а он чудом избежал смерти, побои, которые он тогда терпел, страдания раба, пытки Ираклия. Но ничто не смогло избавить его от чувства вины. Он посмотрел Вильгельму в глаза.
– Покажите мне путь.
– Сначала мы должны выиграть завтрашний процесс, – ответил Вильгельм. – Ты должен правдиво отвечать на любые вопросы, которые тебе зададут.
– Каковы мои шансы? – спросил Джон.
– Господь не торгует шансами, – ответил священник. – Мы должны верить в Него. Я приду за тобой завтра, когда наступит время. – Вильгельм повернулся, собираясь уйти.
– Вы не ответили на мой вопрос, святой отец, – сказал ему вслед Джон. – Каковы мои шансы?
Вильгельм повернулся и покачал головой.
– Они не слишком хороши. Ираклий настроил против тебя двор. Наказание за измену – смертная казнь.
Колокола церкви Гроба Господня призывали верующих к утренней молитве, когда Джон ковылял вслед за Вильгельмом в зал приемов, где собрался Высокий суд. Он был босиком, и толстые ковры на полу стали настоящим благословением для его покрытых волдырями ног после жестких камней внутреннего двора. Члены суда ждали в дальней части зала.
Король Амори сидел на простом деревянном троне, из окна у него за спиной виднелся купол церкви. Он был молод, не старше Джона, но в отличие от него, стройного и в хорошей физической форме, король выглядел тяжеловесным и даже толстым. На красном лице светлым пятном выделялась борода, прямые волосы имели цвет соломы. Пронзительные голубые глаза короля посмотрели в глаза Джона через зал, и внезапно Амори расхохотался, нарушив тишину. С удивлением Джон понял, что уже встречал короля. Когда он только прибыл на Святую землю, Джон участвовал в заседании Высокого суда, и Амори – совсем еще юный в то время – на нем присутствовал. Джон не забыл странного юношу с ясными голубыми глазами и необычным смехом. Теперь Амори стал королем.
С двух сторон от трона стояли двое мужчин, Ираклий сидел с двумя другими на скамье напротив.
– И это Высокий суд? – прошептал Джон, обращаясь к Вильгельму. – Когда я в прошлый раз на нем присутствовал, в зале находились сотни людей.
– Для кворума достаточно четверых. – Вильгельм махнул рукой направо, где суровый костлявый мужчина в расшитых золотом одеяниях сидел напротив Ираклия. – Это Патриарх Иерусалима. Именно он отдал тебя на пытки. – Рядом с Патриархом Джон заметил темноволосого мужчину с густой бородой и буйными бровями, сросшимися на переносице. Поверх доспехов он надел черный плащ с крестом госпитальеров: четыре белых наконечника стрел, соприкасавшихся острыми концами. – Жильбер Д’Эссайи, магистр Ордена. Он англичанин, как и ты, но тебе не стоит ждать милосердия с его стороны. Он страстно ненавидит сарацин. Я рассчитываю вон на того мужчину, – Вильгельм указал на противоположную часть зала и мужчину с седыми волосами и идеально прямой спиной, в белом плаще с красным крестом. – Бертран де Бланшфор – Великий магистр Ордена тамплиеров, он разумный человек. Ну, а что касается короля, его коннетабля Онфруа и сенешаля[5] Ги, – Джон посмотрел на двух суровых мужчин по обе стороны от трона, – их мнение мне неизвестно.
Они остановились в дюжине шагов от трона, и Джон с Вильгельмом опустились на колени.
– Встаньте, – резко приказал Ги. По оливковой коже и хрупкому телосложению Джон сразу понял, что в его жилах течет кровь сарацин. – Представьтесь.
– Я Иэн из Тейтвика, – ответил Джон.
– Молчать! – прорычал сенешаль. – Тебя обвиняют в нарушении клятвы. Ты не имеешь права говорить в суде.
Джон открыл рот, чтобы ответить, но Вильгельм бросил на него предупреждающий взгляд.
– Я Вильгельм из Тира. Я буду говорить за обвиняемого.
– Хорошо. – Сенешаль кивнул Ираклию. – Обвинитель представит нам дело.
Ираклий встал, поклонился королю Амори и вышел в центр зала.
– Сакс, Джон из Тейтвика, нарушил клятву крестоносца, предал свою веру и королевство. Он добровольно служил сарацинам. По его собственному признанию, сакс сражался против нас в битвах при Баниясе и Аль-Букайе и убил дюжину своих собратьев христиан. Он согрешил против Святой церкви. – Ираклий сделал паузу, чтобы посмотреть каждому из судей в глаза. – Ради справедливости и для того, чтобы спасти его душу, он должен умереть за совершенные преступления. – Ираклий снова поклонился и вернулся на свое место.
Сенешаль посмотрел на Вильгельма.
– Что говорит обвиняемый по этому поводу? – спросил Ги.
– Он заявляет, что не виновен в предательстве и святотатстве.
Сенешаль перевел взгляд на Ираклия.
– Насколько мне известно, у вас есть свидетель? – Ираклий кивнул. Ги повысил голос, обращаясь к стражам, которые находились в дальнем конце зала. – Стража! Приведите свидетеля.
Стражник вышел и почти сразу вернулся с невысоким мужчиной в длинном плаще с капюшоном. Близко посаженные глаза и вздернутый нос делали его похожим на свинью. Жуткий шрам пересекал левую сторону лица, начинаясь от волос и заканчиваясь у челюсти. Рана была недавней, все еще свежей, и около виска из нее сочилась кровь. Мужчина прошел мимо Джона и склонился перед троном.
– Назови себя, – приказал сенешаль.
– Я Гарольд, сержант и вассал короля.
Сержанты являлись солдатами франками, которые после службы в пехоте и возвращения получали титул и земли в Иерусалиме.
– Ты клянешься именем Господа, что будешь говорить правду? – спросил сенешаль.
– Да, клянусь.
Сенешаль кивнул.
– Ираклий, – сказал он, – ты можешь допросить свидетеля.
Гарольд не стал дожидаться вопросов, а сразу указал на Джона.
– Сын шлюхи убил моего брата! И сделал это со мной. – Гарольд прикоснулся к ране на лице.
– Где это произошло? – спросил Ираклий.
– В Аль-Букайе. Мы разбили сарацин. Мои люди зачищали территорию, брали пленников для выкупа, когда появился он на лошади, точно демон из преисподней, и помчался прямо на отряд в сотню человек, чтобы освободить повелителя сарацин. Они вдвоем убили семерых наших воинов, после чего оба ускакали. Я никогда не видел ничего подобного. Он вел себя как одержимый, точно дьявол в человеческой плоти.
– Как одержимый, – повторил Ираклий. – Демон, убивающий собратьев по вере. Так предадим же его пламени, из которого он вышел!
Джон заметил, что Патриарх и Жильбер-госпитальер одобрительно кивают. Король Амори слушал внимательно, но выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Джон не демон, сир, – обратился к королю Вильгельм. – Он воин и сражался, чтобы защитить свою жизнь и жизнь господина, которому поклялся служить. На кону стояла его честь.
Ираклий покачал головой.
– Вовсе не честь заставляла его убивать собратьев христиан, а порочность. Разве сарацины – не рука Сатаны в нашем мире? Когда сакс бился за своего господина, у кого он отнимал жизнь?
– Он сражался за своего господина, ничего больше, – настаивал Вильгельм. – Разве многие из вас не убивали собратьев христиан во Франции или Англии? Жильбер и Бертран, вам пришлось воевать на противоположных сторонах, и в ваших поступках не было ереси.
– Да, но я не давал клятвы крестоносца, – ответил Жильбер. – Не обещал, что буду сражаться только с сарацинами и помогать христианам.
– Крестовый поход Джона давно закончился, – напомнил Вильгельм. – Это случилось в Дамаске, где наша армия потерпела поражение, и он попал в плен, сражаясь за Христа. А теперь, спустя столько лет, вернулся домой. Так окажем ему достойный прием. Он достаточно страдал.
– Вовсе нет! – вскричал Ираклий. – На кону стоит его душа. Лишь огонь способен ее очистить!
Вильгельм с отвращением наморщил нос.
– Если ты будешь продолжать пытать этого человека, то лишь сильнее испачкаешь свою и без того черную душу, Ираклий. И никоим образом не спасешь Джона.
На некоторое время наступила тишина, потом встал коннетабль Онфруа с похожим на бочку туловищем и круглым красивым лицом.
– Нашему суду не по силам решить судьбу души обвиняемого, – заявил он голосом, тихим и скрежещущим, точно кто-то провел мечом по точильному камню. – Это проблема Церкви. Мы собрались из-за того, что безопасность нашего королевства оказалась под угрозой. Я боюсь, что, если мы оставим саксу жизнь, еще больше наших врагов присоединится к сарацинам. Всем известно об их богатстве. И, если за предательство королевства не последует жесткого наказания, что остановит других и помешает сержантам перейти на сторону неприятеля? И тогда весь наш народ обратится против нас.
– Слушайте, слушайте все! – поддержал его Жильбер.
– Но Джон присоединился к сарацинам не по доброй воле, – заметил Вильгельм. – Он попал в плен, и его сделали рабом.
Онфруа покачал головой.
– И все же он за них сражался, – сказал он.
– Он служил своему господину, который был сарацином. Джон человек чести: он не мог поступить иначе.
– Я также человек чести, – заявил седоволосый тамплиер Бертран. – Если этот мужчина сражался на стороне господина, с которым был связан, я склонен проявить снисходительность. – Бертран повернулся к Джону. – Скажи мне правду, Джон: почему ты воевал с нашими людьми?
– Я обязан Юсуфу жизнью. И сражался, чтобы расплатиться по долгу, – ответил Джон.
– А если бы перед тобой снова встал такой же выбор?
– Я поступил бы так же.
Бертран посмотрел на Амори.
– Я не могу его за это винить, – продолжал Бертран. – Если Джон даст клятву никогда больше не поднимать оружие против королевства, я выступлю за его помилование.
– Клятву? Я ему не верю, – запротестовал госпитальер Жильбер.
– Я держу свое слово, – сказал Джон.
Жильбер фыркнул.
– Ты уже однажды стал предателем. Если мы тебя освободим, сколько пройдет времени, прежде чем ты снова выступишь против нас?
– Я не предатель! А вот Рено предал меня в Дамаске и оставил умирать.
– Принц Рено? – резко уточнил сенешаль. – Бывший правитель Антиохии?