Вернитесь сюда, СЕЙЧАС ЖЕ!
Дородный воин все еще улыбался, когда камень из пращи попал ему в голову сбоку. Слабое выражение удивления отразилось на его лице, когда он умер, не успев упасть.
Это был удачный удар — пращники все еще находились в пределах досягаемости, — но оставшиеся воины с готовностью карабкались вверх по крепостному валу. Арминий приказал всем отступить на тридцать шагов. Вскоре образовалась стена из несоответствующих друг другу шестиугольных племенных щитов и изогнутых римских, обращенных вперед и вверх.
Последовали новые гудящие звуки и удары камней. Когда пращники вошли в ритм, залп стал непрерывным, звучащим как сильный град, бьющий по крыше казармы. Арминий был благодарен за свой щит; смерть здоровенного воина была случайностью, но свинцовые снаряды размером с куриное яйцо были смертельны. Однако, благодаря стене щитов, жертв было немного.
— Пусть стреляют в свое удовольствие, — заявил коренастый юноша.
Он взглянул на Арминия. — Это лучшее, что могут сделать римляне?
Арминий посмотрел сквозь брешь в щитах. Позади пращников он мог видеть легионеров, тянущих вперед большие деревянные рамы. — Эти залпы были только началом, — прохрипел он.
— Началом? — спросил юноша.
— Следующим будет обстрел тяжелой артиллерией.
Ухмылка юноши исчезла, и наступило недовольное молчание. Издалека Арминий услышал знакомый звук вращающихся торсионов.
Он никогда не представлял себе, что окажется под прицелом смертоносных машин легионов. Если ему не изменяет память, в каждом легионе было пятьдесят пять баллист. Кислота попала ему в горло. — Готовьтесь! — воскликнул он.
Глава XXVI
Тулл был несчастлив с первого момента, как двинулся со своими людьми на болотистую и окаймленную лесом равнину. Это было слишком похоже на то место, где Арминий устроил засаду легионам Вара, и было ясно, какую тактику применит лидер херусков. Это другой день, сказал себе Тулл. Отдельный бой. Германик превосходит Вара как полководец и лидер, и его огромная армия превосходит численностью вражеские силы, которые уже потеряли тысячи человек. Это осознание успокаивало нервы Тулла, но он оставался на взводе.
Прошло больше часа, а армия Германика все еще пеклась на палящем солнце. На вражеские позиции было предпринято две атаки. Сражение пошло не по пути римлян; по правде говоря, большинству вспомогательных войск и легионеров пришлось хуже всего. Попытка добраться до врага, стоящего на валу, который построили люди Арминия — выше человеческого роста — была безумно трудной, и все же дух оставался бодрым. Германик позаботился о том, чтобы все узнали о четырех когортах, которые проложили путь через болотистую землю слева от земляных валов. Это слабое место будет использовано в следующей атаке, после того как пращники и артиллерия ослабят противника. Германик также приказал своим преторианским когортам и четырем легионам вступить в бой. Тулла снова охватило безумное волнение.
— Сегодня наш день. Наш! Я чувствую это нутром, — сказал он своим солдатам.
— Как мы собираемся взобраться на вражеский вал, господин? — спросил Кальв.
«Этот вопрос был в умах большинства», — подумал Тулл. Он взглянул на Пизона. — Помнишь тот ствол дерева в лесу?
— Да, господин. — Пизон никогда этого не забудет. Это было на третий день, когда резня была почти завершена. Забрызганные грязью и кровью, измученные и близкие к тому, чтобы сдаться, он и его товарищи следовали за Туллом, потому что… ну, потому что он был Туллом и не давал им покоя. Казалось, что конец близок, когда перед ними рухнул массивный бук, перегородивший дорогу. Отовсюду доносились воодушевляющие песнопения барритуса, когда сотни воинов готовились уничтожить их, а затем откуда ни возьмись пришли безумные приказы Тулла. Каким-то образом это сработало, переправив их на другую сторону.
— Скажи Кальву. Расскажи им все, — приказал Тулл со свирепой ухмылкой.
— Мы создадим что-то вроде черепахи у вала, — сказал Пизон, гордый тем, что его выбрали. — Это рост человека, так что двух рядов должно быть достаточно, первый пригнувшись, второй на коленах. Остальные подбегут к врагу по щитами. Все просто.
Его товарищам понравилось, как это звучит. — Умно, — сказал Кальв.
— Старый добрый Тулл, — заявил другой. — Я буду частью черепахи, — сказал остряк из глубины рядов. Мужчины ухмыльнулись; другие смеялись.
— Я отправил приказ каждой когорте и другим легионам, — крикнул Тулл. — Мы все будем сделаем то же самое. Гребаные дикари не узнают, что их поразило!
Пизон и его товарищи ликовали, и когда вскоре после этого прозвучал сигнал к наступлению, они с новым рвением двинулись к вражеским позициям.
— Преторианцы рядом с нами, братья, — пробормотал Тулл, шагая вдоль своей центурии. — Посмотрите на высокомерных придурков!
Уничижительные комментарии его людей наполнили воздух. — Они все в сияющих доспехах и начищенных шлемах, сомневаюсь, что среди них есть ветераны. Вы когда-нибудь использовали эти мечи в бою? Переплатили, высокомерные сыны шлюх!
Зная, что Тулл — примипил, сердитые преторианцы не осмеливались отвечать на насмешки, пока он не отошел за пределы слышимости.
Перебранка с преторианцами занимала его легионеров большую часть пути до вражеского вала. После этого воцарилась мрачная тишина, поскольку на земле лежали мертвые и умирающие римляне. Это была знакомая сцена, но опустошающая своей дикостью. Мольбы о помощи, просьбы о воде, и другие жалобные вопли заполнили уши Тулла. Потревоженные прибытием его людей, тучи мух поднялись из зияющих ран, вытаращенных глазных яблок и блестящих петель кишок. Безошибочные в своей способности распознавать падаль, десятки канюков кружили над головой.
— Мама, — простонал ауксиларий с копьем в животе. — Мама. — Легионер с пустым лицом сидел, баюкая окровавленную правую руку, на которой не хватало кисти. — Горячие сосиски, четыре за порцию, — сказал он. Медленные потоки крови из дикой раны мужчины показали, что он скоро умрет. — Горячие сосиски, четыре за порцию. Горячие сосиски, четыре за порцию. — Слова крутились в голове Тулла.
Сотня шагов, и германские воины, стоявшие на вершине вала, закричали во все горло.
ХУУУУУУММММММ! ХУУУУУУММММММ!
Копья, брошенные сильнейшими воинами, взлетели высоко в воздух и вонзились в массу наступающих легионеров и преторианцев. Разносились слабые крики; никого из раненых поблизости не было. «Это быстро изменится», — подумал Тулл. — Поднять щиты, — проревел он. — Двигайтесь, братья!
Шестьдесят шагов, и вражеские копья посыпались дождем. Тонкие и толстые, листовидные и почти треугольные, они пробивали щиты легионеров. Время от времени что-нибудь проскальзывало через брешь. Последовали крики и проклятия, но большинство из них было отражено доспехами мужчин внизу. Тулл оставался спокойным. Обстрел германцев уже заканчивался. У подножия вала будет передышка, возможность для тех, у кого целые щиты, передать их солдатам впереди. Могла представиться возможность вытащить копья.
Тридцать шагов, и вражеский обстрел прекратился. Обнаженные берсерки рыскали взад и вперед, били себя в грудь и выкрикивали оскорбления в адрес римлян. Один повернулся к легионерам спиной, пригнувшись и раздвинув ягодицы в крайнем презрительном жесте. Рев грубого смеха поднялся от его товарищей. Барритус достиг нового пика.
ХУУУУУУММММММ! ХУУУУУУММММММ!
— Пусть поют, братья, — крикнул Тулл. — Нам, черт возьми, все равно, не так ли?
— ДАААААА! — заревели ближайшие мужчины.
— Пилумы к бою. Цельтесь выше, — приказал Тулл. — Бросай!
Его вспотевшие люди отвели правые руки назад и бросили. Более неравномерный, чем на плацу, залп повредил множество вражеских щитов. Судя по крикам, некоторые из воинов получили ранения или погибли.
Замедлившись, Тулл повторил свои предыдущие приказы.
— У основания вала солдаты в первой шеренге двинутся вперед. Работайте вчетвером. Два человека из каждой группы должны встать у земляных валов со щитами над головами. Следующая пара встанет на колени сзади, прижав щиты к щитам солдат впереди. Передайте дальше!
— Да, господин! Так точно, господин! Мы готовы, господин!
— Как только «пандусы» будут готовы, солдаты второй шеренги должны двинуться в атаку, также по четверкам. Как только они встанут, за ними следует третий ряд.
Снова его солдаты выразили свое понимание. Они подошли ближе, не отставая от когорт с обеих сторон. Пятнадцать шагов отделяли их от нижней части вражеского земляного вала. Барритус продолжал стучать по ушам, берсерки угрожали самым худшим. Огромные волны жара поднимались от земли, неся с собой неприятные запахи свежих трупов: кровь, дерьмо и мочу. Палящее солнце обжигало открытые участки кожи и нагревало шлемы и доспехи до тех пор, пока они не стали болезненными на ощупь.
— Вот и все, братья, — сказал Тулл. — Почти пришли.
Десять шагов. Как они ни старались, легионеры не могли не наступить на своих павших товарищей; некоторые были еще живы, но Тулл не сводил глаз с врага. Его люди были всем, что сейчас имело значение.
Более безумный, чем его соплеменники, высокий берсерк спрыгнул вниз, чтобы противостоять легионерам. Споткнувшись при приземлении, он не смог остановить аккуратный выпад меча Пизона, сделанный без нарушения строя. Клинок шириной в несколько пальцев вошел между ребер и тут же вышел наружу. Берсерк упал на колени, словно молясь, но мощный удар щита Пизона отбросил его назад, и он остался лежать, уставившись пустыми глазами на своих потрясенных товарищей. — Это за твою глупость.
— Пизон топнул подбитой гвоздями калигой, и его товарищи издали боевой клич.
— Первый ряд, готовсь, — крикнул Тулл. — ВПЕРЕД! — Подняв щит против копий, он встал сбоку и наблюдал. С приятной оперативностью контуберний легионеров разделился на четверки. Одна пара из каждой четверки бросилась к валу и высоко подняла свои щиты, а третий и четвертый мужчины опустились на колени позади и сделали то же самое.