– Тот, кто хочет остаться жив, за мной! – рявкнул он.
Вслед за ним увязались десятка два солдат, почти все хотя бы с одним ранением. Фенестела, новичок Пизон, его друг Вителлий. Последний был не в состоянии держать щит. Самое невероятное – были живы спасенная им женщина и ее ребенок. А также щенок. Их было гораздо меньше, чем он рассчитывал, но это лучше, чем ни одного, сказал себе Тулл. Лучше, чем ни одного, с горечью повторил он про себя. Когда, в какой момент случилось так, что почти все его солдаты погибли?
Следом за ними увязались остатки когорты – кучками по шесть человек, по десять, иногда больше. Тулл не стал останавливаться, чтобы подбодрить их. В конце концов, за их жизни отвечают другие центурионы и опционы. Как и он сам отвечает только за свою центурию. Жестокий выбор, но если пытаться спасти как можно больше солдат, то, скорее всего, он не спасет никого. Упавшее дерево стало последней соломинкой. Так просто – и так хитро. «Арминий, ты сукин сын», – кипятился про себя Тулл.
Сто шагов. Варвары даже не пошелохнулись. Тулл обернулся на них через плечо. Неужели ему и его солдатам наконец повезло? Неужели эти ублюдки решили дождаться других легионеров? Еще пятьдесят шагов, и его надежда окрепла. Задействовав остатки сил, Тулл погнал своих солдат быстрее. Вскоре на его счастье слева замаячил каменный выступ. В этом месте насыпь обрывалась, зато каменная стена тянулась на некоторое расстояние. Что там дальше, неизвестно. Однако получить пусть короткую, но передышку было подобно дару небес. Тулл позволил усталым солдатам идти медленнее. Одному он перебинтовал ногу, другого похлопал по спине, улыбнулся женщине, пожал руку Фенестеле. И снова двинул вперед. В этом кошмаре остановиться – значит умереть.
Увы, его приподнятое настроение длилось недолго.
На дальнем конце каменного выступа вновь замаячила земляная насыпь. На ней, забрасывая копьями остатки Первой когорты, бесновалась очередная толпа варваров. Тропа была усеяна грудами тел – похоже, на ней какое-то время шла ожесточенная схватка. Тулл замедлил шаг, затем остановился и попытался не поддаться отчаянию. Когда Первая когорта бросила его и его солдат одних отбивать атаки варваров у поваленного дерева, он проклял их последними словами, одновременно надеясь в душе, что Первая все же спаслась. И вот теперь перед ним замаячила его собственная судьба.
Его тело как будто уловило его настроение. Казалось, каждая его частица взывала о пощаде. Ноги болели, руки тряслись от усталости. Ныла поясница, как будто некий разгневанный кузнец бил по ней своим самым тяжелым молотом. От того места, где в него попал выпущенный из пращи камень, в разные стороны разлетались острые стрелы боли. И какая-то вредная старая карга втыкала иголки в давнюю рану на икре. Глаза саднили, как будто в них было полно песка, во рту и в горле пересохло, по лицу градом катился пот. В эти мгновения ему хотелось одного – лечь и закрыть глаза. Мерзавец-прорицатель был прав: они найдут свой конец в грязи.
– Только не сдавайся, старый пес.
– Что? – Тулл даже не заметил, как к нему неслышно подкрался Фенестела и почти прошипел ему на ухо эти слова.
Он резко обернулся. Опцион стоял почти вплотную к нему. Взгляд полон понимания и одновременно тверд как кремень. «Он видит мой страх», – подумал центурион, ощущая себя глубоким стариком и неудачником.
– Стоит тебе дрогнуть, Тулл, и нам конец. Ты слышишь? Всем до одного, – процедил сквозь зубы Фенестела. – Посмотри на солдат! Всего разок. Они идут лишь потому, что ты ведешь их за собой! Ты даешь им надежду. Ты. Если ты не найдешь выхода из этого кошмара, то они и подавно. А женщина и ее ребенок… да их уже к закату не будет в живых.
Фенестела прав, подумал Тулл. Он сам с самого утра украдкой следил за своими солдатами – и видел, как с каждой новой атакой варваров боевой дух мало-помалу оставляет их. Скорее всего, они обречены, но, как центурион, он не имеет права сдаваться. И эта женщина. Какой смысл был спасать ее, чтобы потом бросить на произвол судьбы?
Тулл сделал глубокий вдох и, кряхтя, расправил плечи.
– Я слышу тебя. Мы идем дальше.
У Фенестелы отлегло от сердца. Он мотнул головой в сторону солдат Первой когорты.
– По-моему, нам не стоит ввязываться в схватку. Лучше, опустив головы, пройти мимо них вдоль края болота.
Тулл посмотрел вперед. Зоркий Фенестела прав. Страх перед болотом вынуждал обе стороны держаться от него как можно дальше, отчего вдоль тропы тянулась свободная полоска твердой почвы.
– Годное предложение, – сказал он. – Пусть солдаты выстроятся в колонну по одному. Сначала мы пойдем медленно, а затем по моему свистку ускоренным шагом минуем место схватки. Скажи солдатам, чтобы смотрели себе под ноги, а не на варваров.
– Понял. – Фенестела зашагал было прочь, но Тулл его остановил.
– Спасибо тебе за твои слова.
– Ты бы на моем месте сделал то же самое.
У Тулла защемило сердце.
– Это да. Увидимся на другой стороне.
– На другой стороне, – повторил Фенестела и, подмигнув, отправился выполнять приказ Тулла.
– Готовы, братцы? – спросил Тулл, отгоняя от себя страх. Вдруг план Фенестелы провалится? Что тогда?
– Готовы, центурион, – прохрипели в ответ солдаты. – Выведи нас отсюда.
Тулл дунул в свисток. Малочисленная колонна сдвинулась с места.
К сожалению, миновать ускоренным шагом по краю болота место схватки не получилось – кое-где Тулл и его солдатам пришлось брести, увязая почти по колено в трясине. И все же, спасибо накалу сражения и грязи, покрывавшей их с головы до ног, они сумели пройти мимо, не замеченные как варварами, так и своими. Туллу вспомнились два вора, как-то раз ограбивших самого крупного виноторговца в Риме. Одержав верх над стражниками винного склада, они на глазах у всей улицы погрузили амфоры с самыми изысканными винами на телеги и увезли прочь. Если действовать решительно, ваших действий никто не заметит. Или на худой конец подумают, что так и должно быть.
Примерно через полмили обреченная Первая когорта осталась позади. Вскоре в германской насыпи начали появляться бреши. Ко всеобщему удивлению – и радости, – самих варваров здесь тоже не было. Тулл воспрянул духом. Да, Арминий хитер, но даже он не сумел вбить в своих союзников римскую дисциплину. Скорее всего, поставленные на этом участке воины, устав ждать появления легионеров, удрали туда, где кипело сражение.
Его догадка оказалась верна. Спустя какое-то время они наткнулись на тела последних ауксилариев. На отрезке тропы длиной в несколько сотен шагов валялись убитые галлы. Похоже, они держались до самого конца, и германцы заплатили за свою победу высокую цену. От беснующейся орды остались лишь горы трупов. Тулл проникся еще большей надеждой. Чем дальше они шли, ни разу не встретив на своем пути никаких препятствий, тем больше крепла в них уверенность, что войска Арминия остались у них за спиной.
Однако внутренний голос нашептывал Туллу, что расслабляться рано, и оказался прав. Спустя какое-то время от гибели их спас лишь поворот тропы. Услышав доносившиеся оттуда голоса, Тулл бесцеремонно согнал своих солдат с тропы и приказал спрятаться за вражеской насыпью. Окажись за ней хотя бы один варвар, и им конец. Но, на их счастье, там были лишь лужи, несколько брошенных сырных корок и запах мочи. Усталые солдаты сели и привалились к земляной насыпи, как к подушке. Тулл, взяв на себя обязанности караульного, стал наблюдать за дорогой.
У него на глазах по ней, направляясь к месту сражения, прошагали несколько сотен варваров. Никто даже не повернул головы в их сторону – пока не расплакалась девочка. Шагавший последним варвар обернулся. «Будь ты проклята, сопливка, – подумал Тулл. – Из-за тебя нам всем сейчас крышка». Он в гневе развернулся, но женщина уже зажала малышке ладонью рот. Тулл жестом дал понять, чтобы она не убирала руки, а солдаты сидели тихо как мыши. Между тем шагавший последним варвар повернул назад и теперь направлял в их сторону. Его окликнул товарищ. Тулл услышал, как он ответил, что-де что-то услышал. Может, оно ему лишь почудилось, но заодно он справит большую нужду, а потом догонит остальных.
Тулл выглядывал в проем в насыпи, пока это не стало слишком рискованно. Варвар, похоже, был один, что уже хорошо. Приставив меч к насыпи, Тулл вытащил кинжал и шагнул к другой стороне проема. «Фортуна, знаю, я испытывал твое долготерпение не один раз, – подумал он. – Будь же благосклонна ко мне еще разок. Клянусь, я принесу тебе в жертву самого лучшего быка, какого только можно купить за деньги». Крепко сжав кинжал, центурион слушал и ждал. Пока ему было слышно лишь биение собственного сердца.
Ничего. Тулл несколько раз вдохнул и выдохнул через нос. Спина затекла. Но он по-прежнему ничего не слышал. Неужели варвар решил опорожнить кишечник перед насыпью? Поймав вопросительные взгляды солдат, он указал наружу, присел на корточки и прижал палец к губам. У них еще есть шанс избежать разоблачения. Кто знает, вдруг варвар не заглянет за насыпь?
Как назло, вскоре до него донеслись шаги, причем совсем близко.
Тулл прижался спиной к насыпи и отругал себя. Болван! Он должен был поставить напротив себя Фенестелу или одного из солдат! Тогда, куда бы ни свернул варвар, войдя в проем, его с обеих сторон ждал бы кинжал… Увы, что-то менять уже поздно. Оставалось лишь надеяться, что варвар посмотрит направо или если все же налево, то он успеет прикончить германца прежде, чем тот позовет на помощь.
Ладонь, сжимающая кинжал, вспотела и стала скользкой. Тулл крепче сжал пальцы и навострил уши. И едва не расхохотался, услышав рядом громкий выхлоп кишечных газов. Судя по звукам, варвара пробрал понос. Это тотчас подтолкнуло Тулла к действию. Такой шанс грешно упустить. Он слегка вытянул шею, чтобы убедиться, что основная масса германцев прошла мимо, после чего стремительно обогнул угол. Спустив штаны, варвар в сосредоточенной задумчивости сидел на корточках у самой насыпи. Увы, Тулла он услышал слишком поздно, слишком поздно открыл рот в немом крике.