— Я очень сильно надеюсь, что так и есть.
Я и правда на это отчаянно надеюсь. Иначе просто оно того не стоит.
— Я тоже хотела бы такого однажды. Но не с ним. Нет. — Илва покачала головой и вздрогнула.
— И что же нам делать?
В этот момент за дверью раздался шум.
— Ничего, первая фаворитка. От нас тут ничего не зависит, — пробормотала Илва, быстро отходя к окну и становясь опять безмолвной статуей, которую я застала вначале.
— Черта с два в это верю! — возразила я и тут же ослепла от резко ударившего по глазам света, когда в покои ввалились Сандалф и Хоуг с такими дикими лицами, будто ожидали увидеть море крови и кишки, развешанные по люстрам. Вот только интересно, чьи?
Глава 25
Рыжий, полоснув по мне диким взглядом, пронесся мимо меня к Илве, буквально хлопая по светильникам. Хоуг же застрял на входе, будто ожидал от меня попытки бегства.
— Монна Илва, с тобой все в порядке? — Сандалф, подскочив к невесте архонта, практически ощупал ее глазами с ног до головы, и я едва сдержала насмешливое фырканье. Не о той переживаете, мальчики!
Само собой, кинжал, которым Илва тыкала в меня, бесследно исчез в складках ее одежды, и она опять искусно изображала существо, абсолютно безразличное ко всему вокруг. Без малейшего удивления или заинтересованности Илва сухо кивнула рыжему, одаривая кратким, лишенным любого выражения взглядом, так, словно не происходило ничего из ряда вон. Жаль, я из-за этих ввалившихся спасателей Малибу не успела ее спросить, на кой черт она изображает бесчувственную куклу, а новая возможность поговорить может и не представиться. Ясно, что не просто так, и, зная этот мир, догадываюсь, что это ее собственный механизм защиты. Вот только от чего и какую цель преследует?
Убедившись в целости и сохранности Илвы, Сандалф повернулся ко мне и свирепо уставился.
— Что, во имя Дану, тебе тут понадобилось, голем? — грозно рявкнул он, не произведя, впрочем, на меня ни малейшего впечатления.
Если я что-то и поняла, так это то, что никто и пальцем меня тут тронуть не посмеет, пока я сохраняю свой статус. А сама пасовать перед всякими хамами я не собираюсь.
— Монна Эдна, асраи! — ткнула я ему, презрительно фыркнув, и, гордо выпрямившись, повернулась к рыжему спиной, направляясь к двери.
Нарочно двигалась так, словно Хоуг и не торчал там, прикидываясь непроницаемым барьером, и тот был просто вынужден отступить в последний момент.
— Я задал тебе вопрос! — не унимался Сандалф, следуя однако за мной уже по коридору.
— А я решила тебе не отвечать, потому как это не твое асрайское дело, — беспечно огрызнулась я, шагая обратно к своим покоям.
Вдруг рыжий стремительно обогнал меня и встал на пути так неожиданно, что я едва не расквасила нос о его широкую грудь.
— Архонт Грегордиан оставил меня ответственным за безопасность в Тахейн Глиффе в его отсутствие! — продолжая сверлить во мне дыры взглядом, сообщил он.
— Тебе дали порулить, пока большие дяди в отлучке? — ведь понимала, что дразню его, но ничего не могла поделать, вот бесил он меня.
— В моей власти запереть тебя до возвращения архонта, если я сочту твое поведение опасным, голем! — наклонившись к самому моему лицу, гневно сказал он.
— Монна Эдна, засранец! — прошипела я в ответ, так же подаваясь вперед. — А в моей власти наябедничать архонту, что ты оказался ни черта не состоятельным в роли шефа службы местной безопасности!
Ярко-зеленые глаза рыжего сузились, полыхая яростью, а кулаки сжались.
— Какая все-таки жалость, что архонт переспал с тобой раньше, чем узнал, кто ты! — практически выплюнул он. — Не случись этого, ты бы давным-давно сдохла и не бесила меня так постоянно!
— Я тебя бешу? — поразилась я его наглости. — Да это ты с первого момента в меня ядом плюешься при любой возможности! Что я тебе такого сделала, раз ты ровно дышать в мою сторону не можешь?
— Ты худшее, что могло случиться с моим архонтом! — заорал рыжий так, что у меня уши заложило. — Ты меняешь его! Думаешь, со стороны этого не видно?
Снова внутри взбрыкнула безбашенная собственница, и язык прямо зачесался рявкнуть, что Грегордиан мой, а они так, с боку припеку, но я вовремя прикусила его, осознав, что наши понятия «мой» весьма разнятся, хоть и чему-то первобытному, психующему во мне, было плевать на эту разницу. Притязание есть притязание, как его ни крути.
— Я делаю его счастливее!
Очень смелое заявление, Аня, учитывая, как тебе удается выводить из себя деспота, но буду учиться у фейри нахально причислять к своим достоинствам что бы то ни было.
— Слабее! — возразил Сандалф. — Архонт — воин, а не любовник!
Тебе ли судить об этом, рыжая скотина!
— Он мужчина, со своими чувствами и душой, на которую всем вам наплевать! Все, что вы хотите видеть, — это его силу и жестокость!
Произнося это, я обвиняюще тыкала пальцем в грудь рыжего, и, как ни странно, на пару секунд он подзавис, глядя на меня как-то по-другому, как будто действительно мог или хоть пытался расслышать не просто слова, а смысл, который я в них вкладывала. Но это его замешательство прошло очень быстро, и рыжий говнюк стал собой.
— Ну вот, я же говорю! — воздев руки к потолку, Сандалф развернулся и пошел вперед, бросая через плечо. — Ты вредоносная, коварная и приведешь его однажды к гибели! Одно меня утешает, что тогда я смогу отвести душу и прикончить тебя с огромным удовольствием.
— Ага, встань в очередь желающих моей смерти, придурок! — фыркнула я ему в спину и оглянулась на Хоуга. — И ты туда же?
Синеглазый красавчик невозмутимо пожал плечами, как бы говоря: «Ну, ты и сама все понимаешь».
— Господи, в этом долбаном Тахейн Глиффе есть хоть кто-то, кто не желает моей скорейшей кончины?
— Думаешь, за его пределами с этим обстоит по-другому? — нагло вякнул идущий впереди рыжий, но почему-то прежней однозначной злости в его голосе не слышалось.
Почему у меня такое чувство, что все здесь так или иначе испытывают меня?
— Вопрос был риторический, злобный придурок! — пояснила я уже почти совсем спокойно и спросила о том, что действительно интересовало. — Грегордиан сейчас в опасности?
— В опасности все, кто имеют глупость бросить ему хоть в чем-то вызов или вызвать его неудовольствие, — хмыкнув, ответил Сандалф. — Это тебе так, на будущее… монна Эдна!
— Не переживай так за меня, асраи, у меня имеются способы справляться с его неудовольствием! — в тон ему ответила я.
Нет, все-таки как ни крути, тип он жутко неприятный, хотя, похоже, по-своему очень преданный Грегордиану.
— Да кто бы сомневался, — пробурчал асраи.
— Не завидуй!
Рыжий обернулся и оскалился в ухмылке, но промолчал, и я сочла это хорошим знаком. Совершенно напрасно.
— Раз у нас уже пошла задушевная беседа, не хочешь просветить меня, почему тот факт, что Грегордиан сначала переспал со мной, а потом узнал, кто я, все поменял? — решила и дальше наглеть я.
— Мне было бы, конечно, приятнее промолчать и оставить тебя мучиться любопытством, монна Эдна, но думаю, правда произведет даже лучший эффект.
Мы уже поднялись по последней лестнице и практически достигли дверей моих покоев. Сандалф остановился и, развернувшись, уставился на меня, будто предвкушая нечто забавное или необыкновенно приятное для себя. Если во мне несколько минут назад и зарождалась крохотная искорка терпимости к нему, то сейчас она снова растворилась бесследно.
— Сандалф! — предупреждающе проворчал Хоуг, но рыжий дернул мощным плечом, будто отмахиваясь.
— Ты ведь уже в курсе, что в тебе часть души невесты архонта? — осведомился Сандалф и стал еще более довольным от легкой болезненной гримасы, что выдала меня раньше, чем я справилась с собой. — Так вот, безвременно почивший гоет сказал, что, трахнув тебя, архонт установил нерушимую связь каких-то там энергий, кто их там разберет с их проклятыми магическими заморочками. И просто так убить тебя нельзя, поэтому-то и нужен этот долбаный обряд.
— Сандалф! — уже жестче окликнул его Хоуг, но получил в ответ только раздраженный взгляд. Похоже, рыжий мерзавец вошел в раж, подкармливаемый моей растущей растерянностью, и останавливаться не собирался.
— А теперь подумай-ка хорошенько. Я вот полностью уверен, что так запал на тебя мой архонт совсем не из-за твоих прелестей и не из-за непревзойденного мастерства в постели, а как раз из-за этой связи, — театральная многозначительная пауза и ухмылка, от которой вот-вот порвется его противная рожа. — Но эта самая связь у него с душой монны Илвы, его единственной, а совсем не с тобой. Представь, что будет, когда после обряда большая часть принадлежащего невесте архонта к ней же и вернется? Как думаешь, сохранишь ли ты свое место в постели Грегордиана и право так дерзить благородным асраи?
Вот же злопамятная, мстительная тварь, а не мужик!
— Хватит! — заорал Хоуг и стал настойчиво толкать меня к дверям.
— Спокойной ночи, монна Эдна, — издевательски произнес мне вслед Сандалф, прежде чем я оказалась внутри, — И, кстати, спасибо за науку — теперь ты и шагу не ступишь по Тахейн Глиффу без моего ведома!
Пару минут я себе позволила психовать. Но не расшвыривая вещи и не вопя во все горло, а стоя на месте и свободно пропуская сквозь себя эту полноводную волну чистейшего гнева. И, как ни странно, только ее пик миновал, внутри наступила удивительная тишина и ясность. Что такого нового я узнала, собственно? Только причину, почему Грегордиан не убил меня мгновенно, как только понял, кто я? Но это, надо сказать, довольно устаревшая информация, никак не способная повлиять на нынешнее положение вещей, и задеть меня она может, только если я себе позволю на нее взглянуть под неверным углом или начну раздувать угли прошлых обид, что в моем положении нерационально и лишено смысла. Делать ничего такого не собираюсь. Фейри верят в эту долбаную судьбу? Ну вот тогда выходит, что именно судьба столкнула нас с Грегордианом той ночью, до того как он узнал, кто я. Эта их судьба видела смысл в моем выживании. И черта с два я поверю в то, что к нему тянулась именно часть души Илвы и он ответил на это притяжение. Уж не после того как мне случилось с ней пообщаться. Грегордиан не привлекал Илву, даже более того — она чувствовала страх по отношению к нему и отторжение; это я ощутила всем своим существом, когда она говорила о неизбежности будущего. Сам же деспот едва замечал свою невесту, я не слепая и даже хорошо спрятанный его интерес к ней ощутила бы интуитивно, не говоря уже о том, что не в характере этого мужчины подстраиваться под кого-то или бояться задеть чьи-то чувства. Так что в этом смысле — выкуси, рыжий ублюдок! То, что между мной и Грегордианом, принадлежит только нам, между нами родилось и выросло, и ни к кому другому отношения не имеет, и ни для кого больше в этой связи места нет! Деспот для Илвы был лишь способом не возвращаться в то место, где она провела всю прежнюю жизнь и где, должно быть, по-настоящему ужасно. Щемящая боль стиснула гр