– Ты знаешь, что произойдет, когда я подожгу бумагу? Котелок начнет нагреваться, и крыса будет поджариваться живьем. У нее останется только один путь к спасению. И она начнет прожирать дыру у тебя в животе.
Ассасин дрожал от страха, но стиснул зубы и молчал.
Аль-Маштуб ударил огнивом о металл. Несколько искр упали на бумагу, но огонь не загорелся, и он приготовился ударить снова. Крыса начала скрестись громче.
– Гумуштагин! – выкрикнул ассасин.
– Я знал, – сказал Юсуф. – И я до него доберусь.
– Это нас не остановит, – сказал ассасин. – Гумуштагин заплатил нам за то, что мы сделали бы и без него. Мой господин Рашид ад-Дин Синан поклялся, что ты умрешь.
– Старик с горы, – прошептал Убада.
Конечно, Юсуф слышал о Синане. Он правил шестьюдесятью тысячами фанатичных ассасинов, обитавших в горной крепости Масьяф, которая находилась двадцатью пятью милями западнее Хамы.
– Но я не враг Синану, – сказал Юсуф. – Почему он хочет меня убить?
– Ты суннит, – презрительно прошипел убийца. – Ты уничтожил Фатимидский халифат. Ты отравил халифа. – Глаза Убады широко раскрылись, когда он услышал последние слова ассасина.
– А с чего ты это взял? – спросил Юсуф.
– Ничто не ускользает от внимания Синана, его люди повсюду.
– И в моем лагере? – Ассасин кивнул. – Если ты их назовешь, то будешь жить, – сказал Юсуф.
– Никогда!
– Я так и подумал, – со вздохом сказал Юсуф. – Позаботься, чтобы он не страдал, Аль-Маштуб.
Мамлюк одним ударом перерезал ассасину горло. Юсуф вышел из шатра, Убада последовал за ним.
– Ты слышал, что он сказал, дядя, – с тревогой проговорил Убада. – В лагере есть и другие ассасины. Я знаю, что, если Синан приказывает кого-то убить, его люди не останавливаются до тех пор, пока этот человек не оказывается в могиле.
– Но они остановятся, когда все до единого будут мертвы, – ответил Юсуф. – Пришло время заканчивать осаду. А когда я разберусь с Алеппо, мы отправимся в Масьяф.
Башни, построенные у Киннаринских ворот, возвышались над Юсуфом и его личной охраной, когда они оказались в их тени. Юсуф предпочел бы заморить город голодом и заставить его сдаться, чтобы избежать кровопролития. Но он больше не хотел сидеть в шатре и ждать два месяца, оставаясь целью для ассасинов. Он решил лично поговорить с жителями Алеппо. Он видел людей над воротами, некоторые были в доспехах, другие в халатах, он даже заметил нескольких женщин в вуалях. Юсуф остановил лошадь всего в пятидесяти ярдах от стены, чтобы его могли услышать, рассчитывая, что доспехи защитят его от стрел, если кто-то из солдат решит сделать выстрел.
– Люди Алеппо! – закричал Юсуф. – Я пришел к вам как друг. Вы видите мою армию вокруг ваших стен, но мы здесь не для того, чтобы с вами сражаться. Я не намерен покорять Алеппо. – Он помолчал, чтобы до людей дошел смысл его слов. Они с Имад ад-Дином готовили речь до поздней ночи, в том числе наметили паузы. – Я верный слуга Аль-Салиха, как и все мои люди. У меня лишь одно желание: я хочу, чтобы город процветал, как при правлении Нур ад-Дина. А еще избавить его от тех, в чьи планы входит отобрать власть у истинного владыки. Но я не могу защищать Аль-Салиха, когда его регент посылает ассасинов меня убить, в то время как сам призывает на помощь войска Мосула и Иерусалима в царство Аль-Салиха, чтоб они выступили против меня. Так не может вести себя человек, верный Аль-Салиху. Такой человек служит только самому себе.
Юсуф снова смолк. Его слушали внимательно, и это было хорошим знаком. Он сделал глубокий вдох и продолжал:
– Я много лет жил в Алеппо и служил при дворе Нур ад-Дина. Я считаю Алеппо своим домом и не хочу разрушать его стены или причинять вред жителям. Мне нужно только одно: Гумуштагин. Отдайте его мне, и тогда между нами наступит мир. Но если вы останетесь с ним, я возьму город. Вы должны принять решение до завтрашнего заката.
Юсуф вернулся в свой шатер, где его ждали советники.
– Ты думаешь, они сдадут Гумуштагина? – первым заговорил Аль-Мукаддам.
– Иншалла, – ответил Юсуф. – Но мы должны быть готовы к тому, что они окажут сопротивление. Каракуш, ты отвечаешь за подкоп под стеной. Аль-Мукаддам построит баллисты. Убада, завтра вечером ты поведешь войска на штурм. И тогда мы узнаем, готовы ли люди Алеппо умирать за Гумуштагина.
В шатер вошел Сакр.
– Малик, из города пришел посланец.
– Быстро, – заметил Аль-Мукаддам.
– Хороший знак. Проводите его сюда, – сказал Юсуф.
– Ее, малик, – уточнил Сакр. – Посланец – женщина.
Через мгновение Сакр распахнул полог шатра, и в него вошла женщина в вуали, одетая в фиолетовый шелковый халат с серебряными украшениями. Ее длинные каштановые волосы спадали на спину, а никаб скрывал лицо, кроме глаз. Юсуф ощутил жжение в животе, когда посмотрел в эти карие глаза.
– Госпожа Азимат, – провозгласил Сакр. – Мать Аль-Салиха.
– Оставьте нас, – приказал Юсуф своим людям.
Когда все вышли, Азимат сняла вуаль. Ее кожа оставалась молочно-белой и гладкой, а лицо с маленьким носом и полными губами по-прежнему привлекательным. Она обладала хрупкой красотой, но Юсуф знал, что у Азимат стальная воля. Когда они были любовниками, она собиралась предать Нур ад-Дина, чтобы на трон сел Юсуф. Он отказался и положил конец их отношениям. Азимат его не поняла. И презирала за слабость.
– Прошло много времени, Юсуф, – сказала она.
Юсуф не стал обращать внимание на то, что она обратилась к нему, назвав неофициальным именем. Он не хотел, чтобы переговоры получились личными.
– Ты пришла, чтобы говорить от лица Гумуштагина?
– Нет, от лица Аль-Салиха, – ответила Азимат.
– Ты знаешь мои условия. Я хочу, чтобы мне дали Гумуштагина, а также договор между Алеппо и Дамаском. Если на один из городов нападут, другой должен будет прийти на помощь.
Казалось, Азимат задумалась над его предложением, но, когда она заговорила, ее ответ удивил Юсуфа.
– Однажды я сказала, что ты слишком благороден, чтобы стать великим. Я ошибалась.
– Я человек чести, – сухо сказал он.
– Именно по этой причине ты повел армию против Алеппо и своего господина Аль-Салиха? – поинтересовалась она.
– Я выступил против Гумуштагина, а не Аль-Салиха, – возразил Юсуф.
Азимат небрежно махнула рукой, отбрасывая его слова.
– Гумуштагин не имеет значения, – сказала она. – Дворцовая стража схватила его днем, сразу после твоей речи. Теперь в Алеппо правит Аль-Салих.
– Слава Аллаху, я рад это слышать, – сказал Юсуф.
– В самом деле? Насколько я поняла, халиф Багдада поручил тебе править всей Сирией, – ответила Азимат.
– В качестве регента Аль-Салиха. Я не стану воевать против нашего сына.
– Трудно назвать его твоим сыном, – резко возразила Азимат. – Он знал только одного отца – Нур ад-Дина.
Удар получился болезненным, но Юсуф не подал виду.
– Тем не менее я не стану против него выступать. Я все сделал для того, чтобы укрепить его царство. Как ты думаешь, что произошло бы, если бы я не победил Сайф ад-Дина? Неужели ты считаешь, что он позволил бы Аль-Салиху сохранить Алеппо?
Азимат не ответила. Она подошла к стоявшему посреди шатра столу и налила себе в чашку воду. Сделав несколько глотков, она уселась среди шелковых подушек на толстый ковер и посмотрела ему в глаза.
– Тебя не интересует мой сын, Юсуф, – заявила она. – Не лги мне и не возражай.
Юсуф сел напротив Азимат.
– Я уже сказал. Все, что я делал – только для него.
– Нет, – покачала она головой. – Ты наверняка знаешь, что произошло после того, как ты отказался сражаться с Нур ад-Дином. Гумуштагин открыл ему нашу тайну. Ты поставил нашего сына под угрозу смерти!
– Я и сам был готов умереть, – сказал Юсуф.
Она бросила на него холодный взгляд.
– А я – нет. Именно я убила Нур ад-Дина. – Юсуф отшатнулся от нее. – И не смотри на меня так. Я любила его. В его смерти виноват только ты.
– Я был готов сдаться ему, – повторил Юсуф.
– Со своей жизнью ты волен поступать, как пожелаешь, – прошипела Азимат. – Но только не с моей и не с жизнью нашего сына! – Она сделала глубокий вдох и отвернулась, собираясь с мыслями. Когда Азимат заговорила снова, ее голос прозвучал спокойно: – В ту ночь, когда Нур ад-Дин узнал о моей измене, он меня избил и обещал, что я буду забросана камнями, но не раньше, чем он принесет мне твою голову на блюде. И поклялся, что Аль-Салиха станут пытать, а потом распнут.
Она посмотрела на Юсуфа, и он увидел в ее темных глазах ярость и печаль. И отвернулся. Юсуф не знал, что ответить. О какой чести можно говорить, если она обрекает на гибель женщин и детей?
Она не сводила с Юсуфа темных глаз.
– Чего ты от меня хочешь, Азимат? – спросил он.
– Наш сын Аль-Салих останется правителем Алеппо. Кроме того, он получит Аазаз и другие города, расположенные рядом с Алеппо.
– Согласен, – ответил Юсуф.
– Но этого недостаточно, – продолжала Азимат. – Ты женишься на мне и официально усыновишь Аль-Салиха. – Юсуф удивленно заморгал. – Твоего слова мне недостаточно, Юсуф. Больше нет. Аль-Салих должен быть твоим сыном. Только так он будет в безопасности.
Юсуф смотрел на Азимат, обдумывая ее предложение. Она все еще оставалась потрясающе красивой.
– Когда-то я был готов отдать все, чтобы на тебе жениться, – тихо сказал он. – Пути Аллаха неисповедимы.
– Так ты согласен? – спросила Азимат.
– Да. Как только Гумуштагина доставят в мой лагерь в кандалах, я на тебе женюсь.
Юсуф стоял напротив Азимат на травяном поле, в центре Алеппо. Оба были в белом. Вчера во время церемонии менди[43] на мизинце правой руки Юсуфа нарисовали темно-коричневый переплетающийся узор. У Азимат были раскрашены руки и ноги, а карие глаза – единственная часть лица, которую не скрывала вуаль, – были подведены краской. Между ними занимал свое место Имад ад-Дин, который произносил брачную хутбу, короткую молитву, выражающую радость от брака и призывающую благословение Аллаха на жениха и невесту. Сотн