— Ты, — рявкнул Германик.
Вдохновленный шепотом Тулла — Посмотри на наместника, — хатт поднял глаза.
— Да…, господин? — ответил он на латыни.
— Расскажи мне, что ты знаешь.
Воодушевленный кивком Тулла, воин начал. Казалось, что Арминий выбрал место, где он будет сражаться — или попытается сражаться — с легионами в ближайшие дни. Этой же ночью он и союзные ему вожди собрались в местной роще, посвященной Донару, богу грома, чтобы попросить божественного благословения на свое предприятие. — Это еще не все, — сказал воин. — Он также намеревается напасть на ваш лагерь. Если возможно, под покровом темноты.
Германик слушал молча. Нервничая, воин посмотрел на Тулла, который жестом показал, что ему следует подождать.
— Что ты думаешь, Тулл? — спросил Германик.
Пораженный — какое значение имело его мнение? — Тулл ответил: — Господин?
— Он говорит правду?
Тулл почувствовал тяжесть отчаянного взгляда воина. Если он ответит отрицательно, судьба воина решится быстро. Это не заботило Тулла — если воин лгал, он заслуживал смерти. Важно было дать Германику хороший совет. Прошло десять ударов сердца.
— Думаю, да, господин, — сказал Тулл. — Если он устраивает спектакль, то делает это хорошо.
— Я тоже пришел к такому выводу, — кивнул Германик. — Однако предположим, что его подослал Арминий. Что тогда?
— Мне кажется, у вас есть несколько вариантов, господин. Вам не обязательно сражаться на выбранной Арминием территории — еще есть время, чтобы поймать его где-нибудь в другом месте. Мы можем быть готовы к ночному штурму — при Цецине подобная атака была отбита с огромными потерями противника. И если этот человек говорит правду, как мы думаем, тогда у вас есть мера Арминия.
Наступило второе молчание, которое Тулл не нарушил. Он сказал свое — остальное зависело от Германика. Понимая, что его судьба висит на волоске, воин снова уставился в пол.
— Мне сказали, что люди… встревожены сегодняшними событиями, — ни с того ни с сего сказал Германик. — Ты согласен?
— Я могу говорить только за своих солдат, господин, — сказал Тулл, — но они немного не в духе. Беспокоится не о чем — не то, что прошлой осенью. Они будут сражаться завтра, если это, чего вы хотите.
— Хорошо — Германик поднялся на ноги и размеренно кивнул воину.
— Я тебе верю. Тебя будут держать в лагере под охраной, пока не прояснится твоя история. Если все произойдет так, как ты мне сказал, ты будете хорошо вознаграждены. Если нет…
— Тысяча благодарностей, господин, — воскликнул воин. — Я не солгал — вот увидите.
Вызвав преторианца, Германик приказал увести его. Ожидая, что его тоже отошлют, Тулл был удивлен, когда Германик сказал: — Пойдем со мной.
— Господин?
— Я иду в лагерь.
Тулл почувствовал первые признаки тревоги. — Сейчас, господин?
— Я хочу оценить настроение солдат, особенно ауксилариев.
Посмотреть, действительно ли сегодняшняя катастрофа повлияла на их боевой дух. Это была катастрофа, — повторил Германик, когда Тулл изобразил удивление. — Хариовальд был дураком, и из-за него погибло слишком много людей. У него были четкие инструкции атаковать основные силы армии Арминия и игнорировать уловки или атаки других вражеских групп. Это была простая ловушка — ребенок мог бы раскусить ее — но тем не менее он попался. Идиот. Молчание было благоразумным вариантом, решил Тулл.
Через мгновение Германик усмехнулся. — Готов поспорить, ты бы следовал моим приказам буквально. Он пренебрежительно махнул рукой, когда Тулл открыл рот. — Тебе не нужно отвечать. Если бы ты возглавил атаку, мы бы праздновали победу. Так ты будешь сопровождать меня?
— Сочту за честь, господин. Возьмите мой плащ, — сказал Тулл, расстегивая фибулу. — Он достаточно грязный, чтобы принадлежать обычному солдату.
— Тебе тоже нужно остаться неузнанным.
— Двое моих людей снаружи, господин. Я возьму один из их плащей.
— Я пошлю за ним. — Германик понизил голос. — Видишь ли, мы собираемся уйти через заднюю часть палатки.
— Ваша стража, господин…
— А что насчет них? — В глазах Германика мелькнуло детское ликование. — Мне ничего не угрожает. Ты будешь со мной.
— Да, господин, — сказал Тулл более уверенно, чем он чувствовал.
Если что-нибудь случится с Германиком, вина будет возложена на него.
Глава XVII
Арминий придвинул свои сапоги ближе к огню и плотнее запахнул плащ. Было поздно. «Приближается полночь», — подумал он. Редкое ржание лошади, тихое бормотание из нескольких палаток и совиные крики с окружающих деревьев были единственными звуками. Воздух был холодным и мертвенно спокойным. Каждое облачко его выдыхаемого воздуха поднималось прямо к чистому небу над головой. Там безраздельно царила яркая бело-желтая луна, превращая звезды в точечки. Он просидел с Мело несколько часов, обсуждая дневные бои.
Оба мужчины были разочарованы тем, что возможность была упущена. Если бы остальная часть вражеской кавалерии попалась на уловку Арминия, легионы ринулись бы через реку к ним на помощь и были бы атакованы с обеих сторон тысячами воинов, прячущихся на деревьях. Это была бы бойня.
Вместо этого уравновешенность Германика и дисциплина его солдат привели к тому, что римляне потеряли только батавов, и несколько всадников, которые были убиты во время их эвакуации.
— Не все так плохо, — сказал Арминий. — Германику пришлось отступить за Висургис намного быстрее, чем он хотел бы. По-моему, весьма недостойный уход для военачальника — его войска увидят, как он карабкается в безопасное место. Это повлияет на их боевой дух.
— Жалко тогда этого ублюдка из хаттов, а? — пробормотал Мело. — Если его рассказу поверят, Германик узнает о запланированной нами атаке.
Арминий кивнул. Не так давно до них дошло известие от одного из вождей хаттов о пьянице, которого изгнали за то, что он создавал проблемы. Вместо того чтобы вернуться в свое поселение, он прокрался в сторону римского лагеря. Позванный патрулем, видевшим его, он исчез в темноте.
— Если повезет, этот дурак упадет и сломает себе шею, — сказал Мело, отхлебывая вино из бурдюка.
— Разумнее предположить, что он сейчас разговаривает с Германиком.
— Значит, мы отменяем штурм? — Большая часть вечера была потрачена на распространение приказов Арминия. Более двух третей его сил будут готовы нанести удар по римским лагерям до восхода солнца, а остальные будут готовы устроить засаду врагу, если он сломается и побежит.
— Нет. Нам нужно ковать железо, пока горячо — вожди жаждут сражаться, как и их воины. — Арминий сразу почувствовал на себе взгляд Мело. — Прошлогодняя катастрофа не повторится, не беспокойся. Сначала я пошлю разведчиков осмотреть местность. Если будет хоть малейший намек на то, что римляне знают о нашем плане, все будет прекращено. Мело удовлетворенно хмыкнул. — Идиставизо выглядит подходящим местом для битвы, если уж на то пошло.
— Реки здесь нет, но с согласия Донара этого будет достаточно, — сказал Арминий, задумчиво проводя пальцем по губам. Даже если бы их атака на вражеский лагерь увенчалась успехом, численность армии и оборона Германика не позволили бы одержать полную победу. Если Германик клюнет на наживку, то настоящая битва произойдет на Идиставизо, равнине всего в нескольких милях отсюда. Она была ограничена с обеих сторон и сзади деревьями; Арминий намеревался разместить своих воинов на ее восточной окраине, занимая как равнину, так и возвышенность позади. Войска Германика будут беззащитны более чем на четверть мили, когда они будут идти вперед, чтобы добраться до его войск, и в это время они могут подвергнуться беспокоящим атакам как слева, так и справа. Это небольшое преимущество не имело ничего общего с преимуществами семилетней давности, беспокоился Арминий, но он не мог увиливать все лето. Несмотря на их рвение и жажду битвы, вожди становились все беспокойнее.
— Что думаешь о наших шансах? Равные? Два против одного за — два против одного против? — Голос Мело был деловым.
— К сожалению, не два к одному, — Арминий горько усмехнулся. — Скорее равны, если Донар поможет нам — Интересно, жертва Тудруса что-нибудь значила? — пробормотал Мело.
— Кто знает? — ответил Арминий, чувствуя себя неловко и обеспокоенный тем, что Донар мог догадаться о его бессердечных мотивах жертвоприношения Тудруса. — Боги делают, что хотят.
— Так было всегда. Мы в их руках.
— Мы можем сделать еще кое-что, — сказал Арминий, заметив направляющуюся в их сторону фигуру.
— Кто это? — прошипел Мело, потянувшись за мечом.
— Будь спокоен. Это воин-узипет, с которым я ранее разговаривал. Он свободно говорит на латыни.
Пораженный, Мело выплюнул полный рот вина. — А?
— Перед нашей засадой на Вара его мать заплатила за его обучение в Ветере, полагая, что у воина, владеющего латынью, больше шансов подняться по служебной лестнице во вспомогательных войсках.
— Ему можно доверять?
— Мальчик из хорошей семьи, и, по словам нескольких его вождей, он лоялен.
— Что ты задумал, Арминий?
Арминий не ответил. Когда их посетитель приблизился, он крикнул: — Рад встрече, Гервас.
Гервас шагнул в свет костра, моргая. Бледнолицый худощавый юноша лет двадцати, одетый в темно-коричневую тунику и узорчатые штаны, обычные для его племени. — Арминий. — Он склонил голову к Мело, который слегка кивнул в ответ.
Арминий указал на одеяло, расстеленное костра. — Я ждал тебя.
Лицо Герваса было озабоченным, когда он сел. — Я опоздал?
— Нисколько. Это идеальное время для твоей миссии.
— Может объяснишь? — спросил Мело.
— Скажи ему, Гервас, — приказал Арминий.
— Многие римские солдаты будут недовольны исходом сегодняшней битвы. Было бы неплохо выбить их из колеи еще больше? — лицо Герваса расплылось в застенчивой улыбке. — С благословения Арминия я собираюсь отправиться в римские лагеря и поговорить с часовыми. Я предложу жен, деньги и землю каждому легионеру и ауксиларию, которые присоединятся к нашему делу.