Анализ приведенных соображений председателя ВЧК и письма в целом позволяет утверждать следующее: во-первых, с окончанием войны, явным снижением угрозы существованию Советской власти в «верхах» партийно-государственного руководства, среди глав ведомств и партийных организаций на местах циркулировали идеи если не об упразднении ВЧК, то уж однозначно о резком сокращении ее полномочий, лишении права на внесудебные решения; во-вторых, система особых отделов представлялась и реально была наиболее организованной и боеспособной в области борьбы со шпионажем и контрреволюцией. Поэтому руководящее ядро особистов претендовало на главенствующее положение в органах госбезопасности. В свою очередь Ф. Дзержинский — основатель и бессменный председатель ВЧК — радел за губернские чрезвычайные комиссии, действующие под политическим контролем соответствующих комитетов большевистской партии. Он отдавал себе отчет в том, что только одна задача, решаемая ВЧК, не вызывала сомнения ни у кого — это борьба со шпионажем и контрреволюционными организациями. А здесь, несомненно, большой авторитет был у особых отделов. Достаточно напомнить, что именно особистами был вскрыт и ликвидирован исключительно опасный для Советской власти «Национальный центр» и его добровольческая армия[368]. Можно добавить к этому и раскрытие главной резидентуры польской разведки в 1920 г.[369] Подобных успехов у чекистов не было за весь период Гражданской войны.
Вопреки логике военного строительства в мирных условиях — переходу Красной армии на военно-окружную систему, Ф. Дзержинский категорически высказался против создания соответствующих органов госбезопасности. «Никаких окружных особых отделов, — настаивал он в письме В. Манцеву. — Если нужно (подчеркнуто Ф. Дзержинским — А. З.), при окрвоенкоматах могут быть уполномоченные… Каждая губчека имеет там, где нужно, свой особый отдел»[370].
Мы недаром так подробно рассматриваем данное письмо. Именно к концу 1920 г. у председателя ВЧК окончательно укрепилась мысль о ликвидации особых отделов либо, как минимум, о резком изменении их задач, сужении полномочий. Именно к этому он призывал В. Манцева, которого видел единственно возможным своим преемником в ВЧК, о чем прямо указал в анализируемом документе[371].
В предыдущем параграфе уже говорилось о реформировании органов госбезопасности в начале 1922 г., когда постановлением ВЦИК от 6 февраля ВЧК упразднялась, а на ее базе создавалась новая государственная структура — ГПУ при НКВД РСФСР.
В «Положении о ГПУ» указывалось, что, для осуществления возложенных на него задач, на местах образовывались губернские и областные отделы, а также «особые отделы ГПУ фронтов, военных округов и армий, особые отделения дивизий и охраны границ»[372]. Как видим, идеи Ф. Дзержинского не были поддержаны его тогдашними ближайшими соратниками. Проект Положения разрабатывали заместитель председателя ВЧК И. Уншлихт, начальник Секретно-оперативного управления В. Менжинский и его заместитель по Особому отделу Г. Ягода. Больше того, они настояли и на утверждении ВЦИКом «Положения об особых отделах Госполитуправления», в котором задача по борьбе с контрреволюцией ограничивалась рамками Красной армии и Флота, а вот выявление и пресечение шпионской деятельности распространялось на всю территорию страны, закрепляя тем самым за особыми отделами статус одного из главных (если не главного) подразделений ГПУ. Вопреки мнению Ф.Дзержинского предусматривались в Положении и особые отделы военных округов.
Разработка и утверждение упомянутых выше важнейших для органов госбезопасности документов происходили во время отсутствия Ф. Дзержинского в Москве. Он в это время находился в Сибири и решал, конечно же, тоже важный продовольственный вопрос[373]. Изучая соответствующую литературу, опубликованные и еще хранящиеся в архивах материалы, мы не смогли найти хотя бы упоминание, что он телеграммами либо переговорами по прямому проводу хоть как-то пытался влиять на ход событий по проведению в жизнь своих идей в отношении особых отделов. В чем же дело? Ответом на этот вопрос может быть только одно: внутренне он уже переключился на решение экономических проблем, пытаясь инициировать соответствующие решения ЦК партии. Транспорт, продовольствие, состояние производства металлов, борьба со взяточничеством и т. д. все больше занимают его мысли и время. А перманентные стычки с наркоматом юстиции и внутриведомственная борьба, расхождения во взглядах с представителями чекистского ядра в лице И. Уншлихта, В. Менжинского и Г. Ягоды, психологическая усталость от необходимости личного принятия решений о самых жестких репрессивных мерах в годы войны и даже после ее окончания не способствовали его активной включенности в сферу деятельности госбезопасности. Ф. Дзержинский, по нашему мнению, в начале 20-х годов явно хотел снять с себя мундир «социалистического жандарма».
Для этого была еще одна весомая причина. Отъезд Ф. Дзержинского в Сибирь в достаточно сложное для ВЧК время реформирования можно рассматривать как демарш. Ведь именно по вопросу о компетенции и статусе ВЧК он впервые начиная с Гражданской войны потерял безоговорочную поддержку В. Ленина. Вспомним упоминавшуюся ранее записку председателя СНК Л. Каменеву от 29 ноября 1921 г.: «Т. Каменев! Я ближе к Вам, чем к Дзержинскому. Советую Вам не уступать и внести в Политбюро. Тогда отстоим maximum из максимумов. На НКЮ возложим еще ответственность за недонесение Политбюро (или Совнаркому) директив и неправильностей ВЧК»[374].
Эта записка имеет прямое отношение к рассмотрению проектов реорганизации ВЧК, представленных Ф. Дзержинским и членом Политбюро Л. Каменевым.
С учетом вышесказанного, можно уверенно предположить, что параллельно изучался вопрос и о кандидатуре председателя ГПУ при НКВД. Наркомом внутренних дел с марта 1919 г. являлся Ф. Дзержинский, а в проекте постановления, представленного в Политбюро наркомом юстиции Д. Курским, предусматривалась возможность замещения должности председателя ГПУ специально назначаемым заместителем НКВД[375], и, вне всякого сомнения, этим должностным лицом мог стать И. Уншлихт, к тому времени реально участвовавший в подготовке и проведении реформы. Этот вопрос мог разрешиться на заседании Политбюро ЦК 2 февраля 1922 г., где подлежало утверждению положение о реорганизации ВЧК И. Уншлихт обратился к В. Ленину со специальным письмом, просил присутствия его на заседании. Однако, ввиду болезни, председатель СНК не смог принять участие в совещании и вообще уехал из Москвы до 9 марта[376].
Известно, как В. Ленин тщательно прорабатывал даже второстепенные вопросы, связанные с Генуэзской конференцией, и торопил своих соратников реформировать ВЧК до ее начала. С учетом того факта, что Ф. Дзержинский для западного мира являлся символом «красного террора» и вообще репрессивной политики ВЧК, В. Ленин вполне мог стоять за замену его на И. Уншлихта в качестве преемника на посту председателя ВЧК, но уже в Государственном политическом управлении при НКВД. Болезнь В. Ленина не позволила ему присутствовать на ряде важных заседаний Политбюро, и достаточно близкие отношения И. Сталина и Л. Каменева с Ф. Дзержинским решили вопрос о назначении в пользу последнего.
Наиболее активно велась борьба с особыми отделами на Украине. К тому были определенные основания: во-первых, во главе чекистских органов на Украине стоял ближайший соратник Председателя ВЧК и первый претендент на этот пост В. Манцев. Он однозначно придерживался мнения своего руководителя о целесообразности сворачивания деятельности особых отделов, значительного сужения их полномочий. Во-вторых, именно на Украине особые отделы работали наиболее результативно. Взять хотя бы успешную операцию «Д-39», в результате которой на советскую территорию удалось вывести опасного противника Советской власти — атамана Ю. Тютюника. В-третьих, особисты вместе с войсками активно участвовали в борьбе с бандитизмом, весьма широко распространенным на Украине. Отсюда и авторитет особых отделов как у командования войск, так и у местного партийно-советского аппарата. Возглавлял все особые отделы на Украине известный к тому времени чекист Е. Евдокимов, награжденный за свои оперативные успехи двумя орденами Красного Знамени.
А чрезвычайные комиссии, прежде всего губернские, оставались как бы на втором месте, что не соответствовало общей стратегии развития органов госбезопасности при переходе от войны к миру.
Нет сомнения, что губернские ЧК должны были занять доминирующее положение в общей системе местных органов госбезопасности. В этом мысль Ф. Дзержинского и В. Манцева являлась абсолютно правильной, однако методы и темпы ее реализации не учитывали во всей полноте особенностей переходного состояния страны и армии. Война закончилась, но сохранялась еще реальная угроза нового военного противостояния, новой агрессии извне. Особистские аппараты требовалось сохранить в полной готовности к немедленному реагированию на обострение обстановки. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов психологические аспекты — привычку особистов к приоритетности их деятельности перед другими аппаратами, устоявшееся мнение о более высокой профессиональной компетентности, что во многом соответствовало действительности.
В этом ключе объяснял ситуацию в организационной сфере один из руководителей ГПУ Украины и, что немаловажно, бывший особист И. Блат.
Выступая в начале ноября 1922 г. на Первом Всеукраинском съезде руководителей особых органов, он развернул свою аргументацию и высказал следующие утверждения: