е была развернута, но эта атака была лучшим шансом, который они могли получить в этот день. Арминий приступил к сплочению воинов, с которыми он оказался, смеси ангривариев, сугамбров и бруктеров. Воодушевленные своими успехами, они восторженно реагировали на его воодушевляющие крики. Расположившись в их центре с большой группой конных воинов, он подал сигнал.
С грохотом копыт всадники атаковали поредевшие ряды лучников, за которыми следовали бегущие воины. Стрелы взлетели сразу, но не такими дисциплинированными залпами, как раньше. «Это тоже хорошо», — подумал Арминий, его нервы были на пределе. Способный прикрыть свое тело щитом, он не мог защитить своего скакуна. Если бы в него попала стрела, его бы отбросило, и лошади затоптали бы его насмерть. Несколько его товарищей были ранены, но Арминию повезло. Приближаясь к лучникам, он нацелился в брешь в первой шеренге между испуганным мужчиной с худым лицом и опытным лучником, стрелявшим с безжалостной эффективностью.
Тонколицый вздрогнул и уронил лук, когда Арминий галопом подскакал к нему. Увлеченный стрельбой, ветеран не поднимал глаз до последнего момента. Это была роковая ошибка. Одним ударом Арминий перерезал древко лука ветерана и снес ему макушку. Быстрый взгляд налево — Тонколицый не представлял опасности — и лошадь Арминия пронесла его еще на пять шагов в гущу вспомогательных войск. Из-под брюха животного вырвались вопли, когда на кого-то наступили; Арминий не обратил на это внимания. Обрушив край своего щита на лучника слева от себя, он сломал мужчине руку. Он посмотрел направо и вонзил клинок в лучника, который собирался пустить в него стрелу с расстояния вытянутой руки.
Арминий проехал еще шагов пятнадцать, другие всадники приближались с каждой стороны. Он убил еще двоих врагов и покалечил еще одного. Сопротивление сбитых с толку, напуганных лучников ослабевало по мере того, как прибывали пешие воины, заполняя пространство, оставленное всадниками. Не привыкшие сражаться с врагами в ближнем бою, большинство лучников решили бежать. Арминий и его товарищи убивали их десятками, это было легче, чем протыкать копьями рыбу в пруду.
Он начал сплачивать своих людей: с таким количеством свежих римских войск на поле боя было опрометчиво преследовать лучников без предварительной реорганизации. Разочарование наполнило Арминия, когда он увидел, что воины, которые бросились в атаку, уже грабят мертвых. Драгоценное время было потеряно на наведение порядка.
— Двигайтесь, — крикнул он. — Мы должны быстро преследовать ублюдков, иначе они перегруппируются, и Германик пошлет против нас другие войска.
С угрюмыми лицами воины выстроились в шеренгу. Арминий воспрянул духом. Потерь было немного, и эти люди жаждали римской крови. Из леса появлялось все больше их собратьев, привлеченных перспективой разгрома врага.
— Готовы? — воскликнул он.
— ДА! — кричали воины.
Арминий поднял руку, готовый отдать приказ, когда до его ушей донесся знакомый звук. Топот, топот, топот.
«Нет», — подумал он. «НЕТ»! Приподнявшись на спине коня, он выглянул из-за лучников. Яркий солнечный свет не позволял видеть далеко, но было достаточно заметить облака поднимающейся пыли. Ближайшие римские части — ауксиларии или легион, Арминий не мог сказать — приближались. Их нужно было остановить. Если одна часть германской линии будет отброшена, поражение неминуемо.
— Враг приближается, — крикнул он. — Мы наступаем по моей команде.
— Веди, Арминий, — крикнул знакомый голос. — Узипеты с тобой!
Впервые за этот день узнав Герваса, Арминий улыбнулся. — сугамбры и бруктеры тоже готовы?
— ДА! — взревели тысячи голосов.
Готовый к бою Арминий указал на приближающихся римлян. Только боги знали, куда заведет их эта атака — он мог только надеяться на успех, и что Мело тоже торжествует. Они встретятся где-то посередине и одержат победу еще более славную, чем его засада в лесу. От верхней губы Арминия исходили стрелы боли, неглубокий порез, нанесенный предсмертным ударом его последнего противника. У него также была более серьезная травма — порез на правой икре. Кровь сочилась по его ноге, и рана пульсировала собственной жизнью. Он подавил пульсирующую боль. Собранный, движимый неустанной целью, он продолжал сражаться. Другие всадники были с ним, но ситуация по обе стороны от их небольшого отряда ускользала из его рук.
Арминий не был уверен сколько времени прошло с тех пор, как появилась пехота ауксилии для поддержки лучников. Удар молота при их прибытии остановил продвижение его воинов. Задержка с реорганизацией его людей оказалась фатальной, позволив обеим сторонам встретиться на плоской открытой местности, сводя на нет любое преимущество, которое могли иметь его воины. «К их чести, — подумал Арминий, — они остановили вспомогательные силы и даже отбросили их в нескольких местах».
Однако их успех был недолгим. С кислым лицом Арминий смотрел, как офицер ауксилариев выстраивает небольшой клин из своих людей; несколько мгновений спустя они пробили брешь в строю его воинов. Поднялись возбужденные крики, и в брешь хлынуло еще больше ауксилариев. Воины Арминия сражались с мрачной целью, но в этом процессе чувствовалась медлительность и неотвратимость, словно наблюдение за тем, как море наползает и разрушает детский песчаный форт. «Будь все проклято», — подумал Арминий. «Мы проиграли, по крайней мере здесь».
Пришло время отступать. Если он промедлит еще немного, бойня среди его воинов будет тотальной. Арминий ненавидел Рим каждой частицей своего существа, но он неохотно восхищался безжалостной интенсивностью, с которой его солдаты выслеживали поверженных врагов. Дисциплина, всегда побеждала их гребаная дисциплина. Арминий махнул забрызганной кровью рукой с мечом назад.
— Отступаем! — проорал он окружавшим его всадникам. — За мной! Отходим с боем!
Никто не спорил, и Арминий знал, что принял правильное решение.
Гервас был среди дюжины оставшихся с ним всадников; вместе они совершили серию вылазок против ближайших вспомогательных войск, позволив своим товарищам и пешим воинам отступить на некоторое расстояние. Увидев, что происходит, ауксиларии удвоили свои усилия, и Арминий потерял пятерых всадников в одной жестокой атаке, изрубленных, поваленных на землю или раздавленных под копытами своих лошадей. Не в силах больше сдерживать врага, он направил коня к линии деревьев. Возможно, там они могли бы закрепиться. «Это тщетное желание», подумал он с возрастающей горечью. Только при Каннах, более двух столетий назад, отступающие солдаты вернулись в бой, а его люди не были галлами Ганнибала.
— Берегись! — воскликнул Гервас.
Стук копыт заполнил уши Арминия. Сбитый с толку, он оглянулся назад. Там были волны вспомогательной пехоты, но всадников не было.
— Справа! — Гервас закричал.
Арминий посмотрел, и его сердце упало. Десятки вражеских кавалеристов легиона, еще больше ауксилариев, двигались в их направлении с правого фланга Германика. «Умный ход», — подумал Арминий. Многие из отступающих воинов их еще не видели. Через несколько ударов сердца стало ясно, что римская кавалерия в совершенстве рассчитала угол атаки. Они нанесут удар по основным силам германцев — и всадникам Арминия — прежде чем те достигнут безопасного места.
Он вложил свой меч в ножны — нелегкий подвиг при верховой езде — и, не обращая внимания на боль, сильно потер ладонью порез на верхней губе. Сделав это, он вымазал щеки и лоб кровью. «Лучше сбежать неузнанным, чем умереть здесь ни за что», — подумал он, чувствуя, как его хлещет стыд за свой поступок. Снова вытащив клинок, он почувствовал тяжесть чьего-то взгляда и, посмотрев направо, понял, что Гервас видел. Чувствуя себя неловко, Арминий отвернулся.
Несмотря на небольшое расстояние до деревьев поездка, заняла целую вечность. Издавая свирепые боевые кличи, кавалерия ауксилии столкнулась с войском германцев. Солнечный свет отразился от наконечников копий; после поднялись крики. То мужество, что оставалось у его воинов, исчезло, превратив их в охваченную паникой толпу. Оказавшись в замешательстве — туда-сюда бегали люди, раненые воины и трупы устилали землю — Арминий и оставшиеся его спутники замедлили ход своих лошадей. Не раз ему приходилось отталкивать тех, кто умолял о помощи, прося взобраться на коня к нему сзади. «Я не умру здесь, как дурак», — подумал он. Наконец-то путь перед ними был свободен, и настроение Арминия немного поднялось. Он будет жить, чтобы сразиться в другой раз.
В тот же момент справа галопом примчался отряд из двадцати римских кавалеристов. Разворачиваясь с впечатляющей эффективностью, они столкнулись с Арминием и его товарищами. Копыта, множество копыт, застучали совсем рядом. Это был передовой отряд, решил Арминий, посланный, чтобы задержать его отступающих воинов до прибытия основных сил кавалерии.
— Мы должны атаковать, — крикнул он Гервасу, ближайшему из своих людей. Повернувшись, он оценил разношерстную группу всадников и воинов с ними. Каждое лицо смотрело на него. — Атака — наша единственная надежда, — повторил он, думая, что надежды действительно мало.
— Я с тобой. — Челюсть Герваса была сжата.
— И мы, — сказали трое других всадников. Мрачные кивки воинов за их спинами и гулкое согласие означали их готовность попробовать. Мрачное веселье смешалось с гневом и отчаянием Арминия. Вероятно, он умрет в ближайшие несколько мгновений. Возможно, это было его наказанием за то, что он проявил такое неуважение к Донару.
— Готовы?
Не дожидаясь ответа от Герваса или других, он направил свою лошадь коленом вперед. Меч наготове, щит высоко поднят, он преодолел примерно пятую часть расстояния до вражеских кавалеристов, прежде чем они отреагировали. Вызов принят, они поскакали к нему и его людям. Краем глаза он заметил, что справа прибывают новые всадники — еще один отряд ауксилариев.
Вблизи Арминий узнал в кавалеристах хавков. Хотя часть племени раньше сражалась вместе с ним, многие остались верными союзниками империи. По иронии судьбы его убьют они, а не римские легионеры. Смерть была единственной судьбой, которую Арминий мог принять — он не мог представить ничего хуже, чем попасть в плен. Мало того, что ему будет отказано в радостном воссоединении с Туснельдой и его сыном; он будет показан закованным в цепи во время триумфа, и отдан на поругание римской публике. Нет, смерть была предпочтительнее. Выбрав свою цель, крепко сложенного воина с украшенным закрученным узором щитом, Арминий пришпорил коня. Ауксиларий отвел руку с копьем. Его ближайший товарищ, еще один опытный воин, тоже заметил его приближение. «Было глупо проклинать Донара даже про себя», — подумал Арминий. Бог всегда смеется последним. Я возьму с собой хотя бы одного, решил он, рассудив, что первый человек был более слабой целью.