ного моего предка убили и одного ранили во время отборов.
— О, это, конечно, убеждает меня в совершенной безопасности данного абсолютно бессмысленного мероприятия! — я даже не задумалась над тем, что, продолжая тему, могу перейти призрачные границы его терпения.
— Никто не станет служить слабому лидеру, Эдна! Так что смысл есть, и он более чем очевиден.
Ненавижу этот гребаный мир и его законы. Ну я ведь это уже говорила, да?
— Что за веселье быть чертовым правителем чего-то там, если нужно постоянно подвергать свою задницу риску? — я не столько спрашивала, сколько просто ворчала себе под нос.
Деспот ничего не ответил, и мы просто продолжили стоять там еще так долго, что я начала ощущать прилив сонливости из-за звука и прикосновения бесконечно льющейся воды, но гораздо больше от столь непривычной ауры полной расслабленности, исходящей от Грегордиана. Так ничего и не говоря, Грегордиан вышел из-под воды, когда счел нас достаточно чистыми. Его раны и порезы к тому времени совсем перестали кровоточить. После обычного мгновенного высушивания он отнес меня в спальню и усадил на край кровати, опускаясь напротив на корточки, и ничего не выходило поделать с тем фактом, что не могла полностью игнорировать факт наличия у него стояка, демонстрируемого, впрочем, как всегда, бесстыдно-естественно.
— Ты со мной разговариваешь, — я послушно сидела, упрямо стараясь глядеть ему только в лицо, пока он тщательно осматривал мои руки.
— А раньше разве я был нем? — усмехнулся деспот.
Ну, можно в каком-то смысле и так сказать.
— Почему мне нужно себя как-то искалечить, чтобы ты был таким? — не выдержав, я все же зевнула и шмыгнула носом.
— Вообще-то, за то, что ты нанесла себе вред, я намерен наказать и тебя, и тех, кто за тобой не уследил, — беззлобным ровным тоном произнес деспот, располагая мои руки вниз ладонями на моих же коленях. — И что ты подразумеваешь под «таким»?
Он, чуть нахмурившись, пристально смотрел мне в глаза и казался настолько заинтересованным в моем ответе, насколько это вообще возможно. У тебя, Аня, глюки от нервов.
— Заботишься обо мне, — однако ответила я, пойманная цепким захватом его внимательного взгляда. — Ведешь себя так, будто я тебе нужна, и тебе не совсем наплевать на то, что я чувствую.
Еще несколько секунд Грегордиан продолжал всматриваться в меня, будто определял степень серьезности сказанного, а потом, скривившись в ухмылке, вернулся к моим рукам, обрывая этот непривычный контакт.
— Не припоминаю, чтобы я упоминал когда-то, что ты мне не нужна. Я хочу тебя, Эдна. Думаю, это более чем очевидно, — кивнул он вниз на свою не спадающую эрекцию, и его член, словно соглашаясь с ним, дернулся у его живота, заставляя меня непроизвольно сглотнуть. Ну почему ни при каких проклятых обстоятельствах мне не удается игнорировать его просто фатальную для меня сексуальную привлекательность? Где же чертова кнопка отключения у этого безумия?
— Чтобы удовлетворять меня, ты должна быть здорова, — продолжил раскладывать по полочкам в нужном ему порядке деспот, с каждым словом развеивая и без того призрачную и надуманную мною атмосферу романтики. — А так как я желаю не просто удовлетворения, которое могу получить в любой момент с кем угодно, а ответного желания, то, как мы выяснили, тебе нужно пребывать в хорошем настроении. Так что не вижу ничего нелогичного в своих действиях.
— Как только ты начинаешь говорить, то портишь все, что хоть немного кажется мне хорошим, — устало вздохнула я и просто откинулась на кровать, наплевав на вид, представший перед мужчиной. Ведь сам он не заморачивается. — Может, было бы и лучше, чтобы ты был немым.
— Хм. А мне казалось, что тебе как раз хотелось больше говорить со мной. Я что-то понял неверно, или ты считаешь, что придерживаться логики стоит только мне?
Никогда не думала, что я это однажды скажу.
— В задницу твою логику. Она делает все настолько гадким и безрадостным, что и жить не хочется.
Грегордиан тут же резко потянул меня за запястья, вынуждая снова сесть.
— В этом вопросе у тебя нет права голоса, и я тебе об этом уже говорил неоднократно! — он хмурился и позволил отчетливо прорезаться гневным ноткам, но меня сейчас не так легко напугать.
— Ага, я помню. Сидеть-стоять-лежать и не сметь умереть без разрешения, — фыркнула я и подняла глаза к потолку. Иногда это было просто невыносимо — смотреть на него и желать одновременно исцеловать это обветренное лицо и выцарапать его глаза.
— Именно так, Эдна, — надавил Грегордиан голосом. — А теперь я намерен тебя вылечить, и ты не станешь бороться и примешь мою энергию.
— Зачем? — пожимаю я плечами. — Все и так до завтра заживет!
— Заживет. Но ты нужна мне на ужине уже сегодня. — Естественно, мелкий инцидент не повод менять план мероприятий, Аня. — Поэтому просто расслабься и прими, что даю.
Ага, это еще один из принципов построения этих «неотношений» между нами. Все, что получаю, должно исходить от него и отвергнуть предложенное нельзя.
— Ладно, — смирилась я. — Я все равно дико устала с тобой бороться!
Да и смысл упорствовать сейчас? Я что, хочу продлить собственные неудобство и боль?
— Ну так не делай этого больше. Какой смысл вести заведомо проигрышное противостояние, точно зная, что силы до такой степени не равны? — Несмотря на, казалось бы, прежний властный тон мне чудятся совершенно невозможные уговаривающие интонации.
Как будто это может быть реально.
— Для меня он есть! Пока сопротивляюсь, не ощущаю себя окончательно сломанной тобой!
— Глупость! — небрежно отмахивается Грегордиан. — Это называется отвергать очевидное! Тебе не выстоять против меня, Эдна! Я ведь даже как противника тебя не воспринимаю! Иначе стер бы в порошок давным-давно.
— Если это так, то почему ты все время пытаешься меня согнуть?
Выражение его лица становиться цинично-похотливым, и деспот проходится по моему телу этим своим взглядом-прелюдией, от которого я начитаю отчетливо слышать каждый удар собственного ускоряющегося пульса.
— Ну, может, потому что ты мне нравишься стоящей на коленях или перегнутой через любой предмет мебели, выстанывающей мое имя, — он плотно обхватывает мои запястья и, наклонившись вперед, прижимается лицом между грудями, трется губами, и мое тело тут же откликается теплом и мягким тянущим спазмом глубоко внутри. — Но подумай о другом. Если ты не борешься, то я и не ломаю! Попробуй научиться принимать, что даю, без сопротивления и откровеннее говорить о своих желаниях. И может тогда ты начнешь все чаще получать именно то, что хочешь ты.
Он шумно выдохнул прямо мне в кожу, снова почти неразличимо пробормотал что-то вроде «делюсь добровольно», и я ощутила приникающую боль и ожог, словно его дыхание просочилось сквозь мою кожу и плоть и потекло внутрь. В первое мгновенье сжалась, отвергая это вторжение. Голубоватое свечение стало расползаться на моей коже, будто натыкаясь на препятствие, и от этого жжение стало сильнее. Но потом я взяла себя в руки. Что если я, правда, попробую? Сама, добровольно. Приму его в своем теле еще и таким образом. Всего один раз.
Зажмурив глаза, я мысленно словно убрала заслон, препятствующий его агрессивно прокладывающей себе дорогу энергии попасть внутрь. И это снова был шок. Не так, как первый раз, когда я вообще не знала, чего ожидать, да и, честно сказать, вообще прощалась с жизнью. Это было как на мгновенье бухнуться с головой в воду, которая обжигает каждую твою клетку изнутри и снаружи, вот только ты не понимаешь жаром или холодом. Предельно интенсивно, но и проходяще почти молниеносно.
Я опустила свои прояснившиеся глаза — кожа моих рук была совершенно целой. Грегордиан же встал и забрался в постель, а потом бесцеремонно подтянул меня к себе, прижимаясь сзади. Я замерла, ожидая его и физического вторжения, но его не последовало, а мои глаза упорно закрывались.
— Спи, Эдна. К вечеру ты должна быть в форме, — тихо сказал Грегордиан, все еще сохраняя полную неподвижность позади меня, и это почему-то ощущалось гораздо интимнее, чем наш прежний самый отвязный секс.
— Тебе разве не нужно пойти… ну, не знаю, убить кого-нибудь или нарычать на кого-то? — отключаясь, пробубнела я.
— Успею.
Но когда я проснулась, архонт собственной персоной все еще был тут. Он, конечно, не лежал рядом, но еще до того как открыла глаза или поняла, что смутный гул в моем сознании это его голос в гостиной, я ощутила, что он по-прежнему находится в одном со мной пространстве. Словно какие-то нити, в хаотичном беспорядке растянутые между нами, работали по принципу паутины. Только один узелок шевельнулся, и тут же пошли вибрации к другому. Я окончательно открыла глаза, взмахом ресниц прогоняя этот навеянный полудремой сюрреалистичный образ.
— Ну наконец-то, монна Эдна! — услышала сдавленно-радостный голос Лугуса, едва повернувшись, и проследила за беспорядочными на первый взгляд передвижениями брауни, который суетился в одном из углов огромной спальни.
Моргнув, я уставилась на его манипуляции, осознавая, что он раскладывает платья, и окончательно проснулась, вспоминая, что было до и что предстояло впереди. Из гостиной все так же доносились отрывистые вибрации голоса Грегордиана и гулко-монотонные увещевания, в которых я безошибочно угадала Алево.
— Проснулась? — спросил деспот, появляясь в поле моего зрения, и тут же бросил через плечо: — На сегодня достаточно споров, друг мой.
Он возник в дверях неожиданно, заставив снова всплыть образ этих сигнальных связующих нитей между нами и будто подтверждая его.
— Как прикажешь, мой архонт, — послышался ровный голос Алево, но самого асраи я так и не увидела. — Эдна, увидимся на ужине!
Щека Грегордиана чуть дернулась, но больше он никак не выразил своего недовольства.
— Ну, давай же, Лугус! — помахал он ладонью, подходя и плюхаясь на кровать рядом со мной. — Это ведь не должно быть долго?
— Монна Эдна! — тут же опять пришел в движение брауни, поднимая и демонстрируя мне одно из платьев — нечто мятно-зеленое с золотым шитьем по корсажу и вдоль подола. — Я приготовил несколько весьма достойных вариантов на твой выбор.