Мой хозяин проснулся на следующее утро после своего прибытия в новую страну, зная только, что жизнь здесь другая, но не ведая, что его ждет в этот новый день. Он знал, что здесь электричество подается без перебоев, и включил зарядное устройство, чтобы телефон всю ночь заряжался. И за ночь он ни разу не слышал петушиного крика, хотя большую часть ночи не спал. В стране, из которой он прилетел, шум, казалось, не прекращается никогда: постоянный скрежет каких-то машин, постоянные крики играющих детей, плач, гудение автомобилей, приветственные возгласы, бой церковных барабанов и пение, крики муэдзинов в мегафоны на мечетях, громкая музыка какой-нибудь вечеринки в полном разгаре, и источники постоянного живого звука безграничны и неисчислимы. Казалось, что мир его страны ненавидит покой. Но здесь было царство покоя. Даже тишины. Словно повсюду, в каждом доме, в каждое мгновение шли похороны, на которых позволяется только приглушенно вздыхать. Несмотря на эту тишину, спал он очень мало, так мало, что даже сейчас, с восходом, он испытывал потребность поспать. Ночью его мозг превратился в праздничную ярмарку, на которой плясали желанные и нежеланные мысли. И пока этот праздник продолжался, он не мог уснуть.
Когда он вышел из комнаты, день преподнес ему подарок в виде чернокожего человека, голого по пояс, человек стоял перед раковиной и мыл руки.
– Меня зовут Тобе. Я из Энугу. Специальность – компьютерная техника, докторская степень, – сказал человек и отошел от солнечных лучей, которые врывались внутрь через незанавешенные окна.
– Чинонсо Соломон Олиса. Управление бизнесом, – представился он.
Они обменялись рукопожатиями.
– Я видел тебя вчера, когда Атиф тебя привел, но не хотел беспокоить. Я был в другом доме со старыми студентами. Вот он – номер пять. – Человек показал в окно на здание с желтыми стенами, с колоннами из красного кирпича и широкими фасадами на четырехэтажном фасаде. На красном металлическом балконе этого здания стоял, прислонившись к стене, и курил чернокожий парень с огромной копной волос и засунутым в них гребнем. – Там живут три нигерийца, и все они приехали в прошлом семестре. Они и есть старые студенты.
Мой хозяин взволнованно посмотрел в ту сторону, потому что в нем загорелась искорка надежды.
– Ты знаешь их имена, все их имена? – спросил он.
– Да. А что случилось?
– Ты можешь…
– Одного – вот этого – зовут Бенджи. Бенджамин. Другого Димеджи – Ди. Он здесь раньше многих появился. А третий – Джон. Он тоже игбо.
– А никого по имени Джамике? Джамике Нваорджи?
– Нет-нет, никакого Джамике, – сказал человек. – Что это еще за имя, а?
– Я не знаю, – тихо ответил мой хозяин, выставленный за двери надежды, куда на короткий миг забрело его сердце. Но он продолжал смотреть на этот дом и увидел, что стоявший на балконе Бенджи ушел внутрь, а на балкон вышел другой человек, и с ним чернокожая женщина.
– Ты можешь меня с ними познакомить? Я хочу спросить, не знает ли кто из них Джамике.
– А что случилось? Ты чего хочешь? Мне можешь сказать.
Он посмотрел на этого лохматого человека с голым торсом, с глубоко посаженными глазами за очками в большой оправе, решая для себя, следует ли ему быть откровенным или нет. Но я и шевельнуться не успел, как голос в его голове посоветовал ему выложить всю историю: может быть, этот человек сумеет ему помочь. Сначала он говорил на языке Белого Человека, но посреди истории спросил, говорит ли его слушатель на игбо, тот подтвердил, словно раздраженный этим вопросом. И теперь, имея более надежную основу для своего рассказа, он стал повествовать во всех мучительных подробностях, а когда закончил, человек сказал ему, что его почти наверняка провели.
– Я уверен, – произнес Тобе, а потом принялся рассказывать о многочисленных мошенничествах, о которых слышал, сравнивать – что между ними общего.
– Постой, а когда ты ему позвонил, ты понял, что номер фейковый? – спросил Тобе.
– Так оно.
– И в аэропорт он наверняка не приехал?
– Оно так, братишка.
– Так ты понимаешь, что я тебе говорю? Что он наверняка мошенник. Но послушай, давай с самого начала, давай попытаемся его найти. Может, он не то, что мы думаем. Может, напился и забыл приехать в аэропорт – на этом острове люди часто устраивают вечеринки! Давай купим тебе симку, чтобы ты мог ему звонить, пока он не снимет трубку. Пошли.
Новая страна, представшая перед ним, когда они вышли из здания, потрясла моего хозяина. Земля была вымощена чем-то похожим на кирпичи, вдавленные в нее. В вазах росли цветы, и на улицах была уйма цветов, даже на балконах домов. Дома казались другими, не похожими на нигерийские, даже на здания в Абудже. В их отделке было некое изящество, какого он не видел прежде. Его внимание привлекло сооружение вдали, сделанное полностью из стекла, длинное и прямоугольное.
– Английское здание, – сказал Тобе. – Там все мы будем учить турецкий.
Пока он говорил, их окликнули два белых парня, тащивших сумки, один с сигаретой во рту.
– Мой друг! Arkadas[64].
– Arkadas. Как поживаешь? – сказал Тобе, а когда они приблизились, обменялся с ними рукопожатиями.
– Нет, только английский, – ответил белый. – Турецкий – нет.
– О'кей, английский. Английский – английский, – сказал Тобе с подчеркнутым акцентом, он изменил голос, подражая языку этих людей.
Мой хозяин наблюдал за ними, думая, что вот так, наверно, тут и живут люди. Неужели ты должен говорить новым голосом, каждый раз встречаясь с одним из этих людей? Когда Тобе присоединился к нему, я думал, он задаст Тобе вопросы, попытается найти ответы на вопросы, теснящиеся теперь в его голове, но он ничего не стал спрашивать. Агуджиегбе, это была странная черта в моем хозяине, я с таким редко сталкивался за мои многие циклы на земле.
По пути туда, где продавали телефонные карты, Тобе сказал, что занятия начнутся в понедельник и некоторые студенты уже начали приезжать. Он сказал, через четыре дня, к воскресенью, кампус будет заполнен.
Они подошли к зданию с двумя стеклянными дверями и множеством всяких киосков внутри, мой хозяин решил, что это какая-то разновидность большого супермаркета. Они вошли, и Тобе сказал ему:
– Это «Лемар», тут мы купим сим-карту. Ты по ней еще раз позвонишь Джамике.
Иджанго-иджанго, Тобе говорил с моим хозяином так авторитетно, словно тот был ребенком, за которым Тобе поручили присматривать. Я думал, что этого человека послало ему в трудное время само провидение. Потому что таковы правила вселенной: когда человек доходит до грани срыва, вселенная протягивает ему руку, обычно в лице другого человека. Вот почему просвещенные отцы часто говорят, что один человек может стать чи для другого. Тобе, теперь человеческое чи моего хозяина, отвел его туда, где продавались сим-карты, сам вытащил карту из упаковки, посмотрел на нее пристальным взглядом, словно чтобы убедиться, что вытащил не червивое яблоко из корзинки, после чего передал ее малышу, переданному на его попечение, со словами:
– О'кей, рабочая карта, рабочая. А теперь соскреби с нее полоску, как на картах МТН или «Гло».
Мой хозяин соскреб полоску с сим-карты, выйдя из супермаркета близ лоскута дикой земли цвета глины, при виде которой Тобе несколько раз повторил слово «пустыня». Он набрал номер телефона Джамике. Сначала все шло хорошо, и он закрыл глаза, но потом на линии зазвучал быстрый цокающий голос, после которого по-английски сказали: «Набранного вами номера не существует. Пожалуйста, проверьте номер и наберите еще раз». Отведя телефон от уха, он посмотрел на Тобе, который подался поближе и собственным ухом выслушал иностранный голос. Теперь мой хозяин кивнул.
Он ждал, когда Тобе решит, каким должен быть следующий шаг, и Тобе сказал, что им нужно идти в «международный офис».
– И что там?
– Женщина, которую зовут Дехан.
– И что она сделает?
– Она попытается помочь нам найти Джамике.
– Но как? Если этого номера не существует?
– Может, она его знает. Она международный чиновник, отвечающий за всех иностранных студентов. Если он тут учился, она должна его знать.
– Хорошо, тогда пойдем туда.
Чукву, мой хозяин шел в офис следом за Тобе, а его отчаяние нарастало, и я все больше убеждался в том, что с ним случилось то, чего он опасался. Они прошли между двух длинных клумб красиво ухоженных цветов, его глазам открывалась растительность этой незнакомой новой земли, а его сердце втайне плакало. Здесь и там он видел молодых белых людей, среди них много женщин, но он почти не смотрел на них. В том состоянии, в которое он был ввергнут, Ндали витала необычной тенью, освещавшей горизонты его потемневшего – как темнеют стальные вещи – разума. В кабинете, расположенном на цокольном этаже трехэтажного строения с надписью АДМИНИСТРАТИВНОЕ ЗДАНИЕ, их приняла Дехан, международный чиновник с обезоруживающей улыбкой. Ее голос напомнил ему голос одного певца, имени которого он не смог сразу вспомнить. В ее присутствии Тобе, снова заговоривший с наигранным акцентом, казался смущенным. Они сели на стулья по другую сторону стола. Пока Тобе говорил, Дехан развернулась в своем кресле, потом принялась перебирать бумаги на столе. Наконец она нашла ту, которую искала, и сказала, что заявление о зачислении в университет моего хозяина и в самом деле было подано кем-то, находившимся на острове. Но она общалась с ним только по электронной почте. Она отправила ему электронное письмо, то самое, которое было на руках у моего хозяина, на адрес: Jamike200@yahoo.com. Дехан достала папку с его документами, выложила их на стол. Тобе, который, казалось, был уверен, что найдет то, что ищет, стал просматривать бумаги, называя новые находки по мере их обнаружения: документ о плате за обучение, которая была внесена только частично, при том что мой хозяин думал, что она внесена целиком. Был оплачен только один семестр, а не два. Тысяча пятьсот евро, не три тысячи. Что касается проживания, которое должно