байку про то, что новая машина, которую он покупает, придёт в салон только через несколько дней. По сути, бэха была особо не нужна, просто хотелось создать видимость, что он дома и никуда пока уезжать не собирается. Вместо планируемых двадцати миллионов долларов удалось собрать только двенадцать. Если выгорит с Ярским, то прибавится ещё полтора. Погоды это большой уже не сделает, но Афанасьев привык доводить все свои дела до логического завершения. Продажа «Арубы» была теперь больше имиджевым моментом. Хотелось также посмотреть в глаза Ярскому после того, как всё завершится. Афанасьев не мог сам себе объяснить, чем же вызвана такая неприязнь к человеку, которого он едва знал. Может, потому что тот был прямой его противоположностью. Такой антипод, который, живя в своём придуманном мире, залез в мир его, Афанасьева, явив тем самым прямой конфликт интересов. С женой Павел Ильич разругался в пух и прах. Никак не хотела с ним уезжать. Она, собрав два чемодана, уехала на свою квартиру на Неглинной, не ведая, что та уже продана. Ну и пёс с ней. По договору ещё две недели туда никто не сунется, поэтому пусть живёт, потом сюрприз будет. План теперь был прост. Завтра утром Ярского повезут на допрос. Повезут двое своих парней, и когда по дороге план поменяется, каждый из них получит по двапдцать пять тысяч долларов, а Ярский окажется в Мытищах, на старой заброшенной базе, которую Афанасьев не раз использовал для подобных переговоров. Там же будет и покупатель с деньгами. Можно было, конечно, до кучи вальнуть и покупателя, но этот старый еврей Кац тоже не лыком шит и, скорее всего, подстрахуется, взяв с собой парочку бравых парней. А бравые парни Афанасьева, после того как всё завершится, увезут неживого Ярского, устроив ему попытку к бегству, и получат ещё по двадцать пять тысяч баксов. Павел Ильич позвонил в «Аэрофлот» и купил два билета в один конец до турецкой Антальи, на себя и на жену. Забронировал на неделю пятизвездочный отель на первой береговой линии. Вылет планировался через два дня. Зная, что его, скорее всего, пасут, это был неплохой ход конём. На платной стоянке гостиницы «Университетская» стояла подержанная, неприметная Toyota Corolla, которую он купил несколько дней назад на имя другого человека. Она ещё сослужит свою службу. Афанасьев достал свой табельный пистолет СП, привычно вытащил обойму, посмотрел и, с приятным щелчком загнав обратно, поставил на предохранитель. Убрав пистолет в оружейный ящик, вздохнул. Больше его он не увидит. Грустно не было. Было немного неприятно и как-то пусто от того, что всё стремительно пошло не по плану. Если бы планировать этот отъезд заранее, то денег можно было намыть как минимум в два, а то и в три раза больше, можно было также как-то уговорить жену ехать вместе. При мысли о жене Афанасьев поморщился. Любил ли он её? Скорее всего, нет, но за годы, проведённые вместе, Павел Ильич давно привык к ней, а она оказалась совсем чужой. Ну ничего, побегает по съемным квартирам, может, поумнеет. Деньги у жены были. Не так много, но нищенствовать она не будет. А там время покажет. Через годик-другой, когда всё поутихнет, может, он ещё и заберёт её к себе. Там видно будет. Вспомнил момент, когда интуиция подсказывала ему бросить это дело с Ярским и «Арубой». Может, и надо было. Павел Ильич, скрипнув зубами, выругался и, открыв бутылку армянского коньяка, отпил из горлышка.
— Завалю суку завтра. Завалю однозначно, — сквозь зубы сказал он и прямо в одежде лёг на кровать.
* * *
Настя попросила соседку Свету забрать котёнка. Та с удовольствием согласилась. Выехали с Самойловым поздно вечером. Стас был немногословен, просто сказал, что завтра у него встреча с Виктором в московском СИЗО. Он на всякий случай взял с собой все документы на «Арубу», но продавать её в планах нет. Также Стас сказал, что намерен защищать Виктора в суде, если понадобится. Насте придётся посидеть пока у него дома, в квартире в Королёве. Она пыталась возразить, что пойдёт с ним, но Стас был твёрд, сказав, что в СИЗО её всё равно не пустят, а одной шататься по Москве сегодня небезопасно. Он был как всегда убедителен, аргументируя так, что и не поспоришь. Стас также заверил, что при первой возможности устроит им свидание. Настя согласилась. Всю дорогу за рулем был Самойлов. Настя прислушивалась к своему новому состоянию, продолжая время от времени трогать Нуо. Он был так же приятно теплым, но такой радости, такого трепетного чувства познания всего сущего Настя уже не ощущала. Она вспомнила, как Виктор время от времени держался рукой за амулет, и улыбнулась. Только бы вытащить его на свободу! Теперь их жизнь будет ещё интересней. Этими новыми знаниями и ощущениями очень хотелось поделиться с Виктором. Теперь у них вообще не будет друг от друга никаких секретов. Настя продолжала улыбаться, представляя, как она скажет ему, что у них скоро будет ребёнок. Также очень хотелось съездить к маме, обнять её и сказать, что она её очень любит. Она, вероятно, не говорила маме этого ни разу в жизни. Надо будет сходить к папе на могилку. Давно там не была. Только бы всё получилось, только бы Витьку выпустили! Думая и мечтая, как всё будет хорошо, Настя незаметно провалилась в сон и проснулась, когда Стас остановил её «форд» около своего дома в подмосковном городе Королёв.
Квартира у Самойлова в корне отличалась от их с Виктором череповецкого жилья. Настя уже привыкла к минимальному набору вещей и мебели. У Стаса же наоборот было столько всего, что создавалось впечатление, что это какой-то музей. Старинная красивая мебель, много всяких кресел и кушеток, на стенах — с десяток картин разных размеров. В целом интерьер был подобран со вкусом, но оставалось слишком мало свободного места. Предоставив Насте огромную кровать в спальне, Стас постелил себе на не менее огромном кожаном диване в зале. Спать уже не хотелось, и Настя предприняла ещё одну попытку уговорить Стаса взять её завтра с собой. Он отрицательно покачал головой и молча завалился спать. Оставалась всего пара часов до утра.
* * *
Зная, что сегодня будет длинный, и трудный день, Афанасьев проснулся ни свет ни заря. По большому счёту к отъезду всё было готово. Оставалось только добавить небольшие штрихи. Позвонил жене, чтобы предпринять ещё одну попытку уговорить её ехать вместе, но та трубку не брала. Видимо, не на шутку обиделась. Павел Ильич увидел через камеру наблюдения, как к дому подъехали две машины. Обе с наглухо затонированными стёклами. Афанасьев знал, что в одной из них — вооружённые охранники, в другой — его человек, банкир Яков Крамер. Дверь открылась, из машины вышли двое мужчин и направились к двери. Послышался звонок домофона, и Афанасьев, не отвечая, тут же нажал на кнопку открытия двери. Парни вежливо поздоровались, быстро разложились на столе, достав ноутбук и машинку для счёта денег. Операция с переводом не заняла много времени. На кипрский счёт своей офшорной компании Афанасьев перевёл все двенадцать миллионов долларов. После того как пришло банковское подтверждение, парни на машинке выборочно пересчитали несколько десятков упаковок. Остальное условились посчитать позже. Афанасьев, усмехнувшись, сказал:
— Яша, если где не хватит, позвони, я добавлю.
— Обижаете, Павел Ильич, сто лет как знаем друг друга, я вам верю, — сказал один из парней, застёгивая на молнию большую брезентовую сумку.
Афанасьев смотрел в окно, как двое его гостей направляются на выход, неся в двух вместительных сумках всё, что ему удалось скопить за время работы в конторе. Только когда дверь в кирпичном заборе за ними закрылась и обе машины скрылись из зоны видимости, Павел Ильич немного расслабился. Что-то в последнее время нервы стали пошаливать. Сегодня он уже никому не верил, даже тем, с кем работал много лет. Если бы эти парни знали, как уязвим он был сейчас, возможно, попробовали бы его кинуть, но они не знали. Потеряв поддержку генерала Улитина, Павел Ильич сразу лишился силовой поддержки конторы. Хитрый Улитин выстроил работу так, что, сам оставаясь в стороне, был в курсе всех дел Афанасьева. С этим приходилось мириться. Теперь оставалось закрыть вопрос с Ярским и можно было выдвигаться на Лазурный берег. Павел Ильич достал свою походную сумку (такие сумки ещё называют «тревожный чемоданчик») и не торопясь стал одеваться. Под рубаху надел бронежилет, достал пакет с документами, всё ещё раз проверил, убрал. Деньги: сто тысяч долларов — чтобы рассчитаться с парнями, двести тысяч евро — с собой в дорогу. Сверху не считая бросил несколько банковских упаковок пятитысячных. Рацию сунул в боковой кармашек сумки, ларингофон положил в миниатюрное отделение на рукаве куртки и застегнул на молнию. Достал итальянский ствол Beretta 92, чистый, ни разу не использованный, аккуратно завёрнутый в холщовую тряпку. Развернул. Матовый холодный металл приятной тяжестью лёг в руку. Глушитель убрал во внутренний карман куртки. Рука дрогнула, когда открывал коробочку с патронами — несколько штук рассыпались и покатились по столу.
— Блядь! — тихо выругался Афанасьев.
Нервы. Глубоко вздохнул, выдохнул и не торопясь стал набивать патронник. Пятнадцать патронов один за другим гладко и плотно входили в обойму, успокаивая барахлившие нервы. Появилось искушение шестнадцатый загнать в ствол, но он, усмехнувшись, отбросил эти мысли. Возможно, и это не пригодится. С приятным щелчком вогнал магазин в рукоятку, поставил на предохранитель и сунул пистолет во внутреннюю кобуру за пазуху. Поправил лифчик, проверил, удобно ли будет брать правой рукой. Всё было готово. Сверху надел куртку, застегнул на все пуговицы. Посмотрелся в зеркало. Интеллигентный мужчина, не подкопаешься. Сделав несколько звонков, знаками раздав всем команды, понятные только им одним, Павел Ильич ещё раз огляделся вокруг. Ну что ж, больше он сюда не вернётся. Перекинул сумку через плечо и не оглядываясь, вышел во двор. Выезжая на улицу, Афанасьев закрыл с кнопки автоматические ворота и плавно покатился в сторону дороги. Пропустив на повороте серенький микроавтобус, нажал на газ, и БМВ, задумавшись на мгновение, словно самолёт на взлётной полосе, резво подхватился и, как пуля, стал набирать скорость. Показалось, что водитель микроавтобуса внимательно посмотрел на выезжающую из драйввея бэху, но, вероятно, только показалось. Теперь, когда на карту было поставлено всё, переживать по таким мелочам, а уж тем более в чём-то сомневаться было поздно. Надо было доделать всё, что запланировал. Пока ехал, Афанасьев постоянно поглядывал в зеркало на следующие за ним автомобили, пытаясь разглядеть хвост. Опять усмехнулся своему состоянию. Раньше никогда такой нервозности за собой он не замечал. Когда подъехал на место, остановился в нескольких сотнях метров от парковки, где стояла его Toyota. Посидел за рулем, оглядываясь по сторонам, но ничего подозрительного не обнаружил. Вытащил сим-карту, телефон выключил — больше он не понадобится. Положив ключ под водительское сиденье, вышел из машины, перекинул дорожную сумку через плечо и, беззаботно насвистывая, направился в небольшой торговый центр, что был на углу. Машину закрывать не стал. Смысла не было. Если всё пройдёт гладко, то он позвонит перекупу и скажет, где её забрать, а если угонят, что маловероятно, то это будет уже не его проблема. Бросив телефон в один мусорный бак, сим-карту — в другой, зашёл в