— Она этого совершенно точно не захочет. Значит — и никакого обмана. Принцу будет обещано только то, что Илва перестанет быть твоей невестой, и только в том случае, если он сам прикажет своим помогать тебе устранить Хакона. После — за действия Илвы ты не несешь ответственности, и добиваться ее расположения — проблема Раффиса, а не твоя.
Γрегордиан встал посреди гостиной, сложив руки на груди, от чего мышцы под одеждой проявились отчетливей, продолжая пристально и как-то странно смотреть на меня. Выглядел он при этом отстраненно-задумчивым. На секунду внутри екнуло от почудившейся в нем холодности или разочарования. Что могло быть не так? Неужели моя попытка помочь была воспринята им как вторжение на эксклюзивно его пространство и оттолкнула?
— Алево, зови сюда сначала монну Илву, — наконец распорядился деспот и, отвернувшись, прошел на балкон.
Я глянула ему вслед, потом вопросительно на Алево, но асраи только покачал головой и указал в сторону, куда скрылся Грегордиан, явно требуя последовать за ним. Как будто я и так не собиралась этого сделать.
Деспот стоял, опершись на перила и, кажется, что-то внимательно рассматривал внизу, вот только положение его широких плеч выдавало некую тяжесть, что заставляла их едва заметно опуститься.
— Почему тебя так разозлило сообщение Дану, что я теперь человек? — спросила первое, что пришло на ум, и по тому, как резко сократились мускулы мощной спины, натягивая ткань, поняла, что попала.
— Я выгляжу злым, Эдна? — из-за того, что Грегордиан даже не обернулся мне ответить, тревожное чувство внутри прибавило в весе.
Но это не остановило меня от того, чтобы подойти к нему и прижаться, мягко, но настойчиво, обхватив будто одеревеневшее горячее тело, и устроить щеку на спине, ловя тяжелый ритм его сердцебиения. Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула его уникальный запах, погружаясь в него словно в ласкающую воду, способную омыть меня не только снаружи, но и изнутри. Позволила ощущению, столь похожему на счастье от его близости, щедро пролиться сквозь каждую мою пору и устремиться через наш контакт к Грегордиану. Какое-то время ничего не менялось. Грегордиан хранил неподвижность, полностью игнорируя меня, вот только глухие удары в его груди постепенно перестали походить на беспокойный набат.
— Не жди, что я соглашусь с тем, что сказала Дану, — проговорил он отрывисто. — По крайней мере, никогда не признаю этого во всеуслышание и Алево запрещу болтать о том, что слышал.
Было ли мне больно от его слов? Не так чтобы очень, хотя бы потому, что я слышала нечто похожее на тоску за этим отрицанием.
— Неужели ты думаешь, что я когда-то переставала ощущать себя человеком? Или официальное признание этого перед всеми изменит что-то между нами?
— Эдна, люди в нашем мире немногочисленны и не пользуются высоким положением, но однако же они не рабы и вправе самостоятельно определять свою судьбу, в том числе и выбирать покровителя, — схватив за руку, Грегордиан подтянул меня так, чтобы оказалась перед ним, и тут же усадил на перила, вклинивая бедра между моих с готовностью раздвинутых ног. Захватив в кулак волосы, он вынудил меня откинуть голову и быстро прошелся краткими жалящими поцелуями-укусами по горлу. Стиснув второй рукой мое бедро, чтобы надежно удержать на месте, деспот вдавил себя между моих ног так сильно, что я содрогнулась и беззвучно вскрикнула, вцепившись в его плечи, желая при этом не оттолкнуть, а заставить стать еще ближе.
— Я никогда не дам тебе такого права. Никогда! — огрубевшим голосом пробормотал он, продолжая терзать мою шею так, словно желал всю ее покрыть собственными клеймами, и ускользая от моих попыток перехватить его взгляд. Тогда я обхватила его голову и впилась ногтями в кожу, уже не упрашивая взглянуть мне в глаза, а требуя.
Конечно, ничто не мешало ему стряхнуть мои руки или просто закрыть глаза, ускользая от моего визуального вскрытия его эмоций. Но деспот этого не сделал. И даже более того — на пару мгновений совершенно исчезла извечная преграда серого льда, что всегда так или иначе маскировала его чувства, и я задохнулась от шока, ухнув с огромной высоты в целый их бушующий океан. И пусть мое погружение было сверхкратким, и совершенно точно здесь могла бы утонуть в мгновенье ока, но отныне и всегда я буду желать оказаться в этой яростной пучине снова.
— Ты меня хоть когда-то будешь слышать? Для меня ни черта не поменялось от слов Дану! Ты выбрал меня до них, а я разглядела, что ты — тот самый, целую вечность назад! Голем, человек… да в этом мире хренова куча рас и племен, окажись я хоть кем, разве это поменяло бы что-то в том, что ощущаешь вот здесь? — я протиснула между нами ладони, одну прижав к его груди, а другую к своей. Прямо напротив, плотно-плотно, так, что мощное биение пульса будто перетекало из его тела в мое и не понять, кто под чей ритм подстраивается.
Отрицание вспыхнуло в его взгляде, и деспот потянулся к моим губам, скользя одновременно ладонью под подол платья, и я едва не застонала в разочаровании, потому что понимала, что он хочет снова сделать. Проигнорировать эмоции, трансформировав каждый порыв в обнаженную похоть, которая спалит эту гудящую между нами энергию, не дав перейти ей на новый уровень. Но удивив меня, Грегордиан лишь кратко коснулся моих губ, и, обхватив затылок, прижал мое лицо к своему плечу, со вздохом устраивая подбородок у меня на макушке, будто мы подростки, обнимающиеся в подъезде.
— Я слышу тебя, — сказал он так тихо, что я могла пропустить это, не будь настроена на него всем своим существом. — Эдна… я…
— Монна Илва, мой архонт! — конечно Алево не утрудил себя даже вежливым покашливанием, но, скорее всего, Грегордиан узнал о его приближении, едва тот вошел в покои.
Я хотела соскользнуть с перил или хотя бы выглянуть из-за плеча Грегордиана, но он напряг руку, удерживая мою голову на месте, и стиснул вторую на бедре, не позволяя сместиться.
— Монна Илва, приветствую! — голос деспота напоминал похрустывание ломающегося льда. — Ты сообщила о существовании артефакта Короткого пути моей первой фаворитке.
— Это не она! — пискнула я, дернувшись в его захвате, и на этот раз Грегордиан отпустил меня, отступая в сторону.
Я спрыгнула с перил, одергивая платье и глядя в лицо Илве, ожидая там увидеть подозрение в предательстве. Но, к ее чести, она осталась невозмутимой.
— Триста одиннадцать! — насмешливо хмыкнул деспот.
— Что? — недоуменно уставилась на него я.
— Мне триста одиннадцать по человеческому летоисчислению против неполных тридцати у каждой из вас, дамы, — пояснил Грегордиан. — Стоит ли пытаться меня обмануть?
— Это сделала я, — не изменившись в лице, признала Илва, а я досадливо выдохнула.
— С какой целью ты это сделала? — прищурился деспот. — Хотела, чтобы Эдна нашла его и сбежала от меня, освободив для тебя пространство?
Я хотела возразить, но деспот поднял руку, требуя молчания, продолжая сверлить Илву тяжелым взглядом.
— Нет. Я нуждалась в нем для себя, — без колебаний ответила девушка, не пытаясь опустить глаза и выглядеть хоть сколько-то виноватой. — Ты не желанен мне, и судьба сосуда для твоего наследника мне претила. Я буду наказана?
Естественно, Грегордиан не мог обойтись без того, чтобы не выдержать театральную паузу, источая угрозу и подозрительность всем своим видом, за что мне дико захотелось его треснуть что есть сил.
— Нет, не будешь, монна Илва, — наконец сказал он и мгновенно расслабился. — Но чтобы получить артефакт, а также полную свободу от меня, тебе придется нам помочь.
Недоверчивый взгляд Илвы метнулся ко мне, потом снова к деспоту.
— В чем должна заключаться моя помощь?
— Я в курсе, что в тебе принц Раффис признал свою единственную.
— Очевидно, это так, — безразлично ответила девушка.
— Очевидно то, что ты, как и монна Эдна, страдаешь крайней степенью забывчивости, раз я не узнал эту новость ни от одной из вас.
Я молча закатила глаза, а Илва вообще никак не прореагировала на этот упрек. Видимо поняв, что никто из нас не собирается разразиться слезами раскаяния, Грегордиан буркнул нечто неразборчивое о женщинах и продолжил:
— Я намерен призвать сейчас принца Раффиса и объявить ему, что откажусь от своих прав на тебя. И даже позволю ему претендовать на обладание моей бывшей невестой, — губы Илвы дернулись, а глаза прищурились, выдавая, наконец, что ей не все равно, а Грегордиан при этом довольно ухмыльнулся.
И он еще что-то там говорил про возраст! Словно мальчишка, который досаждает кому-то в стремлении добиться нужной реакции. Я шагнула вперед, желая вмешаться, но деспот зыркнул на меня гневно, и я отступила. Не потому, что испугалась или впечатлилась, а потому, что признала его законное право руководить этим процессом.
— Я бы спросил, довольна ли ты перспективой связать себя с драконом, но теперь вижу, что вопрос излишен, — констатировал деспот.
— Тогда зачем ты позвал меня? Только сообщить, что отдашь меня принцу в наказание за то, что я рассказала об артефакте и умолчала о том, о чем не следовало? — Илва снова уставилась в пол, напуская на себя безразличие.
— Нет. Я уже сказал, что наказания не будет. Ты действительно получишь артефакт, как только я востребую от Раффиса то, что нужно мне. Но тут есть тонкость. Именно ты явилась гарантом его клятвы не покидать Тахейн Глифф без разрешения и не причинять никому тут вреда. А значит, тебе и освобождать частично его от прежнего обещания и быть залогом и свидетельницей нового.
— Считаешь, что шанс заполучить меня — для него недостаточная причина сделать все, о чем ты ни попросишь?
При слове «попросишь» чуть скривился теперь Грегордиан, и могу поклясться, что Илва нарочно использовала именно его.
— Раффис — мой враг, им пока и останется. Ничто не помешает ему использовать возможность предать меня в самый удачный момент и вернуться за тобой. А меня возможность такого развития событий не устраивает. Но сама его суть не позволит ему нарушить клятву, данную тебе.