Стали хоть и плохо, но видны стены. По всей их длине на равном расстоянии располагались большие круглые отверстия, очевидно, камеры, отделенные от самого коридора еще более толстыми решетками, чем прежде. Разглядеть хоть что-то внутри — невыполнимая задача для кого-то с моим зрением. Представлять, как можно существовать в подобных условиях, да еще и долгое время, я сейчас отказывалась или могла бы просто заистерить. Илва кивнула мне едва заметно, и я предпочла это счесть знаком некого ободрения, и мы двинулись к ждущим нас пред одной из камер асраи. До последнего момента я продолжала гадать, как должен выглядеть этот самый пресловутый принц, но совершенно растерялась, увидев высокого, мускулистого темнокожего мужчину внутри. От широких металлических полос, обхватывающих его шею, запястья и лодыжки, тянулись длинные цепи, вмурованные в стену.
— Монна Эдна, принц Раффис собственной персоной, — сухо произнес Сандалф, и у меня едва не вырвалось «да неужели?!»
Все же я ожидала… ну, не знаю, кого-то не столь человекообразного, что ли.
Раффис был голым, очень худым, с длинными светлыми волосами, превратившимися в колтун, точный оттенок которых невозможно было рассмотреть из-за грязи и скудности освещения. Тело его, несмотря на истощение, было мускулистым и удивительно красивым, каким только может быть красиво тело юноши, не достигшего полного расцвета, не заматеревшего. Аристократическое, я бы сказала, совершенных линий лицо, впалые щеки, острые скулы, рот из разряда тех, что принято называть грешным. Да уж, это был тот случай, когда породу и естественную привлекательность за грязью и худобой не спрячешь. И я неожиданно испытала краткую злость на Грегордиана, вспомнив, как все восторгались его победой над этим драконьим принцем. Раффис не выглядел, на мой взгляд, достойным противником такой машине убийства, как деспот. Но потом я напомнила себе о множестве смертоносных существ в этом мире, абсолютно безобидных на первый взгляд. Принц гордо выпрямился и вздернул подбородок, звякнув длинными цепями, и словно тугая волна невидимой энергии разошлась по всему помещению, просачиваясь сквозь меня, многократно отражаясь от стен и прокатываясь снова и снова. Нечто подобное я ощущала в моменты сильных эмоций Грегордиана. Справа от меня едва слышно выдохнула Илва, все еще скрытая от принца стеной, очевидно, ощущая то же, что и я. Раффис слегка дернул головой, будто прислушиваясь и встречаясь настороженным и заинтересованным взглядом со мной, и я моргнула удивленно. Его глаза светились в темноте. Не отблескивали, отражая свет, как у кошек, а именно светились мягким густо-фиолетовым цветом. Раффис, не сдвигаясь с места, открыто потянул воздух, принюхиваясь, одновременно буквально ощупывая и вгрызаясь внутрь взглядом, и тут же разочарованно скривился, морща нос так, словно мой запах и увиденное было в миллион раз отвратительней местной вони. И в этот момент он тут же утратил для меня всю свою привлекательность, и градус моего сострадания к его положению резко упал до нуля. Слишком уж достали меня за время нахождения в мире Старших заносчивые ублюдки всевозможного происхождения, позволяющие себе открыто демонстрировать мне свое пренебрежение. Наплевать на его мнение, я здесь не ради его заносчивого высочества, а для того, чтобы сохранить собственный островок относительной безопасности в этом придолбнутом мире, зависящий от единственного важного для меня мужчины. Поэтому, как бы он ни кривился, я честно попытаюсь, а там будь что будет.
— Принц Раффис, меня здесь зовут монна Эдна. Я пришла сюда, чтобы предложить тебе сменить это мерзкое подземелье на удобные покои, более подходящие для пребывания кого-то с твоим происхождением, — не заморачиваясь на стойкое ощущение растущей неприязни, как можно более доброжелательно произнесла я. — Также я осмелюсь предложить тебя разделить пиршество в главном трапезном зале Тахейн Глиффа не только со мной, но и с королевским посланником Хаконом, дабы обсудить условия твоего возможного полного освобождения и построения новых взаимоотношений между двумя государствами.
Раффис старательно изображал ледяное безразличнее, но я заметила краткую вспышку интереса в его странных раскосых глазах, которую мужчина, однако, очень быстро погасил и искривил губы, еще больше вызывая у меня острый импульс двинуть чем-то тяжелым по его красивому лицу. Несколько минут прошло в тишине, а потом принц посмотрел через мое плечо на асраи.
— Она же не может всерьез рассчитывать, что я приму приглашение от шлюхи, греющей постель моего врага? — обратился он к мужчинам так, словно я была тварью бессловесной, не заслуживающей ни взгляда, ни ответа. — Тем более что стану обсуждать с кем-то вроде нее мое освобождение?
Вот же скотина! Злость вскипела, ударяя в голову тугой огненной волной, хоть я себя и готовила морально к подобному поведению.
— В том мире, откуда я, делить постель с любимым мужчиной не преступление и не повод для осуждения или навешивания ярлыков на женщину, о личных качествах которой ты, принц Раффис, и понятия не имеешь! — сухо заметила я. — И кем бы ты меня ни считал, я единственная, кто предлагает тебе выбраться из вонючей темной дыры, где ты гниешь заживо. И, если я в качестве посланника тебя не устраиваю, то можешь и дальше прекрасно проводить тут время, потому как, на мой взгляд, с таким отношением к окружающим, предлагающим тебе благо, именно этого ты и заслуживаешь!
Конечно, я блефовала, уходить отсюда, не добившись согласия от Раффиса, для нас был не вариант.
— Эдна! — зашипели на меня в два голоса асраи, но зато принц соизволил снова вернуть мне все свое внимание.
Снова повисло молчание, но поза и выражение лица принца поменялись, и процесс с изучением моей персоны повторился. Понимая, что моя роль, скорее всего, окончена, я посмотрела на Илву, которая так и стояла у боковой стены, с любопытством наблюдая за моим провалом. Я уже кивнула ей, давая знак, что пришел ее черед попытаться, как принц заговорил:
— Я готов обсудить условия моего освобождения… но не с тобой! — произнес он так, будто делал мне одолжение каждым словом.
— Ну что же, тогда весьма удачно, что у меня тоже нет желания обсуждать что-либо с тобой, — кивнула я. — Достаточно вполне и самого формального факта согласия.
И я отступила в сторону, предоставляя уже Илве брать с него нужные клятвы и торговаться из-за условий.
Илва заняла мое место перед толстенной решеткой, а я, пряча облегченный вздох, прислонилась к стене, как вдруг снова ощутила прокатившуюся по телу волну энергии. Только в этот раз она была столь мощной, что в первый момент показалось, будто меня пнули куда-то в район диафрагмы, и от шока я даже вскрикнула. Илва тоже покачнулась, как от сильнейшего порыва ветра, но все же осталась стоять на месте, никак больше не выдав своей реакции на эту неожиданность. За первым стихийным приливом последовал второй и третий, и все это в общем безмолвии, разбавляемом только звуком наших дыханий. Причем Раффис дышал шумно, рвано, будто захлебывался воздухом. Я совершенно пропустила тот момент, когда он сместился вперед на всю длину цепей, натянув их с такой силой, что металлические полосы впились в его тело, взрезая кожу острыми краями. Каждый, даже самый мельчайший мускул его напрягся, под темной кожей мгновенно проступила сетка вздувшихся вен, лицо дико исказилось. Только что едва подвижный и насмешливо холодный, сейчас принц драконов неистово мелко трясся, покрытый испариной и кровью, струящейся из ран, будто его настиг какой-то судорожный припадок, и делал свистящие быстрые вдохи, буквально сжирая безумными глазами замершую живым изваянием Илву. Ах, да, еще одно обстоятельство весьма деликатного свойства, которое просто, можно сказать, лезло в глаза, так как принц был совершенно голым. Он был откровенно дико возбужден. Именно в той степени, что находится в одном крошечном шаге до взрыва. Но спустя несколько секунд принцу, видимо, удалось справиться с собой, и он стремительно опустился, почти рухнул, прямо на жутко грязный пол, прикрываясь хоть как-то, но не сводя по-прежнему глаз с Илвы, будто панически боялся ее исчезновения. Теперь выражение его лица было неким невообразимым коктейлем досады, унижения, восхищения и шока. А я просто не могла перестать наблюдать за молниеносной сменой эмоций принца, за тем, как то одна, то другая берет верх, а потом уступает место новой. По зрелищности и пронзительной трагичности это вполне могло сравниться с наблюдением за некой глобальной природной катастрофой. Когда стоишь и не можешь прекратить смотреть на колоссальное буйство стихии, ужасаясь и благоговея одновременно. Эта сила чувств, отчетливо бушующих сейчас в Раффисе, реально пугала и завораживала, а еще вытаскивала наружу собственные переживания, воспоминания о переломном моменте прошлой жизни. Наверное, нечто подобное творилось со мной, когда я впервые увидела Грегордиана. Такое чувство, что через тебя пропустили разряд высочайшего напряжения, швырнули на землю с огромной высоты или мгновенно переместили в вакуум. Зрение абсолютно тоннельно, сфокусировано на единственном во всей вселенной объекте, за каждый новый вдох нужно сражаться с отказавшими легкими, сердце обратилось в крушащий все внутри строительный таран. Разрушение. Причем такое, всю окончательную степень которого ты осознаешь не сразу, но от этого оно не становится менее фатально или обратимо. Мое полное осознание застигло меня в этот, ни черта не подходящий для подобного, момент. Ведь действительно — я была сломана в мелкие кусочки, уничтожена для всего мира, для других мужчин, для прежней рутинной, почти сонной жизни первым же столкновением с деспотом. Каждый следующий день после этого был лишь новым шагом к нему. Попытки переключить себя, изменить хоть как-то траекторию этого стремительного падения меня в него были лишь отсрочкой, аварийным торможением, которое все же не спасло от полного крушения в итоге. Притяжение, исходящее от Грегордиана, просто непреодолимо для меня, и сколько бы я ни вращалась вокруг, стремясь разорвать его путы, все равно однажды бы сдалась так или иначе, полыхая, сгорая дотла, как тогда и случилось от первого же близкого контакта. Наша встреча была неизбежностью, а не случайностью. Долбаные фейри и их идиотская теория судьбы! Я же не собираюсь вдруг уверовать в нее, стоя в вонючей темнице и глядя, как заносчивого драконьего принца раскатывает в блин та самая загадочная и всевластная силища, что однажды прошлась и по мне?