Пизон и остальные дали ему восторженный ответ. — Roma Victrix! Марс Ультор! Германик!
— После поражения Арминия те из нас, кто был в Восемнадцатом, вернут себе честь и, возможно, орла, которого у нас отняли. — Тулл задумчиво смотрел на пламя. Сердце Пизона подпрыгнуло. — Есть какие-нибудь новости об этом, господин?
Тулл еще больше нахмурился. — Нет.
Повисла неловкая тишина. Не зная, что сказать — кто знал, вернутся ли когда-нибудь домой орлы, принадлежавшие Семнадцатому и Восемнадцатому легионам? — Пизон видел, как его беспокойство отразилось на лицах товарищей. Бурдюки с вином снова задвигались вокруг костра, как единственное доступное утешение. Когда один из них дошел до Тулла, он выпил больше всех, передав бурдюк, не глядя на следующего человека, не сводя глаз с горящих поленьев.
Пизон искоса наблюдал за ним, новая тревога терзала его изнутри. Как и все, кто служил под командованием Тулла, он знал, что его центурион получил тяжелую внутреннюю рану во время жестокой засады Арминия.
Никогда раньше Пизон не видел этого так ясно: Тулл был измученным человеком. Он не успокоится — не сможет, поправил себя Пизон, — пока не будет спасен орел его старого легиона. Хотя он разделял убеждение Тулла в том, что Арминий и его союзники будут побеждены, Пизон был гораздо менее уверен в охоте за утраченными штандартами. Культовые предметы, магнетические символы власти и силы даже для неримлян, они будут ценны, и будут храниться в безопасности племенами, которые владеют ими, тем более, что в прошлом году был возвращен орел Девятнадцатого.
Тулл был краеугольным камнем существования его людей, фундаментом, на который они опирались. Не один Пизон относился к нему с благоговейным трепетом. Никогда раньше Пизон не задумывался над тем, что у его центуриона могут быть человеческие слабости, однако убедительные доказательства этого стояли перед ним над костром, менее чем в шести шагах от него. Взгляд Тулла был затравлен, его плечи грозили опустится. Пизону это не понравилось.
«Если отбросить опасности, исходящие от германцев, — подумал Пизон, — что ждет Тулла в будущем»? Немного, если не найти орла Восемнадцатого. Какими бы дорогими ни были Сирона и Артио для Тулла, они не были способны залечить его самую глубокую рану.
— Мы найдем его, господин, — выпалил Пизон.
Тулл поднял глаза. — А?
— Клянусь жизнью, мы вернем нашего орла, господин. Я и мои братья сделаем все, что потребуется, не так ли? — Острые, как иглы, глаза Пизона блуждали по товарищам.
— Конечно, сделаем, господин, — поспешил добавить Метилий.
Остальные пробормотали в знак поддержки. — Орел снова будет нашим, господин. Да, господин. Без сомнения, господин.
— Вся когорта чувствует тоже самое, господин, — продолжил Пизон, хотя и не был уверен в этом. Распространение информации о том, как это важно для Тулла, станет его новой миссией, поклялся он себе. Если Тулл услышит от достаточного количества человек, это поможет.
Короткая усталая улыбка озарила лицо Тулла. — Вы хорошие мальчики. Офицер не может и мечтать о лучших солдат. — Поморщившись, он поднялся на ноги, пренебрежительно махнув рукой, когда они тоже встали. — Не засиживайтесь. Завтра нам предстоит еще один длинный марш.
— Он побрел в темноту, но не в направлении следующего контуберния, а к своей палатке, заставив Пизона снова забеспокоиться о нем.
Глава XII
— Клянусь всеми богами, вот оно, — сказал Тулл, указывая своим витисом. — Ты видишь? Это сделано руками человека.
Фенестела, пришедший со своего места, чтобы посовещаться, вглядывался в невысокий холм, стоявший в нескольких сотнях шагов от них, нижние склоны которого были украшены деревьями. — Левая грудь Дианы, я думаю, ты прав.
— Обычно так и бывает, — саркастически ответил Тулл.
Со времени его разговора с Пизоном и его товарищами прошло десять дней. В то время как половина армии обеспечивала прикрытие, несколько легионов, включая Пятый, а также Тулла и его людей, прочесывали гряду невысоких холмов недалеко от реки Альбис. Более чем в двухстах пятидесяти милях к востоку от Ренуса, в сотне километров от холодного и враждебного Германского моря, это продуваемое всеми ветрами место казалось краем света. Ведомые сюда Флавом, братом Арминия, который знал эту местность из-за ее близости к родине его собственного племени херусков, легионы безуспешно искали тропей Друза в течение двух дней.
— Да пошел ты, господин, — пробормотал Фенестела себе под нос.
Тулл усмехнулся, ничуть не смутившись. — Кто бы мог подумать, что мы вернемся сюда, если я прав, конечно. В последний раз, когда мы с тобой были здесь… — Он сделал паузу, вновь переживая ожесточенную битву, которую он и его люди вели в составе армии Друза поколение назад.
Маркоманы были такими же, как и все германские племена: отважными, стойкими врагами, воинами, не боявшимися умереть, даже когда становилось ясно, что их дело безнадежно.
— Это был тяжелый бой. — Выражение лица Фенестелы было мрачным. — Мы потеряли более дюжины человек из центурии.
— Да, это так. — У Тулла вырвался вздох. За предыдущие двадцать с лишним лет под его командованием погибло так много людей, что он давно забыл большинство их лиц. Как бы он не старался, он не мог избавится от мучительного чувства вины, за то, он не смог спасти больше людей, какой бы невыполнимой задачей это ни было. Нежеланное чувство таилось в темных уголках его души, проявляясь, когда он был подавлен, или когда находился в месте на подобие этого.
По коже Тулла поползли мурашки. Он почти мог видеть призрачные фигуры на краю своего поля зрения, ожившие призраки из его прошлого. Яростным морганием он заставил их исчезнуть. Единственными фигурами, которые он видел, были его легионеры из Пятого легиона, стоявшие длинной шеренгой и неподвижные, потому что он остановился. «Они хорошие люди», — подумал он. «Отличные солдаты». Он сохранит их жизнь любой ценой.
Фенестела указала на холм. — Лучше сходи и посмотри, в порядке ли твой старый глаз, а?
— Со зрением у меня все в порядке, будь ты проклят, — прорычал Тулл, ударив Фенестела своим витисом, но его опцион уже исчез, вернувшись в тыл центурии.
Ворча себе под нос, Тулл отдал приказ наступать.
Час спустя Тулл был на вершине кургана, ожидая Германика. Его догадка была верна. На вершине холма он нашел дубовый ствол, уже поваленный, но все еще украшенный кольчугой. Вся территория была усеяна наконечниками копий и умбонами щитов. Шлемов и мечей было не так много — немногие германские воины могли позволить себе такое дорогое снаряжение, поэтому их бы взяли в качестве добычи. Кольчуг было мало по той же причине. Оставлять убитого врага в тропее было обычным делом, но местные племена, по-видимому, захоронили эти трупы одновременно с разрушением алтаря Друза и украшавшего его оружия.
Солдаты Тулла и остальная часть когорты были довольны: нахождение тропея положило конец их потным, утомительным поискам. Под командованием Бассия три центурии стояли на страже полукругом, лицом к востоку и югу, в то время как остальные расположились в ожидании своего командира. Им не разрешалось сидеть, но Тулл и другие центурионы разрешили им опустить щиты и прислонить копья к деревьям. Священное место или нет, но легионеры наслаждались возможностью отдохнуть. Еда и вино были съедены. Потекли шутки и непринужденная беседа. Легионеры играли в кости и латрункули. Шутки и непристойные истории наполняли воздух, но тихим голосом. Заросшее, разоренное, это все еще было священное место.
Пиииип! Пиииип!
Тулл ждал этого сигнала — Бассий согласился с его предложением, чтобы Фенестела подождала в паре сотен шагов от них, на вероятном пути подхода Германика. Два свистка означали, что их военачальник идет. — Германик здесь! Поднимите свои щиты и копья, ленивые ублюдки.
Построиться по центуриям, — крикнул Тулл.
Упоминание священного имени заставило мужчин броситься за оружием и снаряжением. Тулл ходил взад и вперед, хмурясь и лая на тех, кто двигался недостаточно быстро. Под наблюдением своих центурионов две другие центурии поспешили сделать то же самое. К тому времени, когда стал слышен стук копыт, холм была окружена почти полным кругом легионеров, стоявших лицом во внутрь. Осталась брешь, через которую Германик и его эскорт могли проехать. Солдаты с прямыми спинами, копьями и упирающимися в землю перед ними щитами производили впечатляющее зрелище.
Тулл остался рядом с самой большой кучей находок, дубовым стволом, который когда-то стоял здесь, и дюжиной или более умбонами щитов, их некогда полированные поверхности стали ржавыми и потускневшими.
Появление Германика было всем, чего ожидал Тулл. В полном генеральском одеянии он ехал верхом на прекрасном сером жеребце в великолепно украшенной сбруе. Хотя армия находилась в походе уже несколько дней, доспехи Германика блестели, как новые, а алый гребень на его шлеме казался свежеокрашенным. «С головы до ног командующий армией», — подумал Тулл. За Германиком следовала его обычная свита из штабных офицеров, слуг и преторианцев. Замедлив своего скакуна, он направил его к Туллу, который вытянулся по стойке смирно. — Господин! — воскликнул он, отдавая честь.
Суровое выражение лица Германика смягчилось — Центурион Тулл. Мы снова встретились.
— Да, господин!
Взгляд Германика уже был прикован к находкам и большому стволу у ног Тулла. Соскользнув со спины лошади, он передал поводья Туллу — жест не унизительный, а знак признания — и сказал: — Думаешь, это место тропея моего отца?
— Сначала я не был уверен, господин. Я подумал, что оружие здесь могли оставить по другой причине, но потом мы нашли ствол дуба, и я узнал вид. — Тулл указал на восток. Между буками и елями, взгромоздившимися на восточной стороне кургана, виднелась широкая извилистая полоса, которая была Альбисом, примерно в полумиле отсюда. — Мужчина не забывает такого зрелища.
Германик удивленно уставился на Тулла. — Я не знал, что ты был здесь.