прикоснется к нему. — Застенчивый, уверенный, что Тулл заставит их копать
ямы для нужников все лето, Пизон снова посмотрел вниз. — Я также хотел
вспомнить нашего старого орла. Это все, господин. К его удивлению, Тулл
начал смеяться.
— Это веские причины посетить святилище, и вы – отличные солдаты.
Пойдем со мной, — приказал Тулл.
Часовые не осмелились задавать вопросы офицеру ранга Тулла, и не
прошло и двадцати ударов сердца, как охваченный благоговением Пизон и
его товарищи вошли в святилище, а Тулл следовал за их спинами. Никто не
71
произнес ни слова. По молчаливому согласию солдаты осторожно опустили
ноги, чтобы их подкованные гвоздями калиги не стучали по полу. Свет, отбрасываемый десятками масляных ламп, сверкал на золоте и серебре, выставленных на всеобщее обозрение. Это был не просто дом орлов двух
легионов. Штандарт каждого подразделения, пехоты и кавалерии, также
покоился здесь. Взгляд Пизона сначала упал на знакомые образы императора, человеческих рук, дисков, полумесяцев, лавровых венков и наконечников
копий, но, как мотылек, привлеченный пламенем, его взор вернулся к орлам.
Отличающиеся от других, менее важных стандартов, культовые
золотые птицы покоились на специальных деревянных подставках, которые
удерживали их в вертикальном положении. Идентичные по внешнему виду, каждый можно было отличить от другого по цифрам, выгравированным на
прямоугольном постаменте квадратного сечения, на котором они стояли.
Пизон и его товарищи почтительно подошли к орлу с цифрой «V».
У основания горла Пизона забился пульс. Штандарт уже проходил
мимо него раньше, но он никогда не стоял так близко, никогда не имел
возможности рассмотреть его во всей красе. Восседающий на молниях, с
поднятыми крыльями, окруженными гирляндой, он был лучшим
изображением орла, которого он когда-либо видел, и воплощением
отчужденного величия. Его свирепые, надменные глаза пронзали Пизона, наполняя его удивлением и уважением.
— Кто ты? — Казалось спрашивал он.
— Я солдат Пятого легиона, — ответил Пизон в своей голове.
— Для чего ты здесь?
— Чтобы выразить свое уважение, — ответил Пизон.
— Последуешь ли ты за мной, даже на смерть?
— Это будет честью для меня.
Ответа не последовало, но гордость Пизона всколыхнулась. Он открыл
свою душу орлу и предложил истину. Не могло быть повторения того, что
случилось в лесу семь лет назад; если понадобится, он умрет за орла. Как и
его товарищи по палатке.
Пизон поклонился и отступил от орла. Один за другим его товарищи
сделали то же самое. Когда они завершили свое поклонение, Тулл
одобрительно кивнул. — Готово? — спросил он низким голосом.
— Да, господин. — Восхищение Пизона Туллом выплеснулось
наружу. — Не знаю, как тебя благодарить, господин. Ты привел нас сюда –
что ж, мы у тебя в вечном долгу. Благодарю, господин.
Его друзья поспешили согласиться. — Да, господин. Спасибо, господин.
72
Свирепый, нетерпеливый взгляд Тулла скользнул по их лицам. — На
мой взгляд, каждый солдат заслуживает права молиться перед орлом. —
Короткая улыбка исказила черты его лица. — А теперь, пожалуй, вам лучше
вернуться в казармы, а?
— А как же Туберон, господин? — Живот Пизона недовольно
скрутило. — Если он увидит нас…
— Ты оставишь Туберона мне. — Тон Тулла был твердым как гранит.
— Ясно?
— Да, господин! — Пизон был так счастлив, что готов был заплакать.
Глава VIII
Десять дней спустя Тулл сидел верхом на своем коне на плацу перед
фортом Ветера, а его центурия и остальная часть Первой когорты
выстроились перед ним. Самый старший центурион легиона и его
непосредственный командир Бассий, худощавый примипил, разъезжал взад-вперед, инспектируя легионеров. Девять других когорт Пятой тоже были там, Вторая рядом с Первой, а за ними, по две, остальные.
Справа от Тулла стояли солдаты Двадцать Первого легиона.
Присутствовали еще четыре легиона; также присутствовали десятки
вспомогательных когорт. Огромное пространство, редко заполняемое, было
плотно забито войсками. Это было волнующее зрелище, ознаменовавшее
начало кампании года. Другие группы армий уже ушли – легат Силий повел
значительные силы, чтобы разгромить хаттов, в то время как большая часть
кавалерии и несколько когорт легионеров отплыли к Германскому океану, их
задачей было высадиться в устье реки Амисия и нанести удар на юге, как
Тулл и его люди сделали в прошлом году. Солдаты на плацу должны были
составить основную армию Германика, и он лично возглавит их. Их первой
задачей было снять осаду с Ализо, одного из немногих оставшихся римских
фортов к востоку от Ренуса, который в последние дни был осажден
вражескими племенами.
Полосы облаков цвета овечьей шерсти покрывали утреннее небо от
края до края, движимые слабым ветром. Тулл был доволен. Условия, казалось, были такими же, как и в предыдущие несколько дней, когда не
было дождя. Более прохладная, спокойная погода сделает требуемый переход
в двадцать миль менее утомительным для его нагруженных легионеров. Не
было никаких сомнений, что в ближайшие месяцы им предстоит столкнуться
с жарой и нехваткой воды, а также с ожесточенными сражениями с
племенами во главе с Арминием. «Если людям будет даровано легкое начало
пути, — подумал Тулл, — тем лучше».
73
Не было никаких признаков Германика, но появление командующего
армией в такой день не было обычным делом. Он обратился к легионам за
пять дней до этого, рассказав им о славных победах, которые они одержат
этой весной и летом, и они возносили ему хвалу до небес. Сегодня он не
выйдет, пока авангард и значительная часть огромной колонны не отправятся
в путь. Нравится ему это или нет, решил Тулл, но Германик наслаждался
последними часами, которые ему предстояло провести с женой и детьми до
осени.
На ум непрошено пришла Сирона, и Туллу пришлось спрятать улыбку.
Всего за две ночи до этого его самоотверженные ухаживания окупились по-королевски, когда она попросила его остаться с ней, а не возвращаться в свои
покои в форте. «Долгое ожидание того стоило», — подумал он, позволив
себе улыбнуться. «Боги, но было бы здорово снова увидеть ее и Артио
сегодня». Однако такое преимущество было недоступно никому, кроме
легата, – армейские обязанности превыше всего. Кроме того, Тулл
сомневался, что Сирона разрешила бы официальное прощание. После их
совместной ночи она выпроводила его из гостиницы до того, как Артио
проснулась, позволив ему лишь несколько поцелуев на прощание.
Во второй раз в жизни – первый раз в прошлом году и из-за тех же
людей – Тулл почувствовал укол сожаления, что идет на войну. Артио, а
теперь и Сирона были ему так же дороги, как семья. «Они моя семья, будь
она проклята», — подумал он. Расставаться с ними было тяжело, и
становилось все труднее. Даже Ветвистые конечности получил расположение
Тулла. Когда-то он бы посмеялся над идеей уйти в отставку, оставить
легионы, в которых провел большую часть своей жизни, но теперь идея о
том, чтобы обустроить дом с Сироной и Артио и использовать свои
сбережения, чтобы попробовать свои силы в каком-нибудь деле, привлекала.
Он выбросил из головы все представления о гражданской жизни. «Я
буду думать о Сироне и Артио каждую ночь перед сном, — сказал он себе, —
но в остальное время все будет, как всегда». Мои люди придут первыми до
того дня, когда мы вернемся маршем по мосту, когда племена будут
побеждены, Арминий мертв, а орел моего легиона возвращен.
Тулл посмотрел на орла Пятого, которого нес аквилифер. Этот
знаменосец, которого легко узнать по головному убору из львиной шкуры и
чешуйчатым доспехам, выполнял священную и важную обязанность – нести
и защищать орла. В такой день он должен был идти впереди легиона в рядах
Первой когорты. Поскольку Пятый легион был выбран сегодня в качестве
авангарда, аквилифер поведет всю армию на войну. Даже Тулл, у которого
были проблемы с интеграцией в Пятый из-за того, что случилось с его
старым легионом, почувствовал, как в нем зашевелилась гордость, когда он
74
увидел там орла, гордого и властного. «Он готов к чести вести нас», —
подумал он. «Он готово к бою. Как я и мои солдаты. Как и каждый
присутствующий мужчина».
Со стен форта завыли трубы, и Тулл тяжело вздохнул. Ожидание
закончилось. Германик отдал приказ армии выступать. Сигнал подхватили
трубачи Пятого и, в свою очередь, музыканты других легионов.
Вспомогательные когорты иногда имели свои собственные традиционные
инструменты, и разведчики, которые выходили первыми – смесь
застрельщиков, кавалерии и легкой пехоты – ничем не отличались.
Страшный грохот поднялся в их рядах – барабаны, рожки и фальшивое пение
– когда они шли и скакали к поселению и его мосту.