Как уже упоминалось, из уголовного дела ЛВП был выделен ряд других дел, в том числе по Фондовой комиссии Балтфлота. В докладе помощника начальника 4 отделения Особого отдела ОГПУ Т. Стасюка (от 6 марта 1925 г.) читаем: «Особый отдел ЛВО путем агентурной разработки установил, что Фондкомиссия Балтфлота, с момента ее организации (начало 1922 г.) до сих пор занималась преимущественно преступной деятельностью, в результате чего нанесла государству ряд крупных убытков, точные цифры коих еще не установлены»[1204].
Администрация БФ реализовала большое количество имущества флота (суда, машины, металлы и т. д.) под видом негодного. К примеру, в Кронштадте были проданы 10 тысяч пудов водопроводных труб, а купивший их за бесценок спекулянт при перепродаже получил выгоду в 900 %. В другом случае нэпман, раздавая взятки, купил по заниженным ценам столько плавсредств, что смог открыть свое пароходство на Неве и даже успешно конкурировал с Госпароходством[1205].
Огромные убытки для государства особистам удалось вскрыть по делу Технического управления при помощнике командующего морскими силами РККФ в Ленинграде. Основным обвиняемым являлся заместитель председателя судостроительного треста Алексеев. Он и еще 15 человек обвинялись во взяточничестве и умышленном расстройстве спецснабжения РККФ, что существенно подрывало боевую мощь флота[1206].
В 1925 г. Особый отдел ОГПУ возбудил уголовное дело в отношении начальника штаба РККФ А. Домбровского за присвоение части средств, выделенных на работу Морского уставного комитета. После предъявления обвинения особисты передали уголовное дело в военную прокуратуру МВО[1207].
С учетом прежних заслуг перед Советской властью и полного раскаяния А. Домбровский не был осужден, однако был снят с занимаемой должности, а в 1929 г. уволен в запас[1208].
По данным агентуры Особого отдела ОГПУ, легализованным в ходе официальных проверок, к уголовной ответственности привлекался начальник Главного хозяйственного управления Красной армии Д. Кан. В ходе открытого судебного процесса было установлено, что он и еще группа комсостава управления организовали крупное хищение мануфактуры, предназначенной для пошива военной формы.
В своей обвинительной речи военный прокурор Н. Кузьмин заявил, что «Кан и ему подобные стараются нас разложить, задержать наше движение вперед. И поэтому сидящие на скамье подсудимых прежде всего — наши классовые враги»[1209].
В выявлении хищений государственных средств и взяточничества особистам помогали и другие подразделения ОГПУ, включая даже Иностранный отдел. Так, в июле 1930 г. разведка выяснила, что приезжающие в Берлин специальные закупочные комиссии от различных управлений военного ведомства, минуя инженерный отдел советского торгпредства, устанавливают прямые контакты с иностранными фирмами и пытаются разместить заказы. Зачастую сделки, заключенные указанными комиссиями, являются убыточными. Только один заказ у фирм «Юнкерс» и «БМВ» превысил реальную стоимость на 2 миллиона 900 тысяч немецких марок Еще 200 тысяч марок составил убыток при заключении контракта с фирмой «Крупп». И таких примеров имелось немало[1210].
В целом ряде случаев посредником при сделках (с получением соответствующего вознаграждения от советской стороны) являлся нанятый по инициативе Управления вооружения РККА (читай: И. Уборевича, начальника данного управления — A. З.) немецкий генерал в отставке Людвиг. Он реально оттеснил от заключения сделок инженерный отдел торгпредства, где работали люди, хорошо знающие конъюнктуру рынка в Германии[1211].
Совершенно уникальный случай произошел в апреле 1930 г. Начальник Военно-технического управления РККА Н. Синявский, выступая под псевдонимом «Микуличева» — главного инженера Электротехнического треста, заключил договор с германским гражданином Гейнц-Мюллером о постройке последним якобы изобретенного им аппарата, способного без проводов на расстоянии не менее 200 и до 1600 метров плавить металлы, зажигать деревья и т. д.
Авантюристу было уплачено 20 тысяч рублей на покупку материалов, 1500 германских марок на предварительные работы и 3 тысячи рублей в качестве заработной платы. Плюс к этому, ВТУ взяло на себя содержание семьи Гейнц-Мюллера и его помощника. По истечении срока договора (3 месяца) выяснилось, что у «изобретателя» нет даже чертежей устройства, а по заключению специалистов Политехнического института в г. Ленинграде, где Гейнц-Мюллер создавал свой прибор, немец являлся технически безграмотным человеком[1212].
Огромный вред в деле боевой подготовки наносили факты очковтирательства. Это явление стало распространяться стремительно уже сразу после окончания Гражданской войны. Определяя природу данного явления, Л. Троцкий писал: «Ложные донесения вытекают из чувства ложного стыда и ложного казенного самолюбия, из потребности представить свою ошибку в причесанном виде… Гримировщики и маскировщики сидят на разных ступенях командной иерархии. Получается так, что когда через эти этапы проходят донесения, то в штабе дивизии или армии получается уже картинка, весьма отличная от действительности…»[1213]
Тогдашний председатель Реввоенсовета СССР видел в борьбе с очковтирательством одну из важнейших задач по укреплению обороноспособности страны. Ему вторил начальник Политического управления РККА А. Бубнов. В своей статье «О карательной политике в Красной армии» он отмечал, что у части командного и политического состава «имеется стремление представить, показать состояние части, состояние учебы не таким, как оно есть на самом деле… Это есть такая „маскировка“, которая наносит делу строительства армии громадный вред и которая имеет ближайшее касательство к военно-судебным органам, потому что оно в той или иной форме порождает целый ряд таких явлений, которые или являются преступлениями, или граничат с преступлениями»[1214].
Итак, высшие руководители армии однозначно воспринимали очковтирательство как явление, которое влечет за собой серьезные негативные последствия, перерастающие в преступления, с которыми надлежит бороться карательным органам. К числу этих органов, безусловно, относились и особые отделы ОГПУ. Обо всех вскрытых в войсках фактах очковтирательства они незамедлительно информировали вышестоящее командование. И это был основной способ борьбы органов госбезопасности с данным явлением.
Приказом № 79 от 17 мая 1922 г. ГПУ утвердило проект донесений особых отделов, направленных не только на изучение текущего положения в РККА, но и на вскрытие фактов очковтирательства. Так, особистам предлагалось выявлять факты скрытия недостатков в снабжении войск, в санитарных и жилищных условиях, а также в подготовке частей, их учебе и т. д.[1215]
В центральном архиве ФСБ РФ сохранилось дело с информациями высшему военному руководству (К. Ворошилову, И. Уншлихту, Б. Шапошникову, А. Бубнову и др.) за период с октября 1929 по декабрь 1930 г. Из более чем двухсот спецсообщений Особого отдела ОГПУ почти 60 % составляют информации о разного рода недостатках в хранении и эксплуатации техники и вооружения, боевой учебе, снабжении и т. д. Отдельные документы прямо указывают на факты очковтирательства. Сюда можно отнести сообщения о попытках заказывающих управлений РККА принять на вооружение не соответствующую требованиям боевую технику, о недостатках в доработке танковой 45-мм пушки, в достройке крейсера «Красный Кавказ», при проведении маневров, разработке мобилизационных планов ЛВО, об очковтирательстве со стороны командира и военкома 12-й стрелковой дивизии Кузьмина, о фактах сокрытия недостатков при инспектировании одной из дивизий и т. д.[1216]
К сожалению, легко вскрываемых фактов очковтирательства не замечали некоторые ответственные руководители РККА. Так, в условиях «военной тревоги» 1927 г. для инспектирования боевой готовности конных соединений Белорусского военного округа выехал С. Буденный. Он удовлетворился обходом выставленного на вокзале в Минске почетного караула, осмотром лишь одной казармы эскадрона, одной конюшни (куда собрали лучших лошадей дивизии) и выступлением на общем собрании 2-й кавбригады. О данном факте Особый отдел ОГПУ проинформировал лично И. Уншлихта как заместителя председателя РВС СССР[1217].
Один из известных военных работников Я. Гайлит писал В. Блюхеру в сентябре 1928 г. о безобразиях, которые творились на маневрах 2-го корпуса МВО. Автор письма особо отметил, что командующий МВО Н. Куйбышев «разыграл маневры „по нотам“, очковтирательство было невероятное…»[1218].
Вопросы о готовности частей возникали и по маневрам в Белорусском военном округе. Заместитель председателя РВС СССР И. Уншлихт, будучи проинформирован чекистами устно, запросил все доклады, сводки и обзоры аналитического характера по маневрам из Особого отдела ОГПУ для анализа и дальнейшего принятия мер[1219].
Яркие факты очковтирательства были вскрыты оперативной группой Особого отдела ОГПУ Украинского военного округа, осуществлявшей чекистское обеспечение маневров УВО в октябре 1927 г. В отличие от позитивных докладов командования округа наркому К. Ворошилову, чекистские донесения отмечали слабую работу снабженческих органов и констатировали, что хозяйственный аппарат с задачей не справился. Много вопросов возникло в связи с проведением в рамках маневров морской десантной операции. Ответственные за эту операцию доложили наркому о ее успешном проведении, несмотря на то что вместо высадки десанта в намеченном месте реально десантирование войск провели в порту. Десантный отряд оторвался от боевого охранения, не было организовано подавление береговой артиллерии, вообще забыли о противовоздушный обороне и т. д. Обо всем этом чекисты незамедлительно проинформировали наркома К. Ворошилова. В докладе ОО УВО цитировались слова последнего: «Если бы это было во время боевой обстановки, то командующего десантным отрядом нужно было бы расстрелять»