имело неприятное сходство с засадой на легионы Вара и нападениями на
армию Цецины годом ранее. Последние атаки потерпели неудачу, но первые
привели к одному из худших поражений, понесенных Римом за многие
поколения. Метилий любил поворчать, что со времени провальных кампаний
сначала Красса, а затем Марка Антония в Парфии, не было потеряно так
много легионов. Пизон был азартным человеком и нынешние шансы были не
тем, на что бы он поставил деньги, не говоря уже о своей жизни. Не то чтобы
у него или его друзей был большой выбор в этом вопросе, размышлял Пизон.
Германик принял решение, и его армия должна следовать за ним.
Легионы шли на север или, возможно, немного на северо-восток, их
целью был какой-то давно забытый памятник, о котором Пизон никогда не
слышал. — Куда, во имя Аида, мы снова идем? — спросил он.
Тулл услышал, как он часто делал. Материализовавшись у правого
плеча Пизона с ошеломляющей скоростью, он не отставал от него. — Тропей
Друза. Мемориал, воздвигнутый после его великолепной победы над
маркоманами. Он был создан двадцать пять лет назад. Держу пари, ты тогда
еще ползал по грязи. — Он бросил на Пизона пронзительный взгляд.
— Мне было два года, господин, — пробормотал Пизон, ненавидя
немедленные детские звуки, издаваемые его товарищами.
— В таком случае твоя мать все еще вытирала сопли у тебя из носа и
дерьмо с твоей задницы, пока я был там с Друзом, — сообщил Тулл. — Тогда
я был опционом, а Фенестела – обычным легионером. Мы сражались с
маркоманами несколько раз. Много наших братьев погибло, да упокоят боги
их души, но мы выбили из германцев все дерьмо. Тропей может быть старым
– в действительности, все сооружение могло быть снесено дикарями много
лет назад – но это все еще священный памятник. Если Германик хочет, чтобы
мы нашли его и вернули ему былую славу, мы так и сделаем. С улыбками на
лицах. Понял?
— Да, господин, — сказал Пизон, жалея, что не держал рот на замке. —
Я рад, что иду к нему.
— Правильный ответ! — заявил Тулл. С тем, что могло сойти за его
улыбку –гримасой – он ушел.
Новые насмешки и добродушные оскорбления посыпались на Пизона; привыкший к этому он отвечал тем же, что и получал. — Как будто кто-то из
вас хочет это искать, — проворчал он, как только Тулл оказался за пределами
слышимости.
90
Метилий злобно хихикнул. — Конечно, нет, но не нас поймали на том, что мы жаловались на это.
— А ты попался. — Дульций указал на очевидное, как всегда.
Пизон еще не закончил. — Груда ржавых копий и гнилых щитов – это
максимум, что мы найдем, если повезет.
— Лучше иметь цель, чем не иметь ничего больше, — сказал Метилий.
— А Германик по дороге может найти место, где сразиться с Арминием.
Метилий был прав, решил Пизон. Глубоко на вражеской территории, их линии снабжения удлинялись день ото дня, им нужна была цель. В
отсутствие противника подойдет тропей Друза.
В тот вечер Пизон и его товарищи сидели у костра, накинув на плечи
одеяла и прислонив босые ноги к углям. Может, и была весна, но ночи еще
были холодными и сырыми. Желудки, полные лепешек, испеченных на огне, и жареной четвертинки ягненка, которую Метилий раздобыл – «освободил», по его словам, означало, что он украл мясо у каких-то несчастных из другой
когорты, – они передавали по кругу кожаный бурдюк с вином, принадлежавший Пизону.
— По глотку за раз, собака, — рявкнул Пизон на Дульция, который
сосал из бурдюка, как младенец у груди. — Мое вино, мои правила. Дай
сюда!
Дульций потянулся, чтобы вернуть его, но с явной неохотой.
— Моя очередь, — прорычал Пизон, отталкивая цепкие пальцы
Метилия. Он сделал большой глоток, изо всех сил стараясь не обращать
внимания на уксусный привкус, и передал бурдюк дальше, предостерегающе
посмотрев на Метилия. — Один глоток!
Метилий скривился, когда отхлебнул кожу. — Не дорогой урожай, не
так ли?
— Не нравится – не пей, — возразил Пизон, хватая бурдюк обратно. —
Ты всегда можешь предоставить свой собственный.
— Его вон там, — сказал Дульций, указывая
— Посмотрите, как он пьет мое вино, а не свое, — воскликнул Пизон.
— Это потому, что он покупает мочу еще дешевле, чем ты, — с
торжеством заявил Руфус, один из других солдат в их контуберние.
Раздались взрывы смеха, и Метилий нахмурился. — Значит, никто из
вас не хочет? Это прекрасно.
— Мы этого не говорили, — сказал Пизон, потянувшись за спину
Метилия и схватив бурдюк с вином. Не обращая внимания на протесты
Метилия, он сделал большой глоток, прежде чем передать его человеку с
другой стороны. — Вы сможешь получить его обратно, когда он опустеет, —
сказал Пизон Метилию.
91
— Ублюдки. — Зная, что лучше не гнаться за своим добром, Метилий
громко возражал против потребления каждым человеком, пока его вино
циркулировало вокруг огня. Никто не обратил на это ни малейшего внимания
– с каждым из них уже случалось подобное бесчисленное количество раз, будь то с куском сыра, куском мяса или кожаным бурдюком кислого
дешевого вина.
— Рад видеть всех в прекрасном расположении духа, — прогремел
Тулл, появившись из тени, все еще в доспехах и с витисом в руке. Он велел
им садится, когда они вскочили, отдавая честь. — Отдыхайте спокойно, братья.
Шестеро затихли, счастливые видеть своего центуриона, но немного
смущенные и немного встревоженные в его присутствии.
— Ты не собираешься предложить мне выпить? — спросил Тулл, не
отрывая глаз от бурдюка.
— Конечно, господин. Извините, господин, — пробормотал Дульций, вставая и передавая бурдюк Пизона. — Вот, пожалуйста.
Поднеся горлышко к губам, Тулл высоко поднял бурдюк. И быстро
опустил его. — Это мерзко, — сказал он, поморщившись. — Это все, что ты
можешь себе позволить, Дульций?
— Он не мой, господин. Он принадлежит Пизону.
— А я думал, что ты человек со вкусом, Пизон, — сказал Тулл, затыкая
бурдюк и швыряя его в него. — Ты купил помои Веррукоса? — Он имел в
виду владельца самой грязной и захудалой таверны в Ветере.
— Нет, господин. Это молодой урожай, вот и все, господин —
подмигнул Пизон — Попробуй вино Метилия – оно еще хуже.
Все наблюдали, Метилий с некоторым трепетом, как Тулл испил из
второго бурдюка. Он сморщил лицо. — Яйца Бахуса, Метилий, это чертовски
отвратительно!
— Ты проглотил его, господин, — возразил Метилий, когда
посыпались насмешки его товарищей. — Не может быть, чтобы все было так
плохо.
— Только дурак выплевывает бесплатное вино, когда он далеко от
ближайшей таверны, — ответил Тулл, делая еще один глоток. Его
пристальный взгляд блуждал вокруг костра, оценивая. — Наелись сегодня?
— Да, господин, — пророкотали Пизон и его товарищи. По обоюдному
молчаливому согласию об агнце не упоминалось. По большей части можно
было положиться Тулла, который закрывал глаза на подобное воровство, но
проверять это не стоит.
Тулл сел напротив Пизона. — Вы готов к завтрашнему маршу? Готовы
к бою?
92
На этот раз их «да» прозвучало громче, поскольку они знали, что этого
хотел Тулл.
— Я знаю, что последние дни были утомительны, но мы остановим
Арминия, — заявил Тулл с холодной уверенностью. — В тот день, когда мы
это сделаем, Германик приведет нас к великой победе. На этот раз Фортуна с
нами, и Марс – я это нутром чувствую. Мы будем там, в гуще боя, братья, чтобы убедиться, что этих мерзких германцев ждет участь, которую они
заслуживают.
Пизон и остальные дали ему восторженный ответ. — Roma Victrix!
Марс Ультор! Германик!
— После поражения Арминия те из нас, кто был в Восемнадцатом, вернут себе честь и, возможно, орла, которого у нас отняли. — Тулл
задумчиво смотрел на пламя.
Сердце Пизона подпрыгнуло. — Есть какие-нибудь новости об этом, господин?
Тулл еще больше нахмурился. — Нет.
Повисла неловкая тишина. Не зная, что сказать – кто знал, вернутся ли
когда-нибудь
домой
орлы,
принадлежавшие
Семнадцатому
и
Восемнадцатому легионам? – Пизон видел, как его беспокойство отразилось
на лицах товарищей. Бурдюки с вином снова задвигались вокруг костра, как
единственное доступное утешение. Когда один из них дошел до Тулла, он
выпил больше всех, передав бурдюк, не глядя на следующего человека, не
сводя глаз с горящих поленьев.
Пизон искоса наблюдал за ним, новая тревога терзала его изнутри. Как
и все, кто служил под командованием Тулла, он знал, что его центурион
получил тяжелую внутреннюю рану во время жестокой засады Арминия.
Никогда раньше Пизон не видел этого так ясно: Тулл был измученным
человеком. Он не успокоится – не сможет, поправил себя Пизон, – пока не
будет спасен орел его старого легиона. Хотя он разделял убеждение Тулла в
том, что Арминий и его союзники будут побеждены, Пизон был гораздо
менее уверен в охоте за утраченными штандартами. Культовые предметы, магнетические символы власти и силы даже для неримлян, они будут ценны, и будут храниться в безопасности племенами, которые владеют ими, тем