ман с его женой.
— Думаешь, я заставил ее выдвинуть свою кандидатуру?
— Она сделала это не по доброй воле?
— Черт, конечно, нет! Думаешь, мне пришлось заставить ее принять решение? Она не оставила мне выбора. Она скорей отправила бы меня в ад, чем рассказала бы о нашем романе мужу. Я уволил своего юриста, нанял Деза, а потом получил отдельное удовольствие, сообщив ему, что у меня есть алиби, а именно, что я был с его женой. Это стоило сделать только ради того, чтобы увидеть выражение его лица.
— Вряд ли кто-нибудь одобрит подобное.
— Ты удивишься, узнав, что мне плевать? Крошка, сейчас я на вершине мира. Докажи, что это не так.
— А как насчет обвинений в наркотраффике и отмывании денег? Вы вроде Аль Капоне, которого полиция не могла арестовать за совершенные им преступления, поэтому его взяли за уклонение от уплаты налогов. Думаю, полиция так и поступит.
Самодовольство исчезло с лица Блэра.
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
— Вообще-то, об отмывке денег я кое-что знаю, — сказала я. — Все дело в том, что я — подруга полицейского. Отмывка денег — это, как говорит мой приятель, — очень простая операция, в теории. Речь лишь о переоценке или недооценке чего-то, чтобы заставить деньги, полученные в результате незаконной деятельности, двигаться. Роберт Александер, наркоторговец и подонок, человек, у которого было такое глубокое чувство… скажем иронии, что он мог себе позволить жертвовать деньги на помощь тем, в несчастье которых он был непосредственно виновен, этот Роберт Александер купил у вас кое-какую мебель, а еще ожерелье. Он заплатил за мебель и драгоценности слишком много. Под мебелью я имею в виду кресло Энтони Гауди, буфет работы Виктора Хорта и жемчужно-гранатовое ожерелье «Либерти-энд-Кампани». Их общая стоимость самое большее — сто пятьдесят тысяч. Александер заплатил вам гораздо больше миллиона, минус комиссия Тревору Уайли.
— Да что ты!
— Я видела мебель и ожерелье. Роберту Александеру хватило глупости убрать из моей комнаты кресло и сделать вид, что ожерелье украли, чтобы я не разглядела их как следует, как только понял, что я все знаю. Должна сказать, меня это здорово разозлило. Теперь «мое любимое», секретер работы Чарльза Ренни Макинтоша. Здесь уже недооценка объекта. Существовал настоящий секретер, который принадлежал Роберту Александеру. У Александера остаются ваши деньги, а он осуществляет доставку секретера вам и опять через Тревора. Причина, по которой не существует записей о сделке между вами и Тревором, в том, что вы вообще не платили за секретер. В действительности платили вам. Александр был должен вам несколько миллионов за наркотики, а переправлять за границу такую наличность хлопотно. Поэтому он послал вам то, что вы хотели, секретер работы Чарльза Ренни Макинтоша, цена которого тысяч десять со всеми расходами, хотя в действительности секретер стоил миллионы, и оп! — с вами рассчитались. Без шума и суеты, взяток чиновникам банка и организации оформляющей поддельный бизнес. Все, что вам было нужно, это человек, который осуществил бы доставку, а именно Тревор Уайли, вполне уязвимый при его карточных долгах, плюс еще некий вспыльчивый субъект, которому Тревор должен деньги. Но парню с доберманом до вас с Александером далеко. Вы хотели заключить сделку с Тревором, но нужно было, чтобы кто-то вроде меня подтвердил, что предмет спора стоит заявленной Робертом Александером цены. Только вы не получили того, чего хотели, потому что Тревор оказался идиотом. Он решил, что сможет обхитрить и опередить таких беспощадных людей, как вы. Он показал вам подлинный секретер, затем продал его кому-то еще, а вам подсунул копию, сделанную в Оркни человеком, который не сознавал целей Тревора и не потворствовал им.
— Ты слишком много работаешь. Твой мозг перетрудился. Я хочу помочь. Как насчет небольшого спортивного «порша», цвет — серебристый, в подарок от меня? Ты будешь красиво смотреться за рулем такой машины. И впредь ты сможешь рассчитывать на мой бизнес.
— Спасибо, нет, — сказала я. Очевидно, Блэр думал, что все решается с помощью машины.
— Не достаточно экстравагантно для тебя? — спросил он. — Ладно, назови цену. Должна же ты получить компенсацию за труды, доказать-то ты уже ничего не сможешь.
— Смогу. Миллионом меньше, миллионом больше в наркобизнесе значения не имеет, это просто мелочь. Зато теперь мы знаем, что нужно искать, и уверена, что найдем гораздо больше. Возможно, мебель — не самый главный для вас способ передвижения денег, но вы провернули это пару раз и это только начало. Это лишь верхушка айсберга. Я видела документы на кресло работы Гауди, то самое, за которое Александер заплатил почти миллион, хотя оно не стоило и десятой части этой суммы, когда помогала полиции разобраться в документах Тревора, хотя даже не осознавала в то время, что у меня в руках. Такие же бумаги были и на мебель работы Хорты, и, в конечном счете, на подлинный секретер работы Макинтоша.
— Ты не сможешь доказать, что Гауди или Хорта были моими.
— Нет, смогу. Должны существовать фотографии для оформления страховки.
— Я не страховал их, — злорадно заявил он.
— Я говорю не о вашей страховке, Блэр. Я говорю о нашей страховке. В «Макклинток и Свейн» делаются фотографии всех принадлежащих магазину товаров, стоимость которых превышает пять тысяч: требование страховой компании. Мы прикрепляем фотографию к нашей копии счета, когда товар продан, и уж поверьте, наши документы в полном порядке. Так что существует вполне отчетливая фотография кресла работы Гауди с прожженной сигаретой обивкой, а также буфет работы Хорты. Я с радостью дам показания. У нас нет того ожерелья, потому что вы покупали его не у нас, но я знаю, откуда оно. Думаю, все, что нужно, у нас есть. А если нет, то полагаю, что ваша бывшая жена все вспомнит. Но самое замечательное во всей этой истории с мебелью то, что она связывает вас и Роберта Александера, ныне знаменитого наркобарона. Одно звено в цепи распалось, и вы — следующий.
— Это слова простого антиквара против моих, — сказал он, протянул руку и открыл бардачок.
— Вообще-то, так считает судебный бухгалтер из полиции, Анна Чан, это ее доводы а не мои. Если вы собираетесь вытащить пистолет, то на вашем месте я бы этого не делала. Вы только усложните себе жизнь, — произнесла я под усиливающийся звук сирен, и в следующую секунду несколько сотрудников правоохранительных органов выпрыгнули из-за можжевеловой изгороди, за которой я пряталась несколько недель тому назад. Я сама показала, где им нужно прятаться. Подъехало шесть полицейских машин.
— Все кончено, Блэр. Они все записали.
— Отойди от машины, Лара, — приказал Роб, но я бы и сама с радостью это сделала. Через несколько минут Блэр уже стоял рядом с машиной в наручниках, а Роб зачитывал ему его права.
— Ты заплатишь за это, детка, — выпалил Блэр, брызжа слюной.
— Платить будешь ты, Болдуин, — произнес детектив Синг. — Наши коллеги из Северных полицейских сил арестовали Древера Кларка, доказательств хватит и для него и для Роберта Александера, будь он жив, вам светит долгий срок. Как сказала госпожа Макклинток, все кончено. Вы хотели еще что-то сказать, прежде чем мы уведем его, Лара? Это ваша последняя возможность до суда.
— Нет, — ответила я, хотя мне было что сказать. Наблюдая, как сидящий на заднем сиденье полицейской машины Блэр постепенно исчезает из вида, я вдруг почувствовала себя лучше.
— И не смей называть меня «деткой»! — выкрикнула я что есть силы. Тягостное чувство, которое я испытывала, неожиданно отступило. Я испытала огромное облегчение.
Эпилог
Теперь вы знаете историю Бьярни и понимаете, почему кое-кто, услышав ее, начинает искать сокровища. В своих скитаниях Бьярни посещал как экзотические, так и духовные места. Насчет того, что же Бьярни нашел и что в действительности было утрачено существуют разные мнения. Если вы ищите золото и драгоценности из Константинополя и Багдада, дары достойные халифа с территории современной Испании или бесценные иконы, тогда сага о Бьярни — повод для надежды. Меня всегда восхищали теории моих студентов, предположения о том, что случилось с Бьярни, и какие сокровища он спрятал. Это стимулировало их творческую энергию больше, чем все прочие занятия, возможно по причине нехватки доказательств, вследствие чего они могли дать волю своему воображению. Мой дед был убежден, что в оркнейской гробнице вместе с языческим котелком была спрятана частичка Животворящего Креста, которую Бьярни добыл во время службы стражником у варяг. Если вы в это верите, то котелок тому подтверждение.
Решайте сами, правдивая это сага или нет. Некоторые считают сагу Бьярни полным бредом. Я не принадлежу их числу. Могу ли я доказать, что сага — это не бред? Нет. Важно ли это? Кому-то — да, но не мне. Если я найду оркнейскую гробницу, то сделаю шаг к тому, чтобы заставить замолчать скептиков. Если мне удастся найти котелок, те, кто сейчас посмеиваются, будут вынуждены, по крайней мере, прислушаться и задуматься над тем, что раскрывает перед ними сага. Но, по правде говоря, это не имеет значения. Я знаю, что произошло. Сидя здесь и наблюдая за разбушевавшейся стихией, или за тем как закат делает море и небо багряными, или за туманной дымкой над водой, что цепляется за темные склоны острова Хой, я знаю, что слышу тот же ветер, вижу те же дымку, небо и море, что слышал и видел Бьярни. В нас обоих течет оркнейская кровь.
На Оркнейских островах есть поверье, что Торфинн Раскалыватель Черепов, оркнейский ярл и отец Хлодвира, а также дед ярла Сигурда Отважного, человек, которому Бьярни Скиталец присягнул на верность, был похоронен в 976 году на Хокском холме, в доисторическом полуразрушенном брохе или башне теперь поросшей травой и засыпанной камнями. Если Раскалыватель Черепов, один из первых оркнейских викингов, умер на смертном одре, а не погиб в битве, то ему достался очень красивый вид. Я знаю, о чем говорю, потому что перед отъездом домой я отправилась на поиски этого места. В каком-то смысле побывать у могилы Раскалывателя Черепов было правильным решением, учитывая, как началось.