Шум продолжался. Свет вспыхнул глубоко в облаках. Один из жрецов громко воскликнул: — Донар! — крик, который был с энтузиазмом подхвачен его товарищами и толпой. Встревоженные песнопением, лошади прижали уши и заметались взад-вперед. Понимая, что их время приближается, заключенные съежились.
Хмурый взгляд Арминия стал жестче. Его призывы, набожность жрецов и совершаемые жертвоприношения не имели бы значения. Бог грома хранил молчание, как делал это очень часто. Было горько стоять здесь после позорного поражения, легко думать, что Донар никогда по-настоящему с ним не разговаривал. Возможно, ворон, который помог ему найти последнего орла, искал свежее мясо, и ничего больше. Пожертвование собственной жизни Тудрусом было пустым жестом, бессмысленным самоубийством, которому посодействовал жрец.
Арминий разозлился. Зачем возиться с этим надуманным ритуалом?
Собрав мокроту во рту, он попытался сплюнуть, но, несмотря на свой подавляющий цинизм, не смог этого сделать. Мело сказал бы ему, что испытывать терпение богов — плохая идея, и даже если никто из жрецов не увидит, всеведущий Донар увидит. Горе хлестнуло Арминия при воспоминании о его заместителе, похороненном недалеко от этого места. Его похороны были великолепными, достойными воина его положения. Арминий оставался у могилы еще долго после того, как другие скорбящие ушли. Пойманный в черную бездну отчаяния, он хотел поменяться местами с Мело, но горячее желание отомстить Германику, его легионам, Малловенду удержало его. Это, а также тот факт, что Мело, каким кровожадным он ни был рассмеялся бы в лицо Арминию за то, что тот предпочел умереть, а не продолжать. Одна только эта движущая эмоция не могла обеспечить успех. Как и его харизма. Нравится ему это или нет, но он все еще нуждался в помощи Донара. Кислое выражение исказило его лицо. В этот самый момент бог грома прислушивался к его мыслям и смеялся. Всемогущие, всевидящие и всезнающие божества были довольны собой. Люди служили простыми игрушками, их мелкие желания игнорировались. Таков порядок вещей, сказал себе Арминий. Боги такие, какие они есть. Сохраняй веру достаточно долго, принеси им множество жертв, и они смогут исполнить твои желания.
— Время пришло, — раздался голос.
Арминий обернулся. Старый жрец, морщинистое существо с редким седыми волосами, стоял рядом с алтарем, большой плоской каменной плитой у кромки воды. Выбоины и темные пятна на его поверхности служили немым свидетельством, что его часто использовали. Неподалеку была возведена деревянная платформа, а на земле у одной из ее сторон стоял большой бронзовый котел. Жрецы и послушники столпились вокруг, держа наготове ножи и веревки. Несколько пленников начали причитать. Арминий не испытывал к ним жалости. Все, что имело значение, — это чтобы Донар был доволен дарами.
Первыми умерли лошади. Одну за другой их вели к алтарю, где им перерезали глотки. Кровь собирали в деревянные ведра, часть крови наносили на лица заключенных. Послушники вылили остаток на каменный алтарь и в озеро. Большое красное пятно расползлось по поверхности, окрашивая воду. Арминий думал о солдатах карфагенского полководца Ганнибала у Тразименского озера более двух столетий назад. С помощью Донара он мог бы однажды сделать то же самое. Гервас появился рядом с ним, когда заключенных заставили встать.
— Их должно было быть больше.
— Ты правильно сделал, что взял с собой шестерых, — сказал Арминий. После столкновения с солдатами Тулла он меньше всего думал о пленных. Гервас, решительный и упрямый, настаивал на том, что это хорошая идея, пока они ехали на восток. Усталый, промокший до костей, с упавшим духом, Арминий разрешил ему выйти ночью с несколькими мужчинами. Результатом стали полдюжины пленников: побежденные часовые и несчастные, отбившиеся от патрулей, чтобы ответить на зов природы. «Их жизни станут прекрасным подношением богу. Надеюсь», — подумал он.
Гервас кивнул. Хаттов отогнали к основанию платформы. Единственный среди своих собратьев, кто презирал смерть, великан предложил себя ожидающему жрецу. Он улегся на плоскую поверхности и заглянул в бронзовый котел. Арминий почувствовал тайное восхищение — он не мог представить, что так легко подставит свое горло под нож палача или позволит аколиту схватить его за волосы. Повисла тишина, когда жрец нараспев попросил Донара принять жизнь пленника. Плавно жрец отвел руку с клинком и перерезал хатту горло. Тело мужчины сильно дернулось, его ноги оторвались от платформы. Кровь хлынула алым потоком, заливая котел. Из толпы донеслись благоговейные выкрики. Послушник поддерживал поднятую голову трупа, открывая кровеносные сосуды. Время шло. Только после того, как поток крови уменьшился до капель, жрец снова пошевелился. Опустив руку со скрюченными пальцами в котел, он покрутил ее в крови. Как он может видеть что-либо, кроме красной жидкости и пены?
Арминий задумался, но суеверие заставило его промолчать. Труп откатили к краю платформы, позволив жрецу вскрыть живот. Вскоре для осмотра были выложены блестящие петли серо-розовых кишок. Жрец провел по ним руками, губы шевелились в безмолвном разговоре. — Я е вижу признаков болезни, — наконец объявил он.
— Ааааа, — раздалось в толпе.
Дураки. Арминий не мог остановить эту мысль.
— Он был храбрым человеком, — сказал жрец. — Его кровь чиста. Его кишки здоровы. Знаки хорошие.
— Ничего такого, чего бы я не мог сказать сам, — пробормотал Арминий. Он заметил шокированное выражение лица Герваса. — Это правда. Воин вызвался умереть первым. У него красная кровь, и она текла быстро. Он был молод и здоров, так что его кишки в порядке. Гервас покачал головой. — Ты рискуешь разозлить не только Донара, но и других богов.
Арминий ничего не сказал.
Пропитанная кровью церемония продолжалась. Четверо оставшихся хаттов погибли один за другим. Двое плакали, как побитые дети, когда их тащили к краю платформы, и их успокоил только острый клинок жреца. Их кровь была объявлена кислой, а их кишки нечистыми. Донара попросили простить их трусость. Отбросив цинизм, Арминий не мог не надеяться, что последняя пара воинов достойна встретят свою смерть. Облегчение наполнило его грудь, когда они сделали именно это, молча, с стиснутыми челюстями и гордыми лицами. Громким голосом жрец объявил предзнаменования, которые он видел в их крови и внутренностях, благоприятными. — Донар доволен! — сказал он, вызвав яростные одобрительные крики толпы.
Римского пленника тащили последним. «Вот он, один из злейших врагов его народа», — подумал Арминий, один из тех, кто вырезал тысячи поклоняющихся Донару. Бог грома должен был одобрить его смерть. Арминий с удовлетворением наблюдал, как римлянин показал свою храбрость, поднявшись по ступенькам на платформу, пренебрегая руками послушников. Однако через мгновение заключенный отказался ложиться. Старший послушник отдал приказ, но тот, казалось, не слышал.
Разозлившись, жрец уставился на римлянина со своего места у котла. — Вниз! — приказал он.
— Никогда, — последовал ответ на латыни. — Ублюдок.
Арминий почувствовал надвигающуюся опасность, но был слишком далеко, чтобы остановить то, что произошло дальше.
Оскалившись, римлянин отвел правую ногу назад и ударил жреца ногой по лицу. Его подбитая гвоздями калига разбила зубы, сломала кость. Кричащий жрец отлетел назад, столкнувшись с алтарем. Он упал и с глухим стуком ударился затылком о камень. Обмякший, он соскользнул с алтаря и остался лежать, сплетя конечности. Мертвый. С Гервасом, следовавшим за ним по пятам, Арминий бросился к платформе.
— Схватить его!
Потрясенные послушники схватили смеющегося римлянина, который не сопротивлялся. Арминий проверил на шее старика пульс.
— Его больше нет, — прорычал он первому подошедшему жрецу, более молодой бородатой версии своего умершего предшественника.
— Это плохой знак, — произнес молодой жрец.
Арминию хотелось перерезать его тощее горло. Ситуацию надо было спасать. Страх распространялся среди наблюдающих — он видел это. Понизив голос, он сказал: — Скажи им, что несчастье, вызванное смертью старика, будет смыто жертвоприношением римлянина. Бросив на него потрясенный взгляд, жрец сказал: — Не мне предсказывать будущее. Я могу говорить только о том, что вижу в крови и внутренностях пленника.
— Ты можешь говорить все, что тебе нравится, — прошипел Арминий уткнувшись в лицо жреца. — Думаешь, я этого не знаю?
Жрец, покраснев отступил на шаг назад.
— Святотатство!
Арминий заколебался, но лишь на мгновение. Он подумал, что нужно сказать что-то положительное, раз римлянин будет отправлен в подземный мир. По его крови и органам нужно прочитать хорошие предзнаменования. Если этого не сделать, боевой дух его воинов резко упадет. Они могут даже отказаться сражаться с легионами весной. Он не мог — не хотел — допустить, чтобы это случилось с его собственным народом. Арминий отказался от осторожности. — Слушай, дурак. Римлянин умрет медленно и мучительно. Ты скажешь воинам, что Донару нравится его агония. Когда его кровь хлынет в котел, она испарится от ярости бога на жестокость империи. Его органы будут здоровы, и это предвещает поражение Рима от наших рук. Жреца не собирался сдаваться.
— А если я этого не скажу?
— Ты умрешь в своей постели. Может быть, не сегодня, но это произойдет — и ты потеряешь свои яйца до того, как тебе перережут горло. — Серые глаза Арминия впились в испуганные глаза жреца. — Понимаешь?
Последовал резкий кивок.
— Хорошо. — Арминий широко ухмыльнулся послушникам, удерживающим римлянина. — Мы решили, как лучше умереть этой мерзости. Сначала вскройте ему живот. Затем возьмите его глаза. После можете сломать ему руки и ноги.
Отвлекшись, послушники повалили пленника на помост. Он брыкался и сопротивлялся, но безрезультатно. Арминий скрестил на груди руки. «Я делаю это для тебя, великий Донар», — подумал он. «Прими страдания и смерть этого римлянина как начало того, что я предлагаю. С твоей помощью я соберу еще одно войско из племен и уни