В армию пошел и записался добровольцем в отряд спецрасследований, потому что мне это до смерти надоело. Я подался в свежеобразованное подразделение военной разведки, прошел строгий отбор в пятьдесят человек на место. Удивительно, но мать в ответ на мое решение ничего не сказала. Только улыбнулась: поступай, мол, как считаешь нужным.
В конечном итоге в один прекрасный день суждено было исчезнуть, подобно отцу, не мне на одном из опасных заданий, а матери, которую я всю жизнь старался ничем не беспокоить. Теперь ее труп лежит на кладбище в Вашингтоне, а душа по ночам беседует со мной в стране мертвых.
Стоило мне открыть глаза, и страна исчезла, а самолет пошел на посадку.
Крыло самолета в иллюминаторе мелко тряслось, как кокон вторжения. Изгибаясь, искривляясь, оно поглощало турбулентность, и корпус машины шел по воздуху мягче.
Сколько мышц уходит на покрытие гигантских крыльев «Боинга»? Взглянуть бы на них под мясным слоем. Хочу посмотреть, как из-под лезвия по ним потечет кровь.
Я выпил пилюлю от джетлага, и ритм сна в организме перестроился. Женщины точно так же настраивают таблетками цикл. Не хочу, чтобы Уильямс, который прилетел в страну раньше, видел мою помятую от смены часовых поясов рожу.
Мышцелет плавно приземлился в аэропорту «Рузине». Крылья изогнулись так, что сердце в груди ухнуло, но импульс быстро погас. Как будто птичка, садясь на ветку, разворачивает крылья против воздушного потока. Такой способ остановки позволяет значительно сократить дистанцию торможения, но при этом пассажиры почти не чувствуют перегрузку. Макромолекулы внутри сидений под действием тока меняют свойства: материал абсорбирует силу удара. Пассажиры, собственно, большей частью погружены в кресла, напоминающие огромные грибы. К тому времени, как они принимают нормальный вид, стюардессы уже с улыбками провожают всех к трапу. До чего же тут все отличается от наших сюрреалистичных стелсов. Пожалуй, обычными полетами я наелся надолго вперед.
Прага. Культурная столица. Город ста башен.
В «Рузине» я пересел на метро и направился в пасмурный город.
Вглядываясь в желтый туман, зависший над Влтавой, Уильямс заметил, что зря мы договорились встретиться на Карловом мосту. И что он с трудом отыскал меня в толпе.
Меня уже не удивляло, что Уильямс не оправдывается за опоздание, а начинает огрызаться, так что просто кивнул. По мосту и вправду сновали толпы туристов, как будто сговорились собраться здесь со всего города и обрушить достопримечательность под собственным весом.
Вот только Уильямс, так же, как и я, состоит в отряде спецрасследований, и у него большой опыт игры в «Где же Уолли?» в толпе разношерстных солдат в поисках цели. Поиск – вторая специализация убийцы, так что я на сто двадцать процентов уверен, что опоздал Уильямс просто из разгильдяйства. Хотя он всегда опаздывал, так что если бы я каждый раз реагировал на его выпады, то получился бы комический дуэт.
– Как обстановка? – спросил я. Уильямс нахмурился, что я не поддался на его провокацию.
– Нормально, как. Лениво.
– «Лениво»! Ты же на два дня раньше меня прилетел?
– Мог бы сразу какую-нибудь колкость отвесить.
Тут уж я выпал в осадок:
– Мы в Прагу шутки, что ли, травить прилетели?
– И это тоже. Потому что Джона Пола здесь нет.
А я-то думал, в этот раз точно… По крайней мере, шишки в начальстве очень надеялись. Совру, если скажу, что такого исхода я не ожидал: уже сколько раз это проходили. Чего там говорить: повтор – один из столпов комедии.
– Что, прям совсем разминулись?
– Когда прилетел, встретился с парнем из Лэнгли в «Старбаксе». Говорит: извиняйте, упустили. Придурок, только выпустился из Гарварда, даже чешские газеты читать не в состоянии, а уже в посольство устроился.
– Ну а куда в Лэнгли смотрели, когда приставили к цели такого птенца? – вздохнул я, но особо не удивился. Все уже давно поняли, что ЦРУ – просто пережиток холодной войны, они это просто в очередной раз доказали. Подавляющую часть их функций давно передали нам.
– А сколько романов выходит про всесильные спецслужбы! Я иногда думаю, что их надо запретить. Собственно, каждый раз, когда случается что-то подобное.
Судя по тону, Уильямс и впрямь рассердился.
«Вот и в ЦРУ перестало хватать толкового контингента», – подумал я, глядя на фигуры католических святых, которые рядком выстроились вдоль краев моста. Одна из статуй сильно отличалась от прочих – ноги персонажа поддерживали как будто самураи со странными прическами из фильма Куросавы. На Карловом мосту много изваяний иезуитов. Наверное, этот миссионер проповедовал католицизм в Японии.
Как святой муж объяснял японцам, во что верует, если те не говорили на его языке? Как перевел слово «Бог»? Что это слово обозначало для местных?
– Эй, ты меня вообще слушаешь?
– Не-а. Задумался, каково работать этому парню из ЦРУ в стране, языка которой он не понимает.
– Просто посылать надо тех, кто понимает, делов-то.
– И что будем делать? – полюбопытствовал я.
Уильямс пожал плечами:
– У Джона Пола тут осталась женщина. Придется приволочиться за ней.
– Женщина, говоришь?
– Он к ней заходил. Там-то его наши шпионы и засекли.
– А нашли бы раньше – могли бы и поймать сразу.
– Цэрэушник сказал, что за ней давно следили. Хотя не знаю: может, врет. Говорят, он к ней заявился в первый раз с тех пор, как установили наблюдение.
– И какова вероятность, что он уже покинул Чехию?
– Без понятия. Его же до сих пор почему-то ни разу не поймали в аэропорту по ID. Может – улетел, может – не улетел. Можно попытаться проследить за теткой: глядишь, еще вернется.
Кажется, Уильямс впал в меланхолию. Нам и впрямь не оставалось ничего лучше, но мы оба к такой работенке энтузиазмом не пылали.
– «В ожидании Джона Пола». Прям Кафка.
У меня нашлось сразу два замечания к неожиданной литературной ремарке Уильямса. Во-первых, если он намекал на «В ожидании Годо», то это не Кафка, а Беккет. А во-вторых, господин Годо в пьесе так и не приходит, и персонажи только бесконечно о нем говорят. Нечего каркать.
– Да ну, весь абсурд – это Кафка, – отмахнулся Уильямс.
4
Однажды утром Грегор Замза, проснувшись, обнаружил, что он превратился в гигантское насекомое.
Кафка писал по-немецки.
Когда-то Габсбурги попытались переучить чехов, чтобы те не говорили по-своему. Назначили немецкий официальным языком администрации. Так продолжалось до тех пор, пока не пала двуединая империя, Австро-Венгрия, и при коммунистах не образовалась единое государство из Чехии и Словакии.
Так что в городе продавалось полно немецких карт, да и носители словацкого языка далеко не все разъехались. Словацкий с чешским очень похожи: два человека могут говорить каждый на своем языке, и собеседник все поймет. Пожилые граждане то и дело примешивают в чешский немецкие существительные.
В общем, в стране до сих пор сосуществовало три языка. Официальный, разумеется, чешский, но частенько одно и то же место на разных наречиях называли совершенно по-разному, и туристы до сих пор путаются, где же Пражская опера. Потому что названий на разных языках много, а здание одно.
Старики говорят на сложной смеси языков.
Иностранцу и так непросто воспринимать чешский на слух. А если к нему еще и словацкий с немецким приплетать, то совсем швах.
– Пожалуй, чешский в сравнении с другими языками действительно немного сложнее, – объяснила Люция Шкроуп и предложила мне чашечку чая. – Он в целом похож на русский и хорватский: они все относятся к славянской группе, а их особенность в чрезвычайной вариативности слова в зависимости от позиции в предложении. У некоторых единиц насчитывается свыше двухсот форм.
– Получается, каждое слово приходится учить по месяцу? – уточнил я, выдавливая себе в напиток лимон.
– Двести – это все-таки только у самых колоритных представителей, – улыбнулась Люция. – Сложнее всего в чешском языке считаются не грамматические формы, а свободный порядок слов и интонации. Ко мне обычно обращаются семьи работников, которые сюда переехали по службе, и произношение всем дается с большим трудом.
– Понятно.
– Некоторые аспекты иностранных языков, связанные с коммуникацией, все-таки сложновато учить онлайн. Например, техники произношения все еще значительно проще даются при непосредственном контакте с преподавателем.
Это правда: эффективность обучения местному языку по интернет-ресурсам не то чтобы очень высокая. Язык – в первую очередь навык общения. Нас в последнее время все чаще учили через симуляции в альтернативной реальности, однако и живые оффлайн-занятия непосредственно в регионе изучаемого языка тоже организовывали.
Люция Шкроуп зарабатывала на жизнь преподаванием чешского языка как иностранного. Она учила у себя на дому в старом доме достаточно далеко от центра Праги, в среднего размера, не тесной, но и не то что бы просторной гостиной.
– И правда. Но вы удивительно хорошо говорите по-английски. Бывают учителя, которые владеют нашим языком совсем не так уверенно, так что с вами мне как-то спокойнее.
– Просто английский – язык-гегемон, – улыбнулась Люция, но почему-то я совсем не рассердился. Хотя уже в печенках сидели шутки про то, как Америка всех прогнула под свое удобство.
– На самом деле нет. Согласно данным одного агентства, больше в сеть пишут японцы. Судя по объему текста, который они производят, можно предположить, что они выплескивают в интернет все чувства, которые приходится сдерживать в реальной жизни.
По легенде я работал в рекламном агентстве и меня недавно перевели сюда. Работа по освоению пространства для виртуальных объявлений. Вклинивать в свободные закутки ладно скроенных сайтов фотографии пьющих таблетки для похудания женщин с удивительно гладкой кожей, впихивать в сами видео и отбивку между роликами фрагменты о том, как популярный клинический психолог возносит хвалу отношениям, выстроенным по универсальной модели. Пользуется равным спросом как у японской, так и у американской аудитории.