Вжик – Арминий распорол ему щеку. Еще один сдавленный стон.
– Вы получите эту метку не только в наказание, но и как знак того, что все вы – участники моей засады, – объявил командир. Увидев на лицах юношей растерянность, он улыбнулся. – Надеюсь, вы еще не отказались от этой идеи? У вас еще не пропало желание обагрить ваши копья римской кровью?
– Не пропало! – крикнул главарь. Остальные подхватили его крик.
– Отлично, – произнес Арминий, делая надрез следующему. После этого разрезал щеку четвертому воину, затем пятому. Несмотря на боль, было видно, что те рады остаться в живых. Внезапно по губам одного из воинов скользнула усмешка. Заметив это, Арминий мысленно выругался. Нет, надрезов будет явно недостаточно. Не раздумывая, он шагнул к воину, который только что усмехнулся.
– По-твоему, это смешно?
В глазах воина промелькнул страх.
– Нет, я лишь…
Больше он ничего не сказал – кинжал глубоко впился ему в грудь. Для верности Арминий несколько раз повернул лезвие в ране. Когда же он его вытащил, руки ему и тунику обагрила горячая кровь. Воин рухнул ему под ноги, как мешок с зерном, и, раз дернувшись, затих. Под ним начала собираться лужа крови. Остальные застыли, в ужасе глядя на это зрелище.
Арминий выждал десяток ударов сердца, давая им возможность прийти в себя. Затем, по-прежнему сжимая в руке окровавленный кинжал, отступил и окинул взглядом остальных воинов.
– Кому-то из вас тоже смешно?
Ответом ему стало молчание.
– Знайте, вы будете в первых рядах тех, кто нападет на римлян.
Его слова были сродни свинцовым ядрам, выпущенные из пращи. Этот приказ был не что иное, как смертный приговор, и юные воины это знали. Но лучше встретить смерть в бою, чем получить удар кинжалом в сердце на этой поляне.
– Однако до этого один из моих воинов покажет вам место засады, – сказал Арминий. – Вы поможете с насыпью, которая спрячет нас от римлян. Там будут землекопы от других племен. Вы присоединитесь к ним и расскажете, что случилось здесь и откуда у вас на щеках эти отметины. – Это был заключительный удар. Если кто-то из них не подчинится, на него в придачу к шраму навсегда ляжет клеймо труса. Все, что ему останется, – это уйти из племени и стать изгоем, вести жизнь без близких и друзей. Для большинства воинов это было сродни смертному приговору.
Первым ответил главарь. Гордо вскинув подбородок, он шагнул вперед и, не обращая внимания на стекавшую по щеке кровь, произнес:
– Перед великим Донаром клянусь, что выполню любой твой приказ. В противном случае да сразит он меня на том же месте.
Арминий удостоил его едва заметным кивком.
Затем по очереди похожую клятву принесли и остальные. После чего Арминий их отпустил.
– Вам сообщат, где и когда мы встретимся. Где-то вскоре после сбора урожая. А пока точите копья.
К тому времени, когда Арминий добрался до огромного лагеря рядом с Порта Вестфалика, он уже принял решение. Он не только нанесет визит Вару, но и пригласит его поохотиться на оленя. Проведя в обществе наместника целый день, он сумеет выяснить, есть ли какие-то причины для беспокойства.
Погруженный в свои думы, Арминий сразу даже не заметил сидящую рядом с дорогой на корточках женщину. Голова ее была скрыта под шерстяной шалью, из-под которой раздавался плач. Картина была довольно необычная, и херуск натянул поводья. Мело и другие воины последовали его примеру. Арминий посмотрел на ближайших часовых, которые стояли, лениво опершись на свои щиты.
– Эй вы! Что тут у вас происходит? – довольно грубо спросил он на латыни.
Поняв, что перед ними командир, солдаты вытянулись в струнку.
– Эта глупая баба пришла к воротам пару часов назад. Якобы чтобы поговорить с самим наместником, – ответил старший по возрасту легионер с густой щетиной на лице. Его более юный и щуплый напарник фыркнул.
– Понятное дело, мы ее не впустили, – продолжил щетинистый, – но она даже слушать нас не пожелала. В конце концов начальник караула вышел и поговорил с ней. Она кричала, что один из наших ребят изнасиловал ее дочь и что такие вещи нельзя оставлять безнаказанными. Насильник должен быть найден и понести наказание.
Арминий посмотрел на женщину. Та продолжала горько рыдать. Если это притворство, то очень умелое.
– А что сделал офицер?
Один из часовых презрительно фыркнул.
– Он задал ей несколько вопросов по поводу того, что случилось. Получала ли ее дочь деньги, как звали того солдата, из какой он центурии и так далее. Она рассердилась и принялась кричать, что ее дочь не шлюха. И откуда ей знать имя этого ублюдка, если он себя не назвал? «Я требую, чтобы меня пустили к Публию Квинтилию Вару!» – повторяла она.
– Начальник караула согласился передать наместнику ее просьбу? – спросил Арминий, заранее зная ответ.
Часовой смерил его недоуменным взглядом.
– Нет. Он бросил ей несколько монет и велел убираться отсюда.
– Это даже больше, чем ей предложил бы я, – добавил второй легионер. – У меня от нее уже болит голова. – Он плюнул в сторону женщины. – Убирайся отсюда, пока цела, – рявкнул он ей на ломаном германском наречии.
Грубость солдата возмутила Арминия. Бросив поводья Мело, он спешился и присел рядом с женщиной.
– Расскажи мне, что случилось, – тихо сказал он ей. Ответа не последовало. Он потрогал ее за плечо. Женщина тут же отпрянула. – Не бойся, – успокоил ее Арминий. – Я тебя не обижу. Я сам из местных, как и ты.
Шаль слегка колыхнулась, и на него посмотрела пара испуганных глаз.
– Ты кто?
– Я Арминий, вождь херусков. Сдается мне, ты тоже из этого племени.
Легкий кивок. На смену страху пришло подозрение.
– Ты служишь римлянам?
– Да, но это не значит, что я позволю злу остаться безнаказанным.
Шаль соскользнула с головы. Заплаканное лицо женщины было все в морщинах, старых и новых, а ее всклокоченные волосы были скорее седыми, чем светлыми. Щеки были в царапинах, причем свежих – она явно исцарапала себя сама. И все же, хотя годы и сделали с ней свое черное дело, было видно, что в молодости она была красавицей. Судя по всему, ее дочь тоже красива, и это многое объясняет.
Арминий не обратил внимания на цокот лошадиных копыт. В этом месте всадники – обычное дело. Но цокот почему-то замер прямо у него за спиной.
– Прочь с дороги! – крикнул знакомый голос. Туберон. В душе Арминия мгновенно шевельнулся гнев, но он даже не поднял глаз.
– Приветствую тебя, трибун! – поздоровался Мело.
– А, Мело! Я сразу тебя не узнал, – произнес Туберон уже мирно, вернее, почти мирно.
– Освободите трибуну дорогу, – велел Мело воинам по-германски.
Когда трибун и его свита проезжали мимо, Арминий решил встать. Узнав его, Туберон удивленно нахмурил брови, затем посмотрел на сидящую у дороги женщину, скривил губы, но ничего не сказал.
– Арминий! – поздоровался он и учтиво кивнул.
– Трибун! – ответил херуск, глядя ему вслед, и про себя подумал: «Ах ты, кусок дерьма. Заносчивый римский щенок. Такие, как ты, лишь еще больше укрепляют меня в своей правоте».
– Не обращай внимания на этого сопляка, – пробормотал он, снова садясь рядом с женщиной. – Может, он и родился во дворце, но ведет себя как будто родом из навозной кучи.
Женщина ответила ему печальной улыбкой. Арминий же, подавив в себе гнев, заговорил с ней как можно мягче:
– Расскажи мне, что стряслось с твоей дочерью.
– Мы… мы пришли сюда вчера, чтобы продать шерсть. К тому времени, когда мы ее продали, было уже поздно, и я нашла на постоялом дворе комнату. В таверне было полно солдат, но хозяин поклялся, что нам здесь ничего плохого не сделают. И все же, поужинав, мы на всякий случай сразу же вернулись к себе. Но, похоже, один из солдат заметил мою дочь. Не успели мы лечь спать, как он плечом выбил дверь… – Женщина вытерла слезы. – Я закричала, но снаружи у него стоял дружок, чтобы не дать никому прийти нам на помощь. Приставив к горлу дочери нож, он… – Из горла женщины вырвались сдавленные рыдания.
Арминий стиснул зубы. Подобные вещи случались в римских лагерях сплошь и рядом. Обычно насильники оставались безнаказанными. Старшие офицеры, вместо того, чтобы покарать виновных, всячески их выгораживали.
Очередное подтверждение тому, подумал Арминий, что для правителей действует одно правило, а для подданных – другое. Ответ начальника караула и, в частности, брошенные им монеты – такого женщина никак не ожидала.
– Извини, что с твоей дочерью так обошлись, – сказал Арминий.
– Ты поможешь? – В голосе женщины первые прозвучала надежда.
Арминий заставил себя посмотреть ей в глаза.
– Найти солдата, что надругался над ней, не зная ни его имени, ни подразделения, практически невозможно.
– Гай, – тотчас сказала женщина. – Я слышала, как приятель называл его Гай.
– Это самое распространенное римское имя, – возразил Арминий.
– А еще у него рябое лицо.
– Рябое лицо у многих.
Она как будто уловила его сомнения.
– Моя дочь, ей всего пятнадцать лет! Она до сих пор истекает кровью после того, что сделал с ней этот зверь. Ты наверняка можешь мне помочь. Умоляю тебя, сделай хоть что-нибудь!
Арминий тотчас вспомнил судьбу собственной тетки – над ней также надругались, после чего у нее на глазах до смерти замучили ее сына. А потом убили и ее саму. Перед глазами херуска поплыл кровавый туман. Он сжал руку женщины, заставляя ее посмотреть ему в глаза.
– Тот, кто надругался над твоей дочерью, за это заплатит. Это я тебе обещаю. Клянусь всемогущим Донаром, месть найдет насильника.
– Когда? – шепотом спросила она.
– Скоро. Большего сказать не могу.
– Я подожду, – ответила женщина, вытирая с лица слезы. – Но как я узнаю, что он наказан?
– Ты не должна ни с кем об этом говорить. Ты меня поняла? Ни с кем, – шепотом приказал Арминий.
– Клянусь жизнью дочери, что не стану.
– Я же клянусь собственной жизнью и собственным именем Арминия, что ты узнаешь, когда этот сукин сын понесет заслуженную кару.