– Ты хочешь сказать, нас не ждут? – насупилась Кнор. Было похоже, что вся эта затея с поиском жилья начинает ее раздражать. Вяземская же, напротив, светилась нежным румянцем, и с лица ее не сходила благостная улыбка. Было заметно, внимание Юрия Петровича Ольге Евгеньевне очень польстило.
– Софа, нас ждут. Но я обещала позвонить, как только будем подъезжать. – Лопахина потрогала запертую калитку. – Сейчас позвоню. Может, отошли куда-нибудь! Кстати, дом большой, хозяева живут в правой половине. Входа два. Удобно. Мелькать не будем друг перед другом. А если что-то понадобится – хозяева рядом.
Лопахина наконец нашла в сумке телефон и набрала номер. Ответили ей только на третий раз.
– Михаил, добрый день! Это Зинаида, по поводу аренды. Извините, не предупредила, но мы уже здесь, перед вашим домом. Подождать? Хорошо. Конечно. Не волнуйтесь. Подождем.
– Ну что? – Вяземская присела на пенек, который возвышался на обочине улочки.
– Он дома, но пока занят. Просил немного обождать.
– Ну, если немного, – проворчала Кнор, а Лопахина не выдержала:
– Софа, давай ты будешь заниматься всеми этими делами! Договоришься о просмотре, о деньгах, о сроках!
– Почему ты так разговариваешь? – возмутилась Софья Леопольдовна.
– Потому что ты уже два часа ворчишь. На пустом месте поднимаешь бучу. Ну, подумаешь, съездили впустую. Да ты представляешь, сколько надо посмотреть вариантов, чтобы найти подходящий? С первого раза редко когда получается.
– Девочки, не ссорьтесь. Такой чудесный день. Мы вместе, занимаемся делами. Зиночка, тебе огромное спасибо за все: и за то, что возишь нас, и за терпение, и за…
– Юрия Петровича… – съязвила Кнор.
– Не будь злой, – совершенно спокойно отреагировала Вяземская. – Он хороший человек, работящий.
В это время послышались шаги по дорожке, звякнула калитка, и перед подругами предстал мужчина, совсем не похожий на Юрия Петровича с его пузом, короткими смешными штанами и войлочными тапками. Это оказался красавец почти двухметрового роста с чуть седыми висками и синими глазами на загорелом лице. Он был облачен в джинсы, а футболку натянул буквально на ходу, и подруги успели заметить весь положенный для суперменов набор бицепсов и трицепсов.
– Добрый день, извините за ожидание, – улыбнулся этот «Ковбой Мальборо», и его голова вынырнула из горловины футболки.
Подруги ответили вразнобой и тут же отвели глаза от лица мужчины – до того он был хорош собой.
– Э… мы посмотреть дом, – сказала Лопахина и посмотрела в землю.
– Если мы вовремя, – добавила Кнор.
– Извините, – тихо пролепетала Вяземская.
– Прошу, прошу, проходите… – мужчина сделал широкий приглашающий жест, гостьи посмотрели в сторону дома и тут же увидели женскую фигуру в ярком платье. Фигура спешно, но достаточно грациозно перелезала через низкую изгородь.
– Спасибо. – Лопахина наконец посмотрела на хозяина дома и тихо добавила: – У вас щека в чем-то измазана.
– По-моему, это помада, – сказала Кнор.
– Извините, – пролепетала Вяземская.
Мужчина схватился за щеку и быстро вытер ее.
Подруги вошли в дом.
– У нас просто. Один длинный дом со всеми удобствами, два входа, две калитки. Наша выходит на эту улицу, гостевая – на соседнюю.
Мужчина вел себя так, словно и не было на его лице алого следа от женских губ, словно не мелькала в саду женская фигура, спасающаяся бегством через низкий кустарник, словно вообще ничего такого не происходило. Он улыбался, привычно кокетничая с женщинами, поигрывал мускулами, когда открывал фрамугу в потолке, ходил широким шагом, точно моряк на палубе. Было видно, что этот человек любуется собой и что он в курсе того, что окружающие тоже любуются им.
– Вы можете ничего не привозить, смены постельного белья, посуда, бытовая техника – все это здесь есть. Более того, раз в неделю я езжу за продуктами, могу покупать и вам, только давайте список. Раз в три недели прихожу стричь газон и обновить цветники.
Подруги рассматривали дом и не могли найти ничего, что бы им не понравилось. Дом был почти идеален. В подвальном помещении находилась мини-прачечная: две стиральные машины, сушилка, гладильные доски и два паровых утюга.
– А машину у вас есть где поставить? – только и нашлась что спросить Лопахина.
– Конечно! Можете при входе на своей половине, можете в наш гараж. Он у нас на три места.
– Здорово. И как по деньгам? Торговаться, глядя на это великолепие, уместно?
– Ну, символически могу скинуть.
Все уже спустились в палисадник. Пахло зеленью, шумели сосны, и было ощущение, что где-то вдалеке плещется море и нет никакого шоссе, ведущего в большой город.
– Здесь очень хорошо, – вздохнула Вяземская.
– Как на побережье Балтийского моря, – подтвердила Кнор.
– Ну, я думаю, что… – собралась сказать Лопахина, но в это время в калитку вошла молодая женщина. Она была худенькая, с короткой стрижкой, одета в белые брюки и футболку.
– У нас гости? – задорно прокричала она.
Лопахина, Вяземская и Кнор оглянулись и цепким женским глазом сразу определили, что это не та женщина, которая полчаса назад, сбегая отсюда, перелезала через забор. Та была полной блондинкой в цветастом платье. И даже если платье можно сменить на брюки, то превратиться из полной блондинки в худую брюнетку не под силу никому.
– Гости, – растерянно ответила Вяземская, – мы по поводу аренды.
– Здорово! Миша, что же ты стоишь?! Показывай дом! Будем рады, если станем соседями.
Эта женщина казалась очень приятной, безмятежной и бесхитростной. Лопахина помедлила, потом внимательно посмотрела в лицо хозяина, усмехнулась и произнесла:
– Это прекрасный дом. Сразу видно, что у вас есть вкус. – Зинаида Алексеевна обращалась исключительно к женщине. – Но, увы, он нам не подходит. У нас троих аллергия на некоторые вещи.
– Жаль, – растерялась женщина и даже не спросила, на что же аллергия у этих дам.
– Нам тоже. Поверьте. Нам тоже очень жаль, – отозвалась Кнор.
– Извините, – опять пролепетала Вяземская.
– Дом и место отличные, – вздохнула Софья Леопольдовна.
Они мчались в сторону Москвы. День прошел быстро и не принес никакого результата. Переезжать им пока было некуда.
– Девочки, может, мы поторопились?! Может, плюнуть надо на это все? – робко произнесла Вяземская, но тут же добавила: – Хотя… так неловко!
– Слушай, ну противно же! – поморщилась Софья Леопольдовна. – Мы поступили совершенно правильно. Этот важный и самоуверенный козел на наших глазах будет таскать любовниц в дом, а мы, наблюдая такое, станем смотреть в глаза его жене? Вот же зараза! Не постеснялся привести бабу в свой дом! И жена ведь отлучилась ненадолго, и он знал, что мы должны приехать.
– А та кошка драная тоже хороша, по заборам прыгать! – поддержала ее Лопахина.
– Просто ужасно, – промолвила Вяземская, а перед глазами у нее стоял Юрий Петрович, который вряд ли так поступит. Во-первых, ему некогда – у него хлопот много с хозяйством, во-вторых, он человек основательный, ему серьезное чувство нужно.
Большую часть дороги подруги проехали в молчании. Каждая думала о несправедливости, которую таит в себе семейная жизнь. Увиденное только что оставило в их душах очень неприятный осадок – за таким красивым фасадом оказались совсем некрасивые тайны, вызывающие чувство неловкости и стыда.
Глава пятая
Пока машина подруг медленно, преодолевая пробки, тащилась к Москве, большой внедорожник Никиты Звягинцева мчался во весь опор из Старой Рузы в ту же сторону. Никита Звягинцев знал, что ближе к столице он все равно встанет в тянущую жилы пробку, а потому сейчас спешил, стараясь обеспечить себе запас времени. Никита прожил в этих местах почти с рождения, а потому знал все объездные дороги, все лесные тропинки, все тайные пути. Никита Звягинцев спешил, но все равно получал удовольствие от дороги – машина была резвая, сильная, любовно собранная его руками. Никита хотел попасть в Москву засветло, а потому петлял, срезал, объезжал попутчиков, сам себе напоминая героя боевика, заметающего следы. Но как только дорога пошла лесом, он вдруг успокоился, ему показалось, что даже его душа вдруг «притормозила», перестала метаться, суетиться, рваться куда-то. Вокруг стоял настоящий сосновый бор, каких здесь было много. Под ногами, вернее, под колесами, стелился песок, серо-желтый, пересыпанный сухими иголками. Мелкие шишки камешками лежали вдоль дороги. И погода стояла такая, которую он любил больше всего и называл «морской»: свежий ветер, прохладный из-за близости леса, жаркое солнце и облака на синем небе, белые, высокие, похожие на снег. «Хорошо как!» – подумал Никита. Он давно уже миновал и условную городскую черту в виде полувысохшего русла реки, и жилые дома, и редкие предприятия. Впереди была дорога, уходящая вниз и потом вновь поднимающая горизонт. Никита приоткрыл окно, впустил в машину прохладу. В дороге ему предстояло быть недолго, но все равно хотелось насладиться этим летним днем.
Но вот он миновал дачные участки и деревни, куда горожане ездили за огурцами, потом пошли леса, темные, еловые, без прогалин, стоящие одной сплошной стеной. Дорога стала сумрачной, Руза и дом отдалялись, и все заботы потихоньку покидали Никиту. Нет, он не отмахнулся от них, просто на расстоянии они превратились во что-то плоское, словно декорации. Подчиняясь дорожному ритму, Никита теперь плавно перебирал в голове все то, о чем некогда было подумать в будни, что пряталось в закоулках памяти и души, на что вообще не хватало времени.
Никита жил в Старой Рузе и там же работал. Работы у него всегда было много. В этом по большей части была виновата часть дороги, которая вела из Старой Рузы в Новую. После строительства внушительного агрокомплекса именно в этом месте появилось особенно много глубоких ям и участков раскрошенного асфальта.
– Нет, я в принципе доволен. У меня очередь стоит, но, черт их дери, такой городок красивый, а подъездные пути – говно! – любил возмущаться Никита, оформляя в ремонт очередную