После недолгого колебания Юсуф повернулся и, хромая, пошел прочь. Некоторое время Джон смотрел ему вслед, пока не убедился, что его друг сможет благополучно добраться до гор, а потом опустился на колени около короля. Лицо Балдуина было залито кровью. Джон осторожно снял помятый шлем и увидел на правом виске рану, но она не выглядела смертельной.
Глаза Балдуина открылись.
– Джон?
– Я здесь, сир, – ответил Джон.
– Что произошло? – спросил король.
– Сегодня мы одержали победу, – сказал Джон. – Враг бежал.
Балдуин поднял руку, коснулся раны на голове и поморщился.
– Как я здесь оказался? – спросил Балдуин.
– Вы получили удар и потеряли сознание, – ответил Джон.
Балдуин заморгал, вспоминая, потом кивнул.
– Он бы меня убил – ты спас мне жизнь, Джон.
– Я лишь выполнял свой долг, сир, – ответил Джон.
– Никогда этого не забуду, – сказал король. – Я обязан тебе жизнью и победой.
Глава 25
Джон и Балдуин шли мимо десятков убитых сарацин к первым палаткам христиан, которые уже ставили на поле. Большинство франков продолжало преследовать убегавшего врага, но несколько сотен начали обустраивать лагерь. Повара развели костры, солдаты собирали добычу с убитых врагов и сваливали в кучу посреди лагеря, где ее потом разделят. Солдаты опускались на колени, когда мимо проходил Балдуин, направляясь к своей палатке.
– Слава Балдуину! – выкрикнул кто-то.
– Да здравствует король! – подхватил другой. – Да здравствует спаситель Иерусалима!
Джон последовал за Балдуином в шатер. Рено уже находился там и отдавал приказы по устройству лагеря. Его нос распух, и он так и не смыл запекшуюся кровь.
– Сир! – вскричал он. – Слава богу, с вами все в порядке. – Он увидел Джона и нахмурился: – Стража! Взять его!
Два стража Рено схватили Джона за руки.
– Прекратить! – взревел Балдуин. – Отпустите его.
– Он меня ударил, сир, – запротестовал Рено. – И сломал нос.
Балдуин посмотрел на Джона, но тот пожал плечами.
– Он пытался подать сигнал об отступлении.
– Это правда, Рено?
Рено не ответил.
– Я регент. Этот человек на меня напал. Его следует заковать в кандалы.
– Джон спас мне жизнь. – Балдуин расправил плечи и презрительно посмотрел на Рено. – Если кого-то и следует заковать в кандалы, то тебя, Рено. Если бы я последовал твоим советам, Иерусалим уже находился бы в руках сарацин.
– Но, сир…
– Молчать! Я больше не стану слушать твои оправдания. Ты больше не мой регент. Убирайся.
Рено не пошевелился. Его лицо покраснело, руки сжались в кулаки.
– Я сказал, уходи, – повторил Балдуин. – Или мне позвать стражу?
Рено коротко поклонился и выбежал из шатра, за ним последовали его люди. Балдуин подошел к стулу, сел и наклонился вперед, упираясь локтями в колени, и Джон вспомнил, что король серьезно ранен.
– Лекаря! – крикнул он. – Лекаря королю!
– Я в порядке, Джон, – ответил Балдуин. – Только принеси мне воды.
Джон налил чашу и протянул ее королю.
– Что теперь? – спросил он. – Кого вы назначите регентом?
– Никого, я буду править сам, – ответил Балдуин.
– Вашей матери это не понравится, сир, – заметил Джон.
– У нее не будет выбора. – Балдуин улыбнулся. – Ты же слышал, что говорят солдаты: я спаситель Иерусалима. Теперь она не осмелится мне противостоять.
Спустилась ночь, но Юсуф продолжал брести в темноте, спотыкаясь о камни и чувствуя, как колючий кустарник цепляется за тунику. Он посмотрел на звезды, чтобы сориентироваться, и продолжил идти на юг по дну оврага, хлюпая сапогами по грязи. Сильно болело колено, ему ужасно хотелось спать. Однако ночь выдалась холодной, и он понимал, что если остановится, то может сильно пострадать от холода. Или, еще того хуже, его отыщут франки.
Он бежал с поля битвы и укрылся в горах. Двигаясь на юг, Юсуф не раз видел трупы своих воинов, однако не нашел ни одного живого. Юсуф не знал, как далеко франки преследовали его людей, и не собирался искать ответ на этот вопрос. Он понимал, что должен идти до тех пор, пока у него остаются силы. Сто миль пустыни лежали между ним и Фарамой, самой восточной сторожевой заставой Египта, и он должен был найти способ их преодолеть.
Однако он устал, очень устал. Небо уже начало светлеть, когда обессилевший Юсуф упал, не в силах двигаться дальше. Он мгновенно заснул, несмотря на холод, от которого у него посинели губы и била дрожь.
Юсуф проснулся от яркого солнечного света, с трудом поднялся на ноги и осторожно перенес вес на поврежденное колено. Он находился во впадине между двумя холмами, поросшей невысоким кустарником. В двадцати футах от него стоял верблюд и жевал жвачку. На нем была сбруя для припасов, но все они исчезли. Должно быть, решил Юсуф, он сбежал из обоза. Его поводья запутались в ветвях кустарника, верблюд пытался вырваться, но у него никак не получалось. Прекратив борьбу, он снова принялся жевать жвачку.
Юсуф осторожно подошел к животному.
– Спокойно, друг, – тихо сказал он. – Спокойно.
Верблюд равнодушно на него посмотрел. Юсуф похлопал его по шее, распутывая веревку. Закончив, Юсуф отвел верблюда на несколько шагов в сторону.
– Ла-тат! – приказал Юсуф, и верблюд опустился на колени. Юсуф забрался ему на спину, не выпуская из рук поводья. Фаук![46] – Верблюд сначала поднялся на передние ноги, потом на задние. Юсуф щелкнул поводьями. – Ялла! – приказал он, и верблюд зашагал вперед.
К полудню они оставили за собой горы и оказались среди дюн Синайской пустыни. Стояла осень, жестокая жара отступила, однако не ушла полностью, и очень скоро на лбу Юсуфа выступил пот. Он оторвал длинный кусок ткани от туники и повязал его вокруг головы, спасаясь от солнца. С отсутствием воды он ничего сделать не мог. Он ничего не ел и не пил больше суток. Когда солнце село, у него во рту все пересохло и начала сильно болеть голова. Эту ночь он провел, прижимаясь к верблюду, чтобы согреться.
Весь следующий день он ехал под ярким солнцем. Всякий раз, поднимаясь на вершину холма, Юсуф надеялся увидеть кого-то из своих людей, но вокруг расстилалась лишь пустыня. Головная боль усиливалась. У него появилось ощущение, будто ему в мозг все глубже входит гвоздь. Горло совсем пересохло, губы потрескались, становилось все труднее фокусировать взгляд, он начал дремать на ходу. Ближе к вечеру, во время подъема на очередной холм, он соскользнул со спины верблюда и очнулся только после того, как упал на песок и покатился вниз по склону. Юсуф расставил руки и ноги в стороны и остановился. Верблюд остался в тридцати ярдах, некоторое время смотрел на него, а потом потрусил прочь.
– Подожди! – хрипло закричал Юсуф. Пересохшее горло мешало говорить. – Стой!
Верблюд исчез за дюной. Юсуф встал и заковылял за ним. Но когда взобрался на вершину дюны, обнаружил, что верблюд исчез. Тогда Юсуф пошел по его следам. Сразу заболело колено. У него кружилась голова от голода и усталости. В конце концов он потерял следы верблюда. Однако брел вперед до самого заката – и тут у него подкосились ноги, он упал на теплый песок и заснул.
– Юсуф!
Он сразу проснулся. Было еще темно, перед ним в сумраке стоял худой мужчина с прямой спиной и короткими седыми волосами. Юсуф заморгал и сел.
– Отец? – спросил он.
Мужчина кивнул.
– Ты разочаровал меня, сын, – сказал он.
– Мне жаль, отец. – Юсуфа вдруг охватил ужасный стыд из-за того, что он приказал убить отца. – Прости меня.
Айюб небрежно отмахнулся от его слов.
– Моя смерть не имела значения.
Юсуф нахмурился, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли.
– Почему ты вернулся? – спросил он.
– Ты предал веру, Юсуф. Ты сошел с пути, который выбрал для тебя Аллах, – сказал Айюб.
– Тут нет моей вины. Туран…
– Его неспособность не оправдание. Ты слишком сильно положился на свою семью и друзей, сын мой. Если они тебя подводят, оттолкни их в сторону. Ничто не должно помешать тебе изгнать франков. Только это имеет значение. С франками не может быть мира. Они настоящая чума. Их следует уничтожить.
Чума. Юсуф подумал о Джоне. Не все франки являются злом.
– Даже твой друг тебя предал, чтобы спасти своего короля, – заявил Айюб, словно отвечая на мысли Юсуфа. – Тебе нельзя верить франкам. Ты должен загнать их в море. Именно ради этой цели Аллах сохранил тебе жизнь. Не подведи его.
– Я понял, отец.
Айюб кивнул и пошел прочь.
– Подожди, отец! – Юсуф встал и заковылял за Айюбом.
Расстояние между ними стало сокращаться. Юсуф протянул руку, чтобы до него дотронуться, столкнулся с ним и почувствовал, что начинает падать назад, но сильные руки подхватили его и осторожно опустили на песок.
– Отец, – прошептал Юсуф.
– Это я, малик, Каракуш.
Юсуф заморгал. Над ним склонился седой мамлюк.
– Ты в порядке, Саладин?
– Аллах, – выдохнул Юсуф, и это слово оцарапало его пересохшее горло.
Каракуш отвернулся.
– Воды! – крикнул он и через мгновение поднес мех с водой к губам Юсуфа.
Он жадно пил, и прохладная вода показалась ему благословенно вкусной.
– Ты в порядке, малик? – снова спросил Каракуш.
Юсуф кивнул. Когда он снова заговорил, его голос звучал твердо:
– Я видел Аллаха и слышал его волю.
Юсуф подъехал к вратам Каира во главе двух дюжин мамлюков. Каракуш рассказал ему, что после сражения больше никого собрать не удалось. Тысячи воинов были убиты франками или заблудились в пустыне, пытаясь вернуться в Египет. Могучая армия Юсуфа перестала существовать, исчезла, точно утренняя роса в лучах жаркого солнца.
Когда стража на воротах увидела Юсуфа, все побледнели. Один из них открыл рот, но так ничего и не сумел произнести.