— ТИ-БЕР-ИЙ!
На ближайших лицах отразилось удивление, затем пришло осознание.
— ТИ-БЕР-ИЙ! — кричали солдаты. — ТИ-БЕР-ИЙ!
Германик едва заметно одобрительно кивнул и соскользнул со спины лошади. Слуга взял поводья. Поманив Тулла и Фенестелу, полководец зашагал осматривать курган. Тулл получил огромное удовольствие от гневного выражения лица Туберона — он ненавидел это признание Тулла со стороны Германика. «Да пошел ты, Туберон», — подумал Тулл. «Ты высокомерная шлюха».
Наклоняясь то тут, то там, Германик осматривал оружие и шлемы. Его взгляд задержался на окровавленной кольчуге и потрепанном шлеме на «теле».
Тулл был доволен тропеем, но теперь его охватила внезапная нервозность. — Возможно, нам следовало получше обыскать поле боя, — пробормотал он Фенестеле. — Там могли быть трофеи побогаче.
— Теперь ты ничего не можешь сделать, — последовал бесполезный ответ Фенестелы. Он встретил косой взгляд Тулла с невинным выражением лица.
— Прекрасное представление, — наконец прокомментировал Германик. Он узнал Пизона и его спутников, которые ухмылялись, как дураки.
С огромным облегчением Тулл взглянул на Германика.
— Мне отдать приказ, господин?
— Да.
— Поднимите его, братья! — воскликнул Тулл.
Пизон и его товарищи взялись за дело. Подняв крест, они вставили его основание в отверстие на вершине кургана. Четверо мужчин положили его себе на плечи так, чтобы он был почти параллелен земле, а Пизон и Метилий встали напротив них. Взяв каждый по веревке, пара потянула на счет три. Поддерживаемый снизу четырьмя солдатами, которые шли вверх по кургану, пока Пизон и Метилий поднимали его, крест вошел в основание. Когда крест поднялся в вертикальное положение, поднялись бурные крики. Энергичными руками Пизон и его спутники передвинули камни вокруг основания креста, чтобы поддержать его. Закончив, они развязали веревки и отошли. Германик щелкнул пальцами, и писец поспешил вперед с пергаментом из телячьей кожи. Когда Германик развернул его, воцарилась выжидательная тишина — даже Тулл почувствовал прилив возбуждения.
— Этот алтарь был построен в честь сегодняшней знаменитой победы и посвящен славе богов Марса, Юпитера и Августа. В этом месте германские племена были разбиты — убиты тысячами. Херуски. Ангриварии. Марсы. Сугамбры. Узипеты. Хатты. Бруктеры. Долгубнии — все побеждены армией Тиберия Цезаря! — Германик огляделся, ловя взгляды одного человека за другим. — Вы сделали это — все вы!
— ТИ-БЕР-ИЙ! ТИ-БЕР-ИЙ! ТИ-БЕР-ИЙ!
Германик с довольным видом слушал приветствия солдат. Тулл украдкой посмотрел на старших офицеров. Цецина и остальные казались счастливыми, но у Туберона было лицо, от которого молоко бы свернулось. Все, что мог видеть этот придурок, думал Тулл, это его, стоящего рядом с наместником. Туберон не мог понять, что Германик признавал достижения своих солдат, чем еще больше привязывал их к себе.
Крики легионеров постепенно стихли. Когда воцарилась тишина, Германик снова заговорил. — Наши потери сегодня были легкими, слава богам. Пало менее тысячи наших солдат, а противник потерял более чем в семь раз больше. Тяжелой потерей для нас стала смерть примипила Бассия из Пятого легиона. Он был прекрасным офицером, прослужившим империи почти сорок лет. Он никогда не будет забыт. Германик склонил голову, выказывая свое почтение.
Его копировали все, даже командиры.
Горе Тулла, сдерживаемое до сих пор, вырвалось наружу. «Покойся с миром, Бассий, старый друг», — подумал он. Тулл уже решил сжечь тело Бассия у основания тропея позже вечером. О погребении не могло быть и речи. Местные племена, пришедшие осквернить алтарь, выкопают его и изуродовали тело. Вместо этого Тулл и его люди будут смотреть, как пламя поглотит тело Бассия, как это делали римляне в древности. Когда они вернутся в Ветеру, у него будет красивая надгробная плита на дороге, ведущей из форта легиона, — об этом позаботится Тулл.
— Поскольку армия все еще находится в состоянии войны, Пятому легиону нужен новый примипил. Сердце Тулла подпрыгнуло в груди — Германик смотрел прямо на него.
— Я не могу представить лучшего офицера для этой должности, чем центурион Луций Коминий Тулл.
Среди собравшихся солдат раздался громкий гул согласия. Туберон выглядел так, будто проглотил осу. Еще более смущенный, чем когда-либо, Тулл устремил взгляд на землю перед ногами Германика.
— Подойди, центурион! — приказал Германик.
Тулл двинулся вперед, осознавая, что каждая часть его тела покрыта пылью и запекшейся кровью. — ГОСПОДИН! — взревел он и вытянулся по стойке смирно.
Взгляд Германика прошелся по наблюдавшим легионерам, а затем он произнес — Властью, данной мне, я назначаю тебя примипилом славного Пятого легиона.
Когда солдаты громко закричали в знак одобрения, Германик добавил — Служи так же хорошо, как Бассий.
— Я сделаю все что в моих силах, господин!
— Я знаю, что ты это сделаешь, — сказал Германик с улыбкой.
— Одна просьба, господин. — Как бы рискованно это ни было, он должен был ковать железо, пока горячо. Германик поднял бровь. — Да?
— Я бы попросил перевести некоторых из моих людей в Первую центурию, господин. Солдат, которые были в Восемнадцатом. — Тулл облизал пересохшие губы.
— После того, от чего ты их спас, не мне вас разлучать. — На лице Германика отразилось настоящее уважение. — Бери столько, сколько пожелаешь.
— Спасибо, господин. — Слезы навернулись на глаза Тулла. Он думал, что вполне уместно, чтобы Пизон, Метилий и остальные его люди из Восемнадцатого разделили с ним эту победу.
Глава XXIV
Пизон и его товарищи растянулись возле своей палатки. Было слишком жарко, чтобы спать в тесноте душной палатки. Было уже поздно — с захода солнца прошло несколько часов, но с поля боя они вернулись не так давно. Разговор быстро затухал. Черно-белая бродячая собака, Макула, прирученная контубернием, уже спала, ее лапы подергивались во сне.
«День был незабываемым», — подумал Пизон, наслаждаясь неясным чувством, которое пришло после того, как он выпил много вина. Победа над германцами была воодушевляющей, а возведение тропея перед Германиком было неожиданным дополнением. Повышение Тулла и их собственный переход в первую центурию, казалось, доказывали, что Фортуна был в самом лучшем настроении.
Опасаясь, что их павшие товарищи привлекут внимание местных племен, легионеры потребовали, чтобы все тела были сожжены. Тулл согласился. Привезенные из лагеря топоры позволили свалить деревья. Запах горящей плоти от костров был ужасен, но Тулл позаботился о том, чтобы вино было под рукой. Гордясь своей с трудом добытой победой, скорбя о павших и опьяненные вином, разгулявшиеся легионеры пробыли на поле боя еще несколько часов после захода солнца.
Метилий нарушил сонное молчание.
— Это был подходящий способ отправить их восвояси, а? Бассий бы одобрил.
— Лучше сгореть, чем быть выкопанным дикарями, это точно, — согласился Пизон, но он размышлял о Вителлии. После битвы на Длинных Мостах в прошлом году они похоронили его в уединенном месте, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы спасти его могилу от обнаружения.
— Мы не могли сжечь Теллия, — пробормотал Метилий, поняв о чем думает Пизона. — Помнишь, была осень, и каждый день шел дождь. Даже если бы мы разожгли костер, дым привлек бы каждого воина на многие мили вокруг.
Пизон вздохнул. Альтернативы не было, но все равно было больно от того, что тело Вителлия похоронили за много миль отовсюду. «Хорошие солдаты вроде него не должны умирать», — подумал Пизон. Горечь разлилась по его венам при мысли о таком человеке, как Туберон, который, казалось, собирался плыть по жизни, ни разу не познав вреда. Высокомерный и равнодушный, он не нравился всем солдатам легиона. Что еще хуже, его глупость однажды чуть не убила Тулла и двадцать человек. Почему Туберон не мог умереть? Пизон задумался.
Внезапный дьявольский порыв овладел им. Если бы он каким-то образом избавился от легата, Тулл — до тех пор, пока он не узнал бы, что это сделал Пизон — был бы доволен. Это не вернет Вителлия, но вызовет улыбку у его тени. Первой идеей Пизона было подрезать большую часть подпруги седла легата, но это было слишком рискованно. Даже если бы Туберон был только ранен, он пожалел бы усилий, чтобы найти виновного, и наказание было бы суровым. Что-то унизительное сработало бы лучше, с сожалением решил Пизон. Что-нибудь унизительное.
Ничего путного не приходило в голову, одурманенную от выпивки, как бы он ни старался. Рядом с ним храпел Метилий, и Пизона вскоре одолела сонливость. Он уже почти заснул, когда неприятный запах вернул его к реальности. Поняв, что собака Макула пустила ветры, Пизон скривился и перевернулся. Мгновением позже его лицо расплылось в широкой улыбке. Он знал, как добраться до Туберона.
— Что ты хочешь сделать? — недоверчиво прошипел Метилий.
Заметив, что Тулл услышал, Пизон проигнорировал своего друга. Было раннее утро, и Первая, Третья и Пятая центурии направлялись к Висургис за водой для всей когорты. После битвы в реке осталось огромное количество убитых германцев, поэтому Тулл вел их вверх по течению. — В конце концов мы выйдем к пресной воде, — заявил он.
Пизон подождал, пока они найдут подходящее незагрязненное место, прежде чем снова заговорить с Метилием.
— Туберону нужно преподать урок, — сказал он, когда они наполнили первый из множества мехов водой. Метилий бросил на него покорный взгляд. — Как и с большинством ему подобных этого никогда не произойдет. С таким же успехом ты можешь попытаться убрать солнце с неба. Они делают то, что хотят, Пизон, а мы делаем то, что нам говорят. Так было, и так будет всегда.
— Это сработает, — сказал Пизон, ухмыляясь.
Метилий закатил глаза. — Только не говори мне, что ты уже что-то сделал…
— Боги! Я не дурак. — Пизон проверил, чтобы никого не было рядом, прежде чем прошептать— Макула подала мне идею. — Улыбаясь растерянному взгляду Метилия, Пизон что-то пробормотал ему на ухо.