.
— Мог быть «Порше» или «Ломбарджине». А мог быть «Феррари» последней модели… Ладно, попробую проверить, — сказал Фини с кислой улыбкой. — Можешь представить, сколько за последние два года было в одном Нью-Йорке продано машин? Если бы она хоть одну цифру номера запомнила…
— Не ной! Я была в доме Меткальф. Там в гараже стоят десятка два новых машин.
— Какая радость!
— А вдруг он был ее соседом? — предположила Ева, сама понимая, что шансы на это невелики. — В любом случае теперь мы знаем, что он появлялся и исчезал на машине. Значит, бесполезно расспрашивать о человеке — нужно искать машину. Пальто он скорее всего оставляет там. В машине должны быть следы крови, и на пальто — тоже. Мне надо поехать на «Канал 75»!
— Ты что, спятила?
— Я должна поговорить с Надин.
— Полезешь прямо к волку в пасть?
— Ничего там со мной не случится. — Ева ехидно улыбнулась. — Возьму с собой Рорка. Они его побаиваются.
— Очень мило, что ты пригласила меня с собой. — Рорк припарковался на площадке для гостей у здания «Канала 75». — Я тронут.
— Хорошо, хорошо, я у тебя в долгу.
«Этот мужчина ничего не делает даром!» — подумала Ева, вылезая из машины.
— Может быть, все-таки объяснишь, зачем ты потащила меня с собой?
— Я же сказала, так мы сэкономим время. Ты же все равно собрался вести меня в свою дурацкую оперу.
Он внимательно осмотрел ее грязные брюки и покрытые слоем пыли ботинки.
— Дорогая моя Ева! Я люблю тебя всякой, но в оперу в таком виде ты не пойдешь. Так что все равно придется ехать домой переодеваться.
— А если я не хочу идти в оперу?!
— Ты об этом уже сообщала. Причем неоднократно. Но мы, кажется, договорились.
Она опустила глаза и начала теребить пуговицу на его рубашке.
— Но там все время поют…
— Я же обещал прослушать два номера в «Голубой белке» и, если получится, помочь Мевис заключить контракт на запись диска. А этого никто, имеющий уши, пением никак назвать не может.
Ева вздохнула. Ничего не поделаешь: договорились — значит, договорились.
— Ну ладно, пойду.
— Ты все-таки не ответила на мой вопрос. Так зачем я тебе здесь понадобился?
Ева подняла на него глаза. Ей всегда бывало чертовски трудно просить о помощи.
— Фини засел за компьютер, он занят по горло. А мне нужен еще один наблюдатель.
— Значит, я у тебя вместо Фини? — кисло улыбнулся Рорк.
— Ты — единственное гражданское лицо, на чью помощь я могу рассчитывать! И потом — ты так хорошо разбираешься в людях…
— Весьма польщен. Может, пока я здесь, мне заодно и Морсу морду набить?
Ева довольно усмехнулась.
— Как же ты мне нравишься, Рорк! Действительно нравишься.
— Ты мне тоже. Так что — набить?
Она снова рассмеялась: в глубине души ей было приятно знать, что кто-то готов за нее заступиться.
— Идея хорошая, Рорк, но у меня самой руки чешутся. И рано или поздно я это сделаю! В нужное время и в нужном месте.
— А мне можно будет на это полюбоваться?
— Конечно. А сейчас будь, пожалуйста, Рорком. Богатым и могущественным Рорком, поклонником лейтенанта Даллас.
— Какая красивая роль! Согласен.
— Вот и отлично. Может, мне повезет, и до оперы мы так и не доберемся…
Они вошли в здание через главный вход, и Рорк с удовольствием наблюдал за тем, как она продемонстрировала свои значок охраннику и направилась к эскалатору.
— Обожаю смотреть, как ты работаешь, — шепнул он ей на ухо. — У тебя при этом такой… энергичный вид.