В менее официальном случае легионеры могли бы приветствовать Германика, но сегодня воцарилась благоговейная тишина, когда он поднимался по ступенькам на платформу и был встречен старшими офицерами.
Тулл улыбнулся, когда префект лагеря предложил Германику сесть, но полководец отказался. «Он собирается обратиться к своим войскам» — подумал Тулл с волнующей гордостью. Что это за лидер делает это, сидя на заднице?
— Отважные легионеры Пятого и Двадцать Первого легионов. Храбрые вспомогательные войска Рима, — воскликнул Германик, его голос был унесен ветром. — Все прекрасные солдаты империи, я приветствую вас!
— ГЕР-МАН-И-К! — ответили свыше двенадцати тысяч голосов, в том числе и голос Тулла. — ГЕР-МАН-ИК!
— Мы перешли Ренус весной, мы и тысячи других, — заявил Германик. — Сорок тысяч имперских солдат, единомышленников. Мы отправились на вражескую территорию, чтобы отомстить за наших погибших, за проконсула Вара и его легионы, жестоко убитых Арминием и его вероломными приспешниками. Мы выступили, чтобы сокрушить племена, которые все еще сопротивляются власти Рима, и убить Арминия. Мы выступили, чтобы вернуть трех орлов, потерянных в битве с врагом. — Германик остановил приветствие солдат поднятой рукой. — В какой-то степени нам это удалось. Были побеждены несколько племен — марсы, хатты и бруктеры. Возвращение орла Девятнадцатого легиона — повод для большого праздника.
Раздались бурные приветствия. Мастерски обращаясь с толпой, Германик снова позволил войскам выразить свою радость.
Старая горечь терзала Тулла, потому что работа не была закончена. Он не мог успокоиться, пока орел Восемнадцатого не будет доставлен домой. И он не успокоится, пока Арминий, человек, ответственный за его потерю и уничтожение людей Тулла, не будет мертв. «Кровь за кровь» — подумал он, представив Арминия под своим клинком. «Предатель — когда-то союзник Рима — должен заплатить за содеянное».
— Несмотря на наши успехи и удачу в благополучном возвращении наших солдат, многое осталось незавершенным, — сказал Германик, когда шум стих. — Следующей весной нас ждет еще одна кампания. Я снова поведу вас за реку, к победе. Арминий и его разношерстная банда последователей будут разбиты и уничтожены, а два оставшихся орла найдены. Рим выйдет победителем! — Он высоко поднял правый кулак.
— РИМ! ПОБЕДИТЕЛЬ! — взревели сотни голосов в рядах Пятого.
Призыв был подхвачен с удовольствием. Он эхом разнесся по тренировочному плацу и поднялся в ветреное небо оглушительным потоком звуков, который, казалось, бросал вызов самим богам.
— РИМ! ПОБЕДИТЕЛЬ! РИМ! ПОБЕДИТЕЛЬ!
Германик наблюдал за происходящим с довольным выражением лица, и Тулл подумал: «Он умный». Слова Германика были идеально подобраны. Преданность солдат ему возрастет после вручения наград за отвагу, за которыми последует большая порция вина. Он не сможет сделать ничего плохого в течении нескольких месяцев.
Первыми были удостоены чести старшие офицеры. Цецине, ветерану-командующему войсками в низовьях Ренуса, который этим летом вывел четыре легиона из страшной засады по дороге домой, вручили полное облачение триумфального полководца. Радость Цецины была очевидной, когда Германик вручил ему золотой лавровый венок, жезл из слоновой кости, вышитую тунику и пурпурную тогу. Таким же образом был признан и Апроний, один из легатов. К неудовольствию Тулла, Туберон, недавно назначенный легатом Пятого легиона, был награжден золотым венком.
Хотя солдаты приветствовали более старших офицеров, их реакция была гораздо громче в адрес следующей группы отличившихся, центурионов и младших офицеров. Тулл с одобрением наблюдал, как Германик вызвал вперед более дюжины воинов и наградил их фалерами — золотыми или серебряными украшениями в виде дисков, которые носят на перевязи, — или кольчугами из тех же драгоценных металлов. После того, как были отданы почести последнему человеку, Германик сделал паузу.
Повисла выжидательная тишина. «Пришло время признать самых доблестных легионеров и солдат из вспомогательных войск» — подумал Тулл, глядя на полные энтузиазма лица своих людей.
— Прежде чем я упомяну вас, храбрые солдаты Рима, — объявил Германик под возбужденные крики, — я должен обратится к еще одному офицеру. — Он снова остановился. На этот раз воцарилась полная тишина, и единственным звуком был лишь воющий ветер.
Эта награда — отдельная от наград, присуждаемых центурионам, — нарушала обычный протокол. Заинтригованный, Тулл слушал вместе со всеми.
— Луций Коминий Тулл старший центурион Седьмой когорты Пятого легиона, представьтесь! — Крик Германика прогремел над тренировочным плацом.
Ошеломленный, Тулл подумал, не ослышался ли он. Однако он чувствовал, как пристальные взгляды его солдат впиваются в него, и слышал их восхищенное бормотание. «Черт» — подумал он. «Я не выдумываю это». Прошло полдюжины ударов сердца. На возвышении, шагах в двухстах от него, ждал Германик.
— Лучше поднимитесь туда, господин, — прошипел Пизон Туллу.
Он резко вернулся к настоящему. Смущенный и уже обеспокоенный тем, что его задержка может оскорбить Германика, он шагнул вперед. Выпрямив спину, с бурлящими внутренностями, Тулл двинулся к помосту, ощущая на себе тяжесть тысяч человеческих взглядов.
На расстоянии десяти шагов Тулл вытянулся по стойке смирно, устремив взгляд на живот Германика.
— Старший центурион Тулл, Седьмая когорта, Пятый легион, господин! — воскликнул он.
Стояние на помосте подчеркивало большой рост полководца — он возвышался над Туллом. — Ты не торопился, старший центурион, — нахмурившись, сказал Германик.
— Да, господин, — запнулся Тулл. — Я был удивлен, когда меня вызвали. Мои извинения.
Губы Германика дрогнули. — Извинения приняты.
Он думает, что это забавно, понял Тулл, не зная, испытывать облегчение или раздражение. Выражение лица Германика снова стало официальным.
— Солдаты Рима! — крикнул он. — Старший центурион Тулл — человек, известный многим из вас. Офицер-ветеран, он служил империи более трех десятилетий. Еще шесть лет назад он служил в Восемнадцатом легионе. Когда этот легион и два других постигла катастрофа в Тевтобургском лесу, почти все солдаты под командованием Вара пали или попали в плен к врагу. Но не Тулл. Подобно героям древности, он сражался несколько дней, хотя казалось, что боги желали смерти каждому римлянину в этом проклятом месте. Менее сотни человек избежали резни, большинство из них по одному и по двое. Тулл вывел в безопасное место пятнадцать человек. Пятнадцать! Легионеры, чья честь не пострадала, которые выжили, чтобы сражаться в другой раз!
Раздались новые одобрительные возгласы.
Смущенный больше, чем когда-либо, надежда Тулла на то, что с Германиком покончено, рухнула, когда полководец перевел дыхание.
— Старший центурион Тулл и его люди остались верными в трудные времена после смерти нашего божественного отца Августа. Тогда он рисковал своей жизнью чтобы спасти меня от опасности. — Тема, по-прежнему, вызывающая дискомфорт, Германик больше не упоминал о прошлогоднем кровавом восстании, но продолжил — В только что закончившейся кампании Тулл отличился не один раз, в частности, во время трудной битвы на дороге Длинные Мосты. Эти действия были не первыми случаями, когда Тулл проявил себя как лидер, как истинный сын Рима – количество фалер на его перевязи является доказательством этого. Его солдаты любят его и отправились бы с ним в ад, если бы он приказал. Он пользуется уважением своих коллег-центурионов, а также трибунов и легатов более чем одного легиона. Я не могу представить себе более прекрасного офицера, более великого воплощения достоинства, чем человек стоящий передо мной. — Германик протянул руки к Туллу ладонями вверх в знак признания.
Секундная пауза, а затем с другого конца тренировочного плаца донесся громкий крик:
— ТУЛЛ! ТУЛЛ!
Сердце Тулла сжалось. Это были его голоса его солдат — он бы поставил на это свою жизнь. К его удивлению, клич подхватили сначала другие легионеры Пятого, а затем и Двадцать Первого. К нему присоединились даже вспомогательные части.
— ТУЛЛ! ТУЛЛ!
— Тулл. — Тон Германика был властным. Непреодолимым.
Он поднял голову и встретился взглядом с Германиком. — Господин?
— Если бы у Рима было десять тысяч человек, таких как ты, он бы завоевал весь мир.
— Благодарю вас, господин, — ответил Тулл, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не сорвался.
Приветствия стихли, и Германик поднял руку, призывая к тишине. — В знак признания доблестной службы Тулла империи он должен быть повышен в звании. Отныне он будет известен как центурион Тулл, центурион Второй центурии, Первой когорты, Пятого легиона!
— ТУЛЛ! ТУЛЛ!
Если бы не одобрительный рев солдат и ветер, холодящий лицо, Тулл поверил бы, что ему приснился фантастический сон. Это было огромное повышение. Он отдал Германику свой лучший парадный салют. — Вы оказываете мне большую честь, господин!
— Это честь для меня, Тулл. — Тон Германика был торжественным. — Ты мне снова понадобишься весной. Арминий и его союзники должны быть побеждены, а орел вашего легиона отбит у врага.
— Я буду готов, господин, — сказал Тулл, переполненный гордостью.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Зима, 15 г. н. э.
Рядом с римским фортом Ветера, на границе с Германией.
Глава I
Тулл бродил по поселению рядом со своим лагерем, Ветерой. Если не считать голубого неба и солнца, это был суровый зимний день; ледяной воздух обжигал, когда он вдыхал его. Толстый слой снега покрывал крыши каждого дома и узкие переулки между ними; мощеные улицы были покрыты коричневой слякотью. Каждый прохожий, будь то гражданский или военный, был в плаще. Даже у бродячих собак был сгорбленный и несчастный вид. Несмотря на холод, настроение Тулла было хорошее. Он сменился с дежурства и вернулся в форт; все было так, как должно быть с его людьми. Дело было не только в этом, решил он. С тех пор, как три месяца назад он вернулся с восточного берега Ренуса, жизнь была легкой, неторопливой и обыденной.