мужчина. — Один или несколько из вас были там, или ваш друг думает, что
вы были там. — Он посмотрел на худого пленника. — Кто это был?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — возразил Тощий.
— Неправильный ответ, — ответил Арминий, ударив его ногой в
солнечное сплетение. Он упал лицом на землю и лежал, постанывая.
Арминий вздохнул, отбросив гнев и желание начать мучить троих
воинов. Его желание отомстить тем, кто похитил Туснельду, в этот момент
было неважным. Выяснить что-то о планах Германика было жизненно важно.
Подойдя к римлянину, Арминий поймал на себе бдительный взгляд
Малловенда и понял, что принял правильное решение. Нужно было
соблюдать приличия, и его месть могла подождать. — Имя. Звание. Когорта.
Легион, — рявкнул он на латыни офицеру, молодому человеку с красивыми
чертами лица и длинным прямым носом.
— Ты говоришь на нашем языке, — сказал офицер. Удивление
исказило его лицо. Затем пришло понимание; за ним последовал страх. — Ты
Арминий, — пробормотал он.
— Как наблюдательно, — сухо ответил Арминий. Твое имя. Звание.
Когорта. Легион.
— Гней Элий Галл, опцион, Третья центурия, Девятая когорта, Двадцать Первый легион.
Арминий почувствовал в горле привкус разочарования, приторный и
горький. Младший офицер из низкоранговой когорты почти ничего не знал
86
бы о намерениях Германика и еще меньше о Туснельде, находящийся далеко
в Италии. Арминий изучал его желчным взглядом. Мог ли Галл лгать о своем
звании?
Галлу было около двадцати пяти, и поэтому он был молод для
центуриона. Его доспехи местами покрылись ржавчиной, что не было
редкостью, когда армия была в поле, но также и не тем, что как предполагал
Арминий, стерпят центурионы из более старших когорт. Если Галл служил в
когорте более высокого ранга, он был плохим примером, решил Арминий, решив, что он говорит правду. Было мало шансов получить от него полезную
информацию, и он не мог спасти несчастного дурака от пыток и убийства –
во всяком случае, Арминий этого не хотел.
«Я должен спросить», — подумал он. — Что планирует Германик
делать дальше?
— Ты убьешь меня, что бы я ни сказал. — Голос Галла звучал
смиренно.
— Я займусь воинами, — признался Арминий. — Но мои друзья убьют
тебя, да. Думаю, это будет медленно и довольно болезненно.
Галл выглядел так, словно был болен. — Если я скажу тебе то, что
знаю, сможешь ли ты меня быстро прикончить?
— Могу, — заявил Арминий.
Галл уставился на него, пытаясь понять, лжет Арминий или нет. Через
мгновение он слегка пожал плечами. — Ходят слухи, что войско должно
отправиться к тропею, воздвигнутому отцом Германика, Друзом.
— Тропей? — Арминий не мог вспомнить значение этого слова.
— Это своего рода алтарь, сделанный из шлемов, щитов, копий, доспехов и тому подобному. Тропей Друза был построен из добычи, взятой у
маркоманов. Я не уверен в его точном местонахождении, но он находится на
севере или северо-востоке. Это самая дальняя точка, через которую римская
армия когда-либо заходила в Германию, — добавил Галл с оттенком
гордости.
— Ах, это. Я знаю, где это, — сказал Арминий, к нему вернулось
хорошее настроению. Он взглянул на Малловенда, который не говорил по-латыни. — Похоже, Германик намерен идти к алтарю, построенному его
отцом более двадцати лет назад. Ты знаешь тот, что на западном берегу реки
Альбис, в краю долгубниев?
— Да. Он находится в глуши и много лет назад был снесен местными
жителями. — Малловенд недоверчиво покачал головой. — Чем поможет его
кампании посещение груды ржавого металла?
— Возможно, он хочет добиться такой же славы, как его отец. Просить
у богов благословения было бы сильным жестом, — сказал Арминий. —
87
Какова бы ни была его причина, путешествие уведет его легионы почти на
сотню миль дальше на восток. Из-за этого к нам захотят присоединиться
другие племена, не в последнюю очередь долгубнии – они будут недовольны
захватом их земель. Могу поспорить, что семноны тоже будут нервничать, и
у нас будет возможность сразиться с римлянами. Если мы сможем направить
Германика к одной из рек, скажем, к Аларе или Амисии, и расположить наши
силы по одну сторону, в то время как его армия будет находится на другом
берегу, это будет прекрасно, не так ли?
— Ты имеешь в виду, атаковать его солдат, когда они будут
переправятся? — Улыбка Малловенда была мимолетной. — Германик не
дурак. Он раскусит нашу уловку.
Арминий сделал пренебрежительный жест. — Так или иначе, мы
загоним пса в угол. Когда это произойдет, мы сокрушим его солдат, как
делали это раньше. — Он обхватил один кулак пальцами другой руки. —
Спасения не будет.
— Мне нравится, как это звучит, — сказал Малловенд, ухмыляясь. —
Ты хочешь продолжить допрашивать римлянина?
— Не вижу необходимости – он низкого звания.
— Ты больше заинтересован допросом этих, — заявил Малловенд, указывая на трех воинов, которых выделил Арминий.
— Да. С твоего разрешения?'
— Делай с ними, что хочешь. Если бы они были частью отряда, захватившего мою жену, я бы, ну... — Выражение лица Малловенда стало
убийственным. — Мои люди будут довольны остальными и римлянином.
— Превосходно. — Арминий выхватил кинжал, уходя от Галла. Трое
воинов дрогнуло; один начал просить о пощаде еще до того, как Арминий
добрался до него. Арминий не произнес ни слова. С угрюмым лицом он
одной рукой схватил просителя за голову и притянул его к себе. Изо рта
борющегося воина вырвались вопли, когда Арминий ощупал его и нанес удар
своим клинком. Последовал краткий брызг крови, более глубокий звук боли, и глазное яблоко обвиняемого упало на землю прямо перед ним. Двое его
товарищей в ужасе уставились на него.
— Это только начало, — сказал Арминий приятным тоном, все еще
крепко сжимая свою стонущую жертву. — Теперь скажи мне. Принимал ли
кто-нибудь из вас участие в набеге, в ходе которого моя жена Туснельда
была взята в плен, а ее отец-личинка, Сегест, освобожден?
Пара уставилась на него, и Арминий позволил кончику своего кинжала
остановиться чуть ниже второго глаза своей жертвы. — Ну? — спросил он.
— Арминий! — воскликнул Галл, прерывая его.
88
Он повернул головой. Галл был прижат к земле, воины держали
каждую из его конечностей. Пятый стягивал нижнее белье Галла, нож лежал
рядом с явным указанием на цель воина. Арминий усмехнулся. — Что?
— Ты сказал, что даруешь мне быструю смерть! — В голосе Галла
слышался неприкрытый ужас.
— Я солгал, — прорычал Арминий, отворачиваясь.
— Неееет! — завопил Галл, его протест превратился в пронзительный
крик, когда воин с ножом приступил к работе.
Арминий не чувствовал сочувствия. Галл заслужил мучительную
смерть, как и каждый римлянин, перешедший Ренус с огнем и мечом.
Германик и его легионы, столь жестоко обращавшиеся с племенами, должны
были усвоить этот урок на собственном горьком опыте.
До этого у Арминия была возможность отомстить кому-то из тех, кто
похитил его жену. Это был сценарий, который он никогда не представлял
себе возможным. Он бы смаковал это. Продлил это. Наслаждайся этим.
Глава XI
Низкие облака закрывали пейзаж; как обычно, периодически моросил
дождь. Стаи крошечных мух висели во влажном воздухе, кусая любые
открытые участки плоти. Пизон и его товарищи шли позади Первой когорты
Пятого. У Пизона болели ноги, особенно левая. На пятке образовался новый
волдырь, может быть, два – он был в этом уверен. «Еще один вдобавок ко
многим, которые уже были», — подумал Пизон с мрачной покорностью
судьбе. Ему не хотелось покидать безопасность рядов, чтобы осмотреть рану.
Лучше перетерпеть боль и позаботится об этом позже, в лагере.
Он не знал, что его больше всего беспокоит: волдыри, новые и старые; его ноющие спина и плечи; или многочисленные участки кожи, где его новые
пластинчатые доспехи имели тенденцию натирать. Многочисленные укусы
насекомых и влажная одежда были незначительными жалобами по
сравнению с ними. Товарищи Пизона были более или менее в одной лодке, что было некоторым утешением. Это означало, что молчание было лучшей
политикой. Любого, кто ворчал, перекрикивали и делали предметом шуток
его товарищей, пока что-то другое не занимало их воображение, а это, как он
знал, может занять время.
Сегодня Пятый находился в центре многокилометровой колонны, в
более безопасном месте, чем авангард, за что он был благодарен. Какое бы
подразделение ни возглавляло армию, оно подвергалось частым язвительным
атакам врага. Даже если человек не был ранен или убит в коротких, но
жестоких стычках, это выматывало его. «Если бы только проклятый враг
сражался», — в сотый раз подумал Пизон. Но Арминий был слишком
89
проницателен для этого, слишком хитер. Тулл сказал, что битва не начнется, пока он не будет готов, пока его воины не подорвут боевой дух легионеров.
Суеверие помешало Пизону произнести это вслух, но их положение