– Поклянись, что, если сегодня мы выполним твой приказ, у нас будет возможность отомстить этим сукиным сынам римлянам! – произнес воин, говоривший про охотничьего пса. – Поклянись, что свой сегодняшний позор мы смоем их кровью!
Несколько сотен глаз сверлили Арминия взглядами. Он ощущал на себе их тяжесть. Донар, помоги мне, взмолился вождь. Одно неверное слово, оговорка – и он потеряет их всех.
– Донар свидетель, что я, Арминий, вождь херусков, торжественно клянусь, что с вашей помощью преподам римлянам урок, который они никогда не забудут. Я пролью реки их крови. Их предсмертные крики наполнят собой небеса. Тысячи римлян умрут. В том числе и Вар. Мы отберем у них штандарты с орлами и сделаем их своими, после чего принесем их старших офицеров в жертву богу грома. Узнав о том, что мы сделали, император в Риме вострепещет. Никогда больше его легионы не пройдут по нашей земле! Никогда больше они не смогут угнетать наш народ!
– Так почему бы этому не случиться уже сегодня? – спросил верный Мело. – Я последую за тобой.
– И я тоже, клянусь всеми богами, – добавил воин с байкой про охотничьего пса.
Внезапно, как будто нам ними незримо пролетел бог, воинов стало не узнать. Настороженность сменилась яростью и жаждой крови.
– Веди нас, Арминий! Я выполню твой приказ! И я! Я с тобой! – разразились они криками.
В следующий миг откуда-то с севера долетел сигнал трубы. Арминий улыбнулся. Теперь они все на его стороне.
Глава 10
Тулл стоял во главе когорты посреди поля, засеянного полбой и чечевицей. Полба росла справа от легионеров, чечевица – слева. Деревня лежала к северу отсюда, примерно в четверти мили от них. На дальнем краю поля виднелся с десяток домов под соломенными крышами. Вдоль дорожки, разделявшей два поля, бежала лиса, с опаской поглядывая на незваных гостей, зашедших в ее владения.
До этого поля когорта дошла без приключений, что навело Тулла на мысль, что узипеты перебили всех местных собак. Ведь, учуяв приближение чужих людей, те начинали заливаться лаем уже на расстоянии. Сегодня же на этом поле его солдат приветствовал лишь одинокий крик петуха.
Над крышами не поднимался дым, а это значит, что женщины не встали, чтобы сварить ячменную кашу или испечь лепешки. Как не было видно и никаких мальчишек, которые гнали бы на пастбище скот или же по двое или по трое спешили бы к реке с удочками в руках. Центурион почти не сомневался, что все обитатели деревни мертвы, а узипеты еще не проснулись после обильных вечерних возлияний пива и хмельного меда. Тулл выбросил из головы обитателей деревни. Их гибель и недальновидность глупых узипетов ему только на руку. Они очистят деревню от мародеров быстро и без лишних потерь.
Солдат он выстроил цепью шириной в шесть центурий. Промежуток между центуриями составлял тридцать шагов. Другие центурионы были опытными воинами, и все же Тулл на всякий случай еще раз проехал перед когортой, чтобы убедиться, что его легионеры готовы к атаке и что они знают, что необходимо взять как можно больше пленных. Некоторые явно нервничали. Многие молились. Это нормально. На лицах большинства застыло каменное выражение. Короткие кивки, которыми они отвечали на приветствия Тулла, служили лучшим доказательством их решимости. Он едва успел занять место справа от первой шеренги своей центурии, когда с севера, из-за деревни, донеслись звуки труб. Туберон и Болан, командир второй когорты, дали знак, что они готовы. Арминий и его ауксиларии наверняка тоже готовы. Несмотря на все свое недоверие к херускам, Тулл не сомневался, что те сделают то, что от них требуется.
Живот скрутило узлом, как то всегда бывало с ним перед битвой. Чтобы успокоить нервы, центурион вознес Марсу свою обычную молитву. «Великий Марс, держи надо мной и моими воинами свой щит. Если большинство нас останется в живых, клянусь, я принесу тебе жертву». Он давно уже усвоил, что просить бога сохранить жизнь всем его солдатам бесполезно.
– А теперь вы, – сказал он, обращаясь к двум трубачам, стоявшим с ним рядом. Те вскинули свои трубы, добавляя к звукам труб второй когорты свои пронзительные ноты. С юга донесся звук рожков Арминия.
– Обнажить мечи! Вперед ускоренным шагом! – крикнул Тулл.
Атака началась. Поле, засеянное чечевицей и полбой, так и не дав урожая, в считаные минуты было вытоптано сотнями подкованных гвоздями сандалий. Перейдя узкую дорогу, предназначенную для телег, солдаты ступили на соседнее поле, засеянное викой; увы, его постигла та же судьба. Завидев их, одинокая свинья, сбежавшая от узипетов, с визгом бросилась наутек. В деревне же до сих пор не было никакого движения. Тулл зорко следил за продвижением других центурий, однако не прилагал усилий к тому, чтобы его центурия двигалась параллельно остальным, ибо не видел в этом смысла.
Когда, дойдя до деревни, легионеры остановятся, чтобы метнуть копья, четкий строй им будет не нужен. Деревня имела неправильную и вместе с тем типичную планировку – в центре ее находилось обнесенное палисадом возвышение, вокруг которого были разбросаны прямоугольники жилых домов и ремесленных мастерских. Ни о каком строе там не могло быть и речи. С одной стороны, из-за этого Тулл сможет контролировать действия лишь ближайших к нему человек, восьми-десяти. Приказы остальной когорте, если таковые понадобятся, придется отдавать с помощью трубачей.
В сотне шагов от первого строения они наткнулись на первое мертвое тело. Судя по налипшей на сандалиях грязи и поношенной тунике, лежавший ничком на земле мужчина был жителем деревни.
Когда солдаты пробегали мимо, от красного пятна между лопатками взлетел рой потревоженных мух. После этого трупы стали попадаться на каждом шагу: мужчины, женщины, дети. Узипеты не пощадили никого: ни старых и увечных, ни домашних животных. Рядом с мертвым мальчиком лет четырех Тулл увидел щенка с размозженной головой. Он в омерзении отвернулся, но, увы, подобные жуткие сцены встречались на каждом шагу. Их было слишком много, чтобы не замечать их. Однако самая страшная участь постигла женщин. Узипетам было все равно, кто перед ними: беззубые старухи или девочки, у которых еще даже не было первых месячных. Все до одной были изнасилованы и лишь потом зверски убиты. Задранные юбки скрывали ужас, наверняка написанный на их лицах. Но зияющих ран и испачканных кровью бедер было достаточно, чтобы к горлу Тулла подкатил комок тошноты.
– Убивайте! – крикнул он, выпуская из клетки зверя мести. – Убивайте!
– Убиваем! – заревели в ответ солдаты. – Убиваем!
Они уже ворвались в деревню, когда в дверях одного из домов показался взъерошенный, заспанный узипет. Тулл со звериным рыком бросился вперед. Узипет, растерянно моргая, застыл на месте, и в следующий миг гладий Тулла пронзил ему брюхо с такой силой, что его лезвие вышло из спины. Узипет издал истошный вопль, звоном отдавшийся в ушах Тулла, и центурион выдернул меч. Обычно при ударах такой силы клинок застревал в позвоночнике. Ему крупно повезло, что меч вышел обратно довольно легко, равно как и в том, что три других узипета в доме были пьяны не меньше, чем их умирающий соплеменник.
Ворвавшись в дом, Тулл ногой ударил одного в лицо, второго же, когда тот попытался встать, огрел по голове железным ребром щита. Один особо прыткий легионер буквально наступал ему на пятки. Когда Тулл развернулся, чтобы точными ударами в грудь убить тех двоих, которых он оглушил, один из его солдат ловко отправил к праотцам третьего узипета. Удар. Рывок. Во все стороны брызнули фонтаны крови. И снова удар. Рывок. И снова кровь. Тулл как раз собрался прикончить свою первую стонущую жертву, когда в открытую дверь увидел мальчика и его мертвого щенка. Перешагнув через раненого узипета, он процедил сквозь зубы:
– Пусть эта мразь подыхает сама.
Снаружи его ждали восемь легионеров. Другие, как он и предполагал, разбрелись кто куда. Вокруг царил хаос. Рядом с тлеющим костром, в кольце доброй сотни римлян, сидели около двух десятков заспанных узипетов. Все как один умерли, протянув руки за своими копьями. Тех, которые крепко спали, ждала та же участь. Солдаты принялись выбивать дощатые двери. Те трескались и разлетались щепками: внутри слышались истошные вопли. Это узипеты, просыпаясь, находили свой конец на остриях римских мечей.
Несколько домов были приподняты над землей на четырех деревянных сваях. Когда кто-то из легионеров обнаружил в мастерской топоры, они отыскали дом с узипетами внутри и, велев своим хохочущим товарищам не выпускать их наружу, принялись рубить сваи. Дом заходил ходуном. Узипеты попытались выбраться наружу по лестнице рядом с дверью. Двое тотчас встретили свою смерть, остальные забились назад в дом. Еще несколько взмахов топора, и первая свая рухнула; за ней последовал и весь дом. Те узипеты, что еще были живы, попытались выбраться из обломков, однако их под всеобщее улюлюканье тотчас прикончили поджидавшие снаружи легионеры.
Эта тактика оказалась такой успешной, что ее применили к остальным «избушкам на курьих ножках». Что и говорить, тактика жестокая, но Тулл не стал вмешиваться. То, что он увидел в деревне, наполнило его таким омерзением, что ему было наплевать, скольких узипетов они убьют. Куда важнее для него были жизни его собственных солдат. Надо сказать, что раненых было мало. А вот пленников – приличное количество. Сколько именно, Тулл еще не уточнил. Пусть пока солдаты отведут душу, омывая свои мечи варварской кровью.
Впрочем, не всех узипетов удалось прикончить с такой легкостью. Когда со стороны реки начали подниматься клубы дыма – это горели лодки узипетов, – варвары, сбиваясь в кучки, попытались вырваться из окруженной римлянами деревни. Разумеется, у них ничего не получилось, но этим дело не кончилось. Спустя какое-то время к Туллу подошел его опцион Фенестела. Лицо опциона было забрызгано кровью, что отнюдь не прибавляло красоты его и без того уродливой физиономии. Впрочем, сам он был жив и здоров, чему Тулл был искренне рад.
– В чем дело?