– Я тоже, брат, – сказал он. – Я тоже.
Глава 6
– Значит, тебе запрещено сражаться? – спросил Юсуф.
Они с Юсуфом ехали рядом вдоль высохшего русла реки. Амори и коннетабль Онфруа находились в нескольких шагах впереди. За ними следовала сотня королевских рыцарей, остальная часть армии рассеялась, дворяне и пехота разошлись по своим землям.
– Мне запрещено проливать кровь. – Джон протянул руку и достал из седельной сумки булаву – жуткого вида дубину с тяжелой верхушкой из рифленой стали. – Но сражаться я все еще могу.
– Но, если ты проломишь человеку голову, разве не прольется кровь? – спросил Юсуф.
– Да, но булава не проливает кровь, она проламывает голову. Кровь идет потом. Она лишь следствие, – заметил Джон.
Юсуф рассмеялся.
– Это же смешно!
– Вполне возможно, но, если ты посадишь зерно, из которого потом вырастет дерево, значит ли это, что ты заставил его расти? Нет. Это сделал Господь. А ты лишь посадил зерно, – продолжал рассуждать Джон.
– Значит, ты проламываешь головы, а Господь заставляет их кровоточить? – уточнил Юсуф.
– Именно, – подтвердил Джон.
– Мне никогда не понять твоей веры, – признался Юсуф.
Это был еще один вариант разговора, который у них состоялся еще до того, как они покинули Александрию. Юсуф никак не мог понять странных правил, по которым теперь жил его друг. Он изумлялся, глядя на тонзуру Джона, его одежду, и тому, что он жил в церкви вместе с другими священниками. Юсуф боялся, что человек, которого он знал, исчезнет под сутаной и крестом.
Дорога вывела их из долины, и они стали медленно подниматься по скалистому склону, мимо оливковых рощ и виноградников. Всюду паслись козы.
– У каждой религии свои тайны, Юсуф, – сказал Джон. – Но логично ли то, что согласно исламу мужчина может иметь пять жен, а женщина только одного мужчину?
– Если женщина будет иметь больше одного мужчины, как мы узнаем, кто отец ее детей?
– А почему это так важно? – поинтересовался Джон.
– Почему важно? – переспросил Юсуф. – Не сомневаюсь, что твоя вера не приветствует внебрачных детей.
– Господь любит всех своих детей, – заявил Джон.
– Даже тех, кто не заслуживает Его любви – воров и убийц?
– Иисус в равной степени прощает проституток и убийц. Он учит нас, что все одинаково заслуживают любви.
– А как же ты, Джон? Ты любишь всех людей? Арабов и франков? Христиан и мусульман? – Он посмотрел Джону в глаза. – Амори и меня?
– Не в равной степени, конечно. Но я молюсь за всех, – ответил Джон.
– А когда ты молишься, о чьей победе ты просишь? – не унимался Юсуф.
– Я молюсь о мире, – сказал Джон.
– А когда мир невозможен? – продолжал Юсуф.
– Я молюсь за тебя, брат.
– Я бы предпочел, чтобы ты за меня сражался, – сказал Юсуф.
Он сразу пожалел о произнесенных словах, увидев, что Джон резко отвернулся, словно получил пощечину. Джон пришпорил коня и поскакал вперед, и Юсуфу пришлось последовать его примеру, чтобы не отстать.
– Прости меня, Джон, – сказал Юсуф. – Я знаю, что у тебя не было выбора.
– Я прощаю тебя, брат, – пробормотал Джон, но в его голосе слышалось больше раздражения, чем прощения.
Некоторое время они ехали в молчании, а когда поднялись на вершину холма, увидели Иерусалим.
– Аль-Кудс Шариф, – прошептал Юсуф. – Святилище.
Даже с такого значительного расстояния он видел массивную Башню Давида и купол церкви Гроба Господня, а за ними сияющую крышу Купола Скалы. Джон с удивлением обнаружил, что на глазах Юсуфа выступили слезы.
– Она красива, – сказал он. – Больше того, она символ всего, что мы потеряли, не только город, но и людей, которые там погибли и погибали позднее, сражаясь за нее. Именно из Иерусалима Мохаммед вознесся на небеса, чтобы вернуться и написать об этом. Она наше прошлое, детство нашей религии, но франки отобрали ее у нас.
– Я уверен, что крестоносцы испытывали такие же чувства, когда впервые увидели город, – заметил Джон. – Иисус умер в Иерусалиме, и в течение сотен лет он находился в руках христиан перед тем, как мусульмане его захватили.
Юсуф нахмурился, но промолчал.
– Быть может, мы научимся вместе владеть городом, – сказал Джон.
– Может быть, – ответил Юсуф.
Дорога привела их к проходу с аркой, находившемуся в тени одной из массивных квадратных башен цитадели. Вокруг теснились телеги купцов. За любые несъедобные товары следовало платить налог при въезде в город, поэтому многие торговали снаружи. Некоторые опускались на колени, когда мимо проезжал король. Другие громко расхваливали свои товары.
– Прекрасные ароматы, милорд!
– Женщины, сир! Девушка-рабыня, которая доставит вам истинное наслаждение, сир!
Амори не останавливался, пока не добрался до ворот, где его ждали сенешаль Ги и Патриарх, чтобы поприветствовать.
– Добро пожаловать, сир, – сказал Ги. – Пусть Господь дарует вам здоровье и радость.
– Мы благодарим Бога за ваше благополучное возвращение, – добавил Патриарх.
– Давайте опустим формальности, я устал, и мне необходима ванна. – Амори посмотрел на Юсуфа. – Вам стоит надеть шлем, эмир. – Он пришпорил своего коня и поскакал вперед, а Ги и Патриарх последовали за ним.
– Шлем? – удивленно спросил Юсуф у Джона.
Джон кивнул.
– В городе не любят мусульман, – сказал он.
Юсуф надел шлем и поскакал за Амори в ворота. Вдоль дороги стояли мужчины и женщины в вуалях, которые пришли, чтобы посмотреть на возвращение своего короля. Они криками приветствовали его, Амори в ответ махал рукой.
Шлем Юсуфа зазвенел, когда в него угодил гнилой фрукт.
– Убийца! – выкрикнула женщина в вуали. – Отправляйся в ад, песчаный демон!
Толпа сердито заворчала.
– Сарацинский пес! – крикнул кто-то.
Камень величиной с кулак пролетел мимо лица Юсуфа.
– Оставьте его в покое! – взревел Амори, который натянул поводья и гневно посмотрел на толпу. – Следующий, кто бросит камень, лишится руки! – Он повернулся к Юсуфу. – Я приношу свои извинения, Саладин.
– Все хорошо! – ответил Юсуф, потом повернулся к Джону и добавил, понизив голос: – Теперь я знаю, что чувствовал Рено.
– Нет, это неприемлемо, – сказал Амори. – Но я все исправлю. Вы станете моим почетным гостем на пиру, посвященном моему возвращению.
Юсуф сидел рядом с королем Амори во главе стола. Джон – слева от него. Другой, более длинный стол поставили под прямым углом к главному. Он вытянулся на всю длину зала с высоким потолком, первой завершенной части нового королевского дворца, который возводили к югу от Башни Давида. За столом собрались самые разные люди: священники рядом с богато одетыми купцами; чисто выбритые франки соседствовали с местными христианами с аккуратно подстриженными бородами; мужчины, евшие руками и вытиравшие пальцы о шерсть собак, бегавших под столом, оказались соседями тех, кто пользовался вилкой и ножом.
Слуга наполнил кубок Амори вином и повернулся к Юсуфу, который показал, что ему наливать не нужно. Шла вторая перемена блюд, и Юсуф отказался от вина уже в третий раз, но Амори заметил это только сейчас.
– Я веду себя невежливо, – сказал король. – Принесите Саладину чашу воды.
– Благодарю вас, сир.
Амори кивнул.
– Как долго вы будете оставаться с нами, эмир?
– Неделю, если возможно. Мне бы хотелось посмотреть город, – ответил Юсуф.
– Джон будет вашим проводником, – сказал король. – А что вас интересует в Иерусалиме?
– Мечеть Куббат ас-Сахра, – ответил Юсуф. – Купол Скалы.
Амори в недоумении на него посмотрел.
– Храм Господень, сир, – пояснил Джон.
– О да, Храм, откуда Христос изгнал менял, – сказал Амори. – За него отвечают францисканцы.
Теперь уже Юсуф озадаченно нахмурился, повернулся к Джону и негромко заговорил на арабском.
– Но Купол построен после покорения мусульман.
– Что он сказал? – спросил Амори.
– Саладин говорит, что он с радостью осмотрит храм, – сказал Джон.
– И Аль-Аксу, – добавил Юсуф. – После мечети Аль-Харам в Мекке, Мечети Пророка в Медине это самые священные храмы для моего народа.
– Храм Соломона, – объяснил Джон Амори, потом повернулся к Юсуфу. – Сейчас там расквартированы тамплиеры[25].
– Будьте осторожны, Саладин, – предупредил король. – Тамплиеры не любят посетителей, в особенности сарацин.
– Это не так, – возразил с соседнего стола магистр тамплиеров Бертран. – Вас с радостью встретят в храме, Саладин.
Юсуф посмотрел в его сторону.
– Шукран, – сказал он.
Разговор прекратился, пока слуги разносили следующее угощение: два блюда с жареными кабанами. Юсуф заметно побледнел, когда перед ним поставили одно из них.
– Вы наш почетный гость, – сказал Амори. – Вы можете разрезать мясо.
– Я сожалею, король, – сказал Юсуф. – Плоть свиньи запрещена моему народу.
– О д-да, к-конечно. – От смущения Амори начал заикаться. Он кивнул слуге. – Убери это уж… – Его лицо исказилось, он на мгновение потерял способность говорить. – Убери это и принеси что-нибудь более съедобное.
Ираклий, сидевший за Джоном и Патриархом слева от Юсуфа, наклонился вперед и посмотрел на него.
– Вы не пьете вина. Не едите свинину. Что же за религия такая?
Юсуф открыл рот, чтобы ответить, но его опередил Джон:
– Разве мы, христиане, не воздерживаемся от плоти животных по пятницам? А многие религиозные ордена вообще не едят мяса.
Патриарх положил вилку.
– Ты сравниваешь христианских монахов с неверными мусульманами? – спросил он.
– Да, – без колебаний ответил Джон. – Монахи не едят мясо, потому что следуют правилам. Мусульмане также их выполняют, ваше высокопреосвященство.
– Но лишь одно из этих правил идет от Бога, и я точно знаю, какое именно, да и у тебя не должно быть сомнений, – продолжал Патриарх. – Первое чудо Христа состояло в том, что он превратил воду в вино. Бог создал виноград. И свинью. Зачем ему запрещать нам ими наслаждаться?