Еще с полчаса поговорили они, после чего направились в офицерский дом: поглядеть, все ли готово к торжеству, и предупредить, чтобы никто не проговорился о покушении. В полном неведении должны остаться гости. Почему? Так нужно в интересах службы. Лишний шум никому не нужен. Еще на газетные полосы вылезет информация от журналистов отбою не будет.
Такого объяснения вполне достаточно для непосвященных. Костюков запретил женихам даже невестам рассказать правду. Только им троим она известна, и такое положение нужно сохранить.
Приход женихов чуть было не расстроил слаженный ход подготовки к застолью — женихи с невестами сразу же забыли обо всем на свете, но тут вмешалась мама Марины. Очень решительно:
— После свадьбы лизаться будете. А теперь — помолвка. Где ваша скромность? Где целомудрие?
Подполковники Костюков и Угров не смогли сдержать улыбок, видя, с какой неохотой отпускали руки своих невест Дадабаев с Богусловским и как скромно подчинились девушки власти старшей женщины. А она подошла к Прохору Авксентьевичу:
— Моя дочь, прапорщик, будет в форме. Гульсара — тоже не в подвенечном платье. В обычном, в каком ходит на уроки. Так мы определили. Мой муж согласен. За вами последнее слово.
— Не возражаю. Но давайте приостановим хлопоты и обсудим все вместе последовательность нашего торжественного мероприятия.
— Фу, мероприятие?
— В какой-то мере — да. Не только помолвка предстоит, но еще и награждение.
И вновь, не открывая истинного смысла действий, а делая упор на уважении к Исмаилу Исмаиловичу как бескорыстному спонсору, Прохор Костюков постарался определить роль каждого в предстоящем торжестве, хотя вполне понимал, что все может пойти иначе. Но для него главным было одно — сохранить в тайне факт покушения. Дважды он об этом предупредил, и, кажется, все поняли: нужно молчать.
Еще не покинул Прохор Авксентьевич офицерский дом, как дежурный доложил:
— Внедорожник миновал село.
— Поспешим, — пригласил офицеров Костюков. — Встретим во дворе. С почтением.
Как Прохор Авксентьевич и предполагал, Исмаил Исмаилович открыл рот, увидев машину Костюкова, а потом и его самого — впереди офицеров заставы и начальника тыла отряда. Было заметно, что он опешил. Вся, казалось, продуманная до мелочей акция провалилась. На что он рассчитывал? Щедро одарив Дадабаева с Богусловским, дать им понять, что и они могут оказаться на месте слишком принципиального майора, который не дал согласия перенести заставу на новое место. Теперь же награды и большие деньги теряли всякий смысл. Награждать врагов — что может быть более неприятным?
Исмаил Исмаилович, когда он как депутат выслушал короткий рапорт начальника отряда, едва удержался от вопроса, не случилось ли чего за время его отсутствия, но он вовремя спохватился.
— В первую очередь поздравляю вас, Прохор Авксентьевич, с присвоением высокого воинского звания, к чему и я приложил руку.
— Век буду помнить. Пока же прошу, уважаемые гости, в приезжую. Умоетесь с дороги — и милости просим на наше торжество.
— Какое? — вырвалось у Исмаила Исмаиловича. Он вдруг обрел надежду: торжество по случаю того, что Костюков остался жив после покушения. Если так, то замысел можно претворить в жизнь, лишь несколько видоизменив его. Самому подполковнику можно намекнуть, что неудача одного может окончиться удачей другого, что на все воля Аллаха или Бога. Увы, и эта надежда рухнула.
— У нас сразу две помолвки. Молодые рады будут услышать ваши, уважаемый Исмаил Исмаилович, поздравления как народного депутата.
— Конечно-конечно, — с артистичной вальяжностью снизошел Исмаил Исмаилович. — Вот только подарки? Выход один: я пообещаю и выполню свое обещание.
Он не спросил, кто женихи и невесты, он уже догадался, и его душа наполнилась гневом: с ним, знатным беком, ведут игру какие-то офицеришки! Подобное прощать нельзя! Он пообещает им одно, сделает же совсем другое. Они еще узнают его жесткую руку — руку рода беков. Все сородичи объединятся. Еще плотней. Плевок в лицо верблюжий: не он, привезший награды и деньги, главный герой, а заставские офицеры с их избранницами.
Исмаил Исмаилович гневался, еще не ведая, что одна из невест — Гульсара. Это добьет его окончательно.
А Прохор Костюков, Латып Дадабаев и Михаил Богусловский торжествовали. Первый ловкий удар нанесен, хотя с виду совсем невинный, но они добились своего: Исмаил Исмаилович, будучи оскорблен, начнет мстить, и тогда ошибок ему не миновать. А значит, будет больше поводов для его ареста властями Душанбе. Они бросили перчатку, вполне понимая, что донельзя усложнили себе жизнь. Осознанно шли на это ради торжества правого дела.
Враги сидят за одним столом, и главный из них — на самом почетном месте. Тамада (а им избран Степан Николаевич Угров), ни во что конкретно не посвященный, но имеющий четкие указания, поднимает фужер с красным виноградным вином и торжественно возглашает:
— Предлагаю на правах тамады внести поправку в наше торжество и выпить первый бокал не за будущее счастье женихов и невест, а за здоровье нашего гостя Исмаила Исмаиловича, народного депутата, и дать после этого ему слово. Как мне известно, он приехал с добрыми намерениями.
Выпили стоя. Никто не сел и когда заговорил Исмаил Исмаилович. Даже женщины.
— Да, у меня приятная миссия… — Он протянул руку к Лодочникову, сидевшему слева, и тот вложил в нее новые погоны с двумя звездочками. — От имени командования регионального управления и от своего имени я поздравляю Прохора Авксентьевича Костюкова с высоким воинским званием и вручаю ему погоны.
Все захлопали с искренней радостью, выпили ради этого до дна, сменили Костюкову погоны, тогда только Исмаил Исмаилович продолжил:
— Теперь — награды. Первые — от Российской Федерации. Медали «За отвагу» — начальнику заставы и его заместителю. — Похлопали, выпили, прикрепили к тужуркам медали. — Теперь — ордена правительства моей республики. Нашим героям.
Еще громче похлопали.
С не меньшим восторгом встретили собравшиеся и щедрый жест Исмаила Исмаиловича, вручившего пухлые конверты с долларами подполковнику Костюкову, старшему лейтенанту Дадабаеву и лейтенанту Богусловскому, а также обещание в следующий приезд привезти подарки помолвленным.
— Возможно, я смогу переслать подарки даже раньше, с оказией, а сейчас примите мои поздравления, Гульсара и Михаил Иванович, Марина и Латып Дадабаевич. Счастья вам на всю вашу жизнь.
Ну как не выпьешь за это до дна, хотя последние слова покоробили посвященных.
Еще несколько часов длилось застолье. Офицеры не спешили — заставу оставили на прапорщика Алдошина, будучи уверены в его разумной умелости и ответственности.
Он должен был в случае осложнения обстановки немедленно доложить. Но доклада не было, стало быть, жизнь заставы шла обычным порядком.
Ночь тоже прошла спокойно. Утром, ни свет ни заря, увез внедорожник Исмаила Исмаиловича с Иосифом Лодочниковым к острову, где уже ждала их надувная лодка. А еще раньше поднялся на пост наблюдения Латып Дадабаев. Обходным путем, не по лестнице. Усиленный наряд, который находился на огневой точке под НП, он отправил отдыхать: днем никто на заставу нападать не станет.
Как только внедорожник запылил по дороге к острову, старший лейтенант встал к стереотрубе и не отошел от нее, пока надувная лодка не переправила охотников обратно через протоку. Бросив наряду: «Продолжайте нести службу», заторопился на заставу. Ему нужно было успеть вернуться, пока не приедут с охоты гости, хотя охотничьи трофеи просмотреть поручено было Михаилу Богусловскому. Подполковник Костюков должен встать только к завтраку. Не раньше, во всяком случае, к тому времени, как приведут себя в порядок охотники.
Старший лейтенант Дадабаев успел. Он вроде бы не отлучался с заставы. Только поспал чуть дольше своего зама, который провожал гостей на охоту. Теперь вот встречает.
— Это вам. То есть нам всем на обед, — подавая рюкзак с фазанами Михаилу Богусловскому, сказал Лодочников. — Все вместе, надеюсь, пообедаем. Как всегда.
— Конечно, если обстановка позволит, — кивнул Богусловский, принимая рюкзак. — Сколько здесь?
— Дюжина.
— Добрая добыча. Еще и с собой увезете?
— А как же иначе. Не меньше этого. Фазанов на острове полно — хоть палкой бей.
Михаил Богусловский понес рюкзак в офицерский дом, Иосиф Лодочников шел рядом. Как-будто прилип.
— Вчера нам не удалось поговорить. Я тебе приветы привез от твоих. Все у вас дома ладно. Все здоровы.
— Спасибо. Вернешься, передай от меня всем привет. Расскажи о помолвке. Свадьба, скажи, будет в Москве. Я не отгулял положенного отпуска. Как наладится служба, — сразу в отпуск.
Дал Михаил повод Иосифу зацепиться, и тот повернул разговор в нужном ему направлении. Точнее, не ему — Исмаилу Исмаиловичу. Смысл многословных речей, как уловил Богусловский, таков: на заставе будет все спокойно, если держаться Исмаила Исмаиловича, очень влиятельного депутата, да и щедрого к тому же. Его щедрость, особенно к друзьям, не имеет границ. А потом вроде бы попутно поинтересовался, не было ли покушения на начальника отряда?
— Не знаю. Ничего он не говорил.
— Но вы же друзья. Один клан. Мы все три семьи едины. Разве мы можем скрывать что-либо друг от друга?
— Не можем. Думаю, если было покушение, он расскажет. Но пока нам не удалось остаться наедине. В следующий приезд доложу.
Поздновато. Лучше бы сейчас узнать, но само обещание дорого стоит. Получается, понял Михаил, что от него требуется. Посопротивляется недолго и поддастся.
Хотел Михаил Богусловский, пользуясь удобным моментом, поговорить о прицелах ночного видения для автоматов, о надежной связи заставы с пограничными нарядами, но не решился, поняв окончательно, на какой стороне баррикад Иосиф Лодочников.
Обед по внешней дружественности походил на вчерашнее застолье, на сей раз, само собой понятно, без вина и водки, но Костюков и офицеры заставы и без тостов нашли возможность высказать слова благодарности Исмаилу Исмаиловичу, а тот, в свою очередь, по