— Ты лучший любовник из всех возможных. Просто идеален для меня, — прошептала я у его губ. И хоть на языке и вертелось, что, к сожалению, вне постели он еще и идеальный засранец, решила последнее оставить при себе и не портить момент. Лицо Грегордиана стало напряженным, он смотрел мне в глаза неотрывно, испытующе, так, словно хотел забраться внутрь моего разума и узнать, насколько соответствует действительности сказанное. И как же я его в этом желании понимаю. Я бы тоже мечтала очутиться у него в мыслях и узнать, какое место занимаю в них и что меня ждет. Деспот прервал наше взаимное визуальное погружение и отстранился, вернувшись к вышагиванию по комнате.
— А теперь просто расскажи мне все про эту Эбху-Ану и на этот раз постарайся ничего не упустить или утаить, — сказал он сухо, переходя на строго деловой тон.
— Означает ли твой вопрос, что ты мне поверил? — уточнила я и получила предупреждающий «не переходи границы» взгляд.
— Это значит, что я верю, что к тебе являлся некто, — чуть раздраженно ответил деспот. — Была ли это Ану или кто-то, желающий ввести тебя в заблуждение, мне предстоит выяснить с твоей помощью, Эдна.
Ладно, с таким его видением ситуации я вполне могу согласиться. Ведь и у самой куча сомнений. Если и не в личности Эбхи, то в мотивах поведения уж точно.
И я стала рассказывать все с самого первого появления богини. Старалась припомнить каждую мелочь и воспроизвести обороты речи, особенно те, что касались ее сумбурных высказываний с претензией на пророчество или великое откровение. Не знаю, устал ли ходить туда-сюда Грегордиан, слушая меня, но у меня чуть язык не отвалился в самом деле. За все время деспот ни разу не прервал меня, не задал наводящих вопросов и не сделал никаких комментариев. Когда я, наконец, закончила, Грегордиан остановился передо мной, мрачный как никогда.
— Это все? — кратко спросил он и, когда я кивнула, просто стал быстро одеваться. Собравшись, он стремительно пошел на выход, оставляя меня хлопать глазами ему вслед. Но в дверях вдруг резко развернулся и, практически налетев на меня, опрокинул на постель, вжав в нее всем телом. Захватил мой рот своим порывисто и агрессивно, будто не целовал, а печать ставил.
— Спи, Эдна, — приказал, оторвавшись и дав вздохнуть, и умчался.
И я действительно заснула почти сразу, преисполненная чувством выполненного долга и облегчением. Может, все и не так уж сложно с этими богами?
Проснулась я уже, похоже, днем и в одиночестве, не считая мелькнувших в дверном проеме, словно тени, брауни. Приподнявшись, осмотрела спальню и заметила, что бардак, устроенный ночью Грегордианом, полностью устранен. Сползая с кровати, почувствовала под своей ладонью нечто прохладное. Улыбнувшись, вытащила из складок ткани изящную и гибкую полоску металла. Сразу вспомнилось, как вышла из себя, найдя в постели первый подарок Грегордиана еще в мире Младших. Сейчас же находка вызвала у меня прямо противоположные эмоции. Деспот, конечно, постоянно слал мне украшения едва ли не килограммами, но они были для меня какими-то обезличенными, так как он, наверняка, не выбирал их сам, а приказывал это делать слугам. А эта, на первый взгляд, безделушка, но оставленная его рукой, неожиданно согрела душу. Я повертела ее, рассматривая в деталях. Металл был гладким, без орнаментов и знаков, похож на серебро, но с более отчетливым блеском. При попадании солнечного света простая серебристая поверхность вдруг вспыхивала всеми цветами спектра, удивительно напоминая шкуру радужных змеев. Похоже, это был ножной браслет, и мне он очень понравился своей простотой и тем, как странным образом будто льнул к моей коже. Надев его на правую лодыжку, я еще с минуту полюбовалась на подарок деспота и с улыбкой пошла в купальню.
Глава 37
С каждой минутой мое настроение стремительно становилось все лучше. Даже не знаю почему, ведь от Грегордиана не было новостей, и понимания ситуации больше не стало. Я, выходит, просто скинула ответственность на деспота, предоставив ему разбираться, а сама без всей этой напрягающей мозг белиберды наконец ощутила себя легче воздуха. Выйдя на балкон, с наслаждением потянулась, подставляясь под ласкающие теплые лучи. Солнце уже нечужого мира сияло удивительно ярко. Небо, далекая зелень в долине, спокойное море с разномастными пятнами парусов бирем и даже сами камни Тахейн Глиффа поражали умопомрачительной насыщенностью цветов и богатством оттенков. И, кажется, ничто во мне больше не отторгало всю эту окружающую красоту. Губы сами собой расползались в улыбке, а в теле будто всю кровь заменили на некую искристую щекотную субстанцию, от которой я чувствовала себя беззаботной, легкой и пропитанной чувственностью как никогда в жизни. Даже прикосновение к коже ткани платья или легкое дуновение ветерка воспринималось чем-то сродни поддразнивающей ласке. И мне одновременно хотелось стольких вещей сразу: поесть чего-нибудь потрясающе вкусного, смакуя каждый нюанс вкуса на языке, поваляться на берегу моря, наслаждаясь тем, как солнце облизывает обнаженную кожу, а волны шепчут песню полного релакса, или заполучить опять в постель моего деспота и заняться лениво-неспешным изучением каждого сантиметра его умопомрачительного тела, проходясь языком и губами по мышцам и шрамам, сглатывая его неповторимый вкус, растягивая взаимное удовольствие до бесконечности. Да-а-а, последнего мне точно хотелось больше всего, и это желание только разрасталось с каждой минутой, пропитывая меня насквозь, словно сладкий концентрированный сироп, который еще чуть-чуть и начнет сочиться наружу от переизбытка. Разум находил подобное состояние странным, но при этом до такой степени приятным, что хотелось эту странность сохранить, продлевать и усиливать как можно дольше.
— Эдна? — услышала я голос Хоуга. — Монна Эдна? Монна Илва говорит, что ты приглашала ее на завтрак.
Да? Ну, в принципе, приглашала. Повернувшись, я уставилась на Хоуга. Все-таки при всем своем сволочизме асраи сногсшибательно красивы. Эти идеальные черты лиц и тел, завораживающая яркость глаз, ничем не прикрытая сексуальность…
— Монна Эдна, могу я впустить твою гостью? — грубо прервал синеглазый стройное течение моих мыслей.
— Конечно, впускай!
— С тобой все в порядке? — насторожено прищурился мужчина. — Может, мне стоит позвать деспота?
Вот и где справедливость? Когда я сама его просила об этом, то получила отказ, а теперь, надо же, готов метнуться мухой. Хотя мысль прямо сейчас увидеть деспота нравилась мне безмерно.
— Со мной все прекрасно! — Лучше, чем за все время пребывания здесь вообще-то. — Но если появится Грегордиан, то станет еще лучше.
— Архонт занят, и раз с тобой все хорошо, я не стану его беспокоить. — Вот и какого черта было предлагать? Придурок!
Илва бесшумно проскользнула в мои покои, и едва вспыхнувшее раздражение на Хоуга тут же переключилось на нее. Обязательно ей выглядеть такой скромной и невинной и при этом невозмутимо-величественной? И этого не портит и не умаляет ни ее невзрачная манера одеваться, ни угловатость и отсутствие эмоций на лице. Интересно, может, эта сдержанность, выглядящая разительным контрастом со всем, что привычно деспоту, однажды привлечет его по-настоящему сильно?
— Ты меня звала, — произнесла Илва, едва за Хоугом закрылась дверь.
«Да, звала, но теперь мне кажется, что совершенно напрасно, все стало вроде как больше не актуально, а ты меня дико бесишь почему-то», — чуть не вырвалось у меня, и я захлопала глазами, удивляясь, какой финт сделали мои эмоции, буквально за секунды трансформировавшись из полуэйфоричной расслабленности до откровенной злости.
— Эдна, ты нормально себя чувствуешь? — брови Илвы озабоченно нахмурились.
Это что сегодня тема дня в Тахейн Глиффе — интересоваться, в порядке ли я? Или просто всем чертовски хочется, чтобы мне серьезно поплохело?
— А в чем дело? — недобро прищурилась я.
— Ты выглядишь немного иначе, — едва заметно пожав острыми плечами, ответила невеста деспота.
— На внешний вид и настроение женщины сильно влияет время, проведенное в объятьях страстно желающего ее великолепного любовника. Хотя тебе этого пока не понять!
Вот это да! Я едва язык себе не откусила, ляпнув это и осознав, что, так или иначе, это должно задеть Илву. Вот и зачем? Будто говорила и не я вовсе, а какая-то стервозная версия меня, больше всего похожая на Брит или другую асрайскую сучку. Но, с другой стороны, Грегордиан — мой, и пусть она это понимает абсолютно четко.
— Ты права, мне пока не понять, — кажется, совсем не впечатлилась моим гадким высказыванием девушка, заставляя меня снова устыдиться.
— Тебе нравится Раффис? — неожиданно для самой себя выпалила я.
Да что за черт? Я вообще о другом с ней говорить собиралась! С чего тогда я вдруг лезу к ней с подобным вопросом? Мы кто, подружки не разлей вода, что ли? Илва, очевидно, тоже не ожидала от меня подобного, но с реакцией справилась и, медленно моргнув пару раз, ответила:
— Во мне есть влечение к нему.
— Тогда почему… — Почему что? Не возьмет принца под мышку и не умотает с ним в закат, щедро предоставив Грегордиана в мое безраздельное владение? Аня, да тормози, в конце-то концов! С какого перепугу твой язык вдруг стал опережать мозги и нести всякую хрень? — Не важно. Ты не против, и правда, поесть со мной?
Но Илва будто каким-то мистическим образом все же прочитала мои мысли и неожиданно улыбнулась одними уголками губ.
— У тебя и так уже есть от архонта то, чем я никогда, скорее всего, обладать не буду, но тебе недостаточно? — склонив голову набок, она пытливо всмотрелась в меня.
— Никогда не будет достаточно, — честно призналась я. — Мне нужно все и навсегда.
Невеста архонта прошлась по моим покоям, выглядя задумчивой и словно решающейся на что-то. Она уселась на стул посреди гостиной и положив руки на колени, сцепила тонкие пальцы.
— Я тоже хочу большего. Хочу ту жизнь, которой никогда не было у меня, потому что ее проживала ты. Помоги мне ее получить, и я исчезну, даже ни разу не оглянувшись.