битвы. Он отсалютовал Туллу. — Приказ от Германика, господин.
— Говори. — «Интересно, как Германик отнесется к тому, что мне
придется покинуть поле боя», — подумал Тулл, чувствуя, как его хлещет
стыд.
— Свежие легионы наступают с третьей линии, господин. Пятому и
Двадцать Первому приказано отступить. По словам наместника, бои будут
продолжаться до заката, а лагеря нужно строить. Пятый и Двадцать Первый
должны начать.
186
Тулл запрокинул голову и рассмеялся. — Опцион! Пизону никуда не
нужно идти.
Фенестела интуитивно понял причину и усмехнулся. — Очень хорошо, командир.
Посланник смотрел в замешательстве. — Что мне сообщить, господин?
— Скажи наместнику, что Пятый примет честь помочь построить
лагеря.
Когда гонец вернулся туда, откуда пришел, Тулл взглянул на небо.
«Спасибо, Фортуна», — подумал он. «Мне это было нужно».
Глава XXVIII
Арминий находился глубоко среди буков и елей, примерно на середине
боевой линии его воинов, он не терял надежду. Быть уверенным было
невозможно. Все были в смятении, и так продолжалось со времени
разрушительных обстрелов римской артиллерии. Не так уж много людей
погибло от болтов и камней или адских свистящих снарядов из пращей, но
страх и беспорядок, которые они посеяли, были широко распространены.
Арминий решил, что трудно винить его воинов в их опасениях. На дух какого
человека не подействовали бы камни, сокрушающие черепа, летящие
издалека?
Они достаточно хорошо сплотились, как только артиллерия прекратила
обстрел, и предзнаменования для удержания вала выглядели хорошо. Тысячи
готовых к бою воинов стоят на земляном валу на человеческий рост выше
римлян. В болотистую местность отправлено еще сотни в качестве
подкреплений, в том числе около пятидесяти берсерков. На что Арминий не
рассчитывал, так это на новую силу легионеров. Воодушевленные тем, что их
враги спрятались под артиллерийским обстрелом, и воодушевленные
присутствием Германика, они атаковали с кровавой целью. Сторонний
наблюдатель и предположить не мог, что они потеряли сотни человек в своих
двух предыдущих неудачных атаках.
«Было бы разумнее остаться там, — размышлял Арминий, — и
позволить проклятой ноге кровоточить. Если бы я остался, мы могли бы
удержать их». Какое-то время его воины занимались именно этим, отбивая
атаки легионеров, отчаянно пытавшихся взобраться наверх. Начав думать, что все будет хорошо, Арминий совершил первую ошибку. Обеспокоенный
тем, что его люди в лесу не атакуют римлян с фланга, как им было сказано, и
не получив ответа, несмотря на то, что отправил двух гонцов, он взял на себя
смелость пойти и исправить ситуацию.
В ярости он ударил одной рукой о другую. Он должен был догадаться.
Без его магнетизма, без его лидерства легионеры неизбежно закрепились на
187
валу. С незапамятных времен солдаты сражались сильнее, если их командир
был рядом.
Его второй ошибкой было то, что он не оставил Мело полностью
контролировать силы в его отсутствие. Арминий, конечно, предложил это, но
протесты вождей были громкими. Больше всего они были недовольны тем, что Мело не возглавлял племя. Почему он должен указывать им, что делать?
Расстроенный, с сильной болью в ноге, Арминий спорил, уговаривал и
вышел из себя. В конце концов он добился бы своего, но угрюмость вождей
означала, что их воины не смогли бы хорошо сражаться. Разъяренный их
упрямством, Арминий оставил ситуацию как есть и поскакал в лес.
С тех пор он не возвращался, потому что его руки были заняты
организацией защиты линии деревьев. Излишне говорить, что большую часть
этого времени ушло на переговоры с упрямыми вождями, которые не хотели
слушать хороших советов. Ослабленный раной, страдавший от сильной
жары, потребовалась целая вечность, чтобы уладить дела к удовлетворению
Арминия. Тогда Донар как будто смеялся над ним, ибо обстановка в центре
ухудшилась. Несмотря на ослепительное солнце, на которое трудно было
смотреть из-за тенистых деревьев, и облака пыли, окутывающие поле боя, было ясно, что римляне пробились к земляным укреплениям. Хуже того, они
удерживали позицию, а это означало, что с равнины подтягивались свежие
легионеры. Арминий готов был заплакать. Как будто все проклятые римляне
произошли от одного и того же отца. Они были храбры, как львы.
Дисциплинированы и упрямы Ублюдки просто так не сдавались.
Голова шла кругом, Арминий колебался – он проклинал себя только за
то, что подумал о себе, страдающем от боли, нерешительном – и думал о том, чтобы вернуться к валу, когда пришло известие от Мело. Когорты
преторианцев Германика были на земляных укреплениях, но они были не
одни. Солдаты из других легионов тоже пробились наверх. — Мело
собирается атаковать своими последним резервами, — задыхаясь, сказал
посланник. — Он сделает все, что в его силах, — сказал он, — но ситуация
тяжелая.
Арминий легкомысленно отнесся к этой новости перед своими
воинами, но внутри его тревоги вспыхнули новой яркой жизнью. Он хорошо
знал Мело. На чьем-то другом языке сообщение могло означать, что исход
битвы висит на волоске, но у Мело это было похоже на последнее прощание.
Когти горя все еще рвали Арминия. Его друг был все равно что мертв.
Арминий не мог позволить горю поглотить его. Битва все еще
продолжалась, и пришло время посмотреть, что происходит. Он направил
лошадь вперед, к линии деревьев. Воины отошли с его пути. С мрачными
лицами они молча признали его. Кивок здесь. Подбородок опущен, голова
188
наклонена там. Не было радостных приветствий. Никаких угроз о том, что
они перережут римлян. Даже немногие оставшиеся берсерки молчали. В
глубокой задумчивости и беспокойстве Арминий ничего не ответил.
— Ты обещал нам победу, — прокричал чей-то голос. — Отсюда не
очень похоже, что это произойдет.
— Не с того места, где я стою, — сказал воин с кислым лицом рядом с
Арминием. — У Германика там восемь легионов, а чтобы захватить вал, понадобилось всего три или четыре. Сколько нас, тысяч десять в лесу? Мы
можем победить один или два легиона, но восемь?
Арминий потерял всякий контроль. — Если бы ваши гребаные вожди
подчинились моим приказам здесь и на валу, — кричал он, — я был бы там, где был нужен, – вон там. Вы бы ударили римлянам во фланг, пока мы
отбрасывали их с нашей позиции. Если бы вы это сделали, глупые ублюдки, может быть, вы бы не смотрели смерти в лицо!
У воина с кислым лицом отвисла челюсть.
Арминий бросил на него презрительный взгляд, и его взор скользнул
по другим потрясенным лицам. — Я говорю правду. — Он цокнул языком и
снова направил свою лошадь к линии деревьев. Волосы на шее зашевелились
– он чувствовал на себе взгляды сотен пар глаз, чувствовал негодование
воинов. Он проехал примерно четверть расстояния, прежде чем раздался
первый крик.
— Ты ничем не лучше нас, Арминий из херусков!
Непоколебимый Арминий сделал вид, что ничего не слышал, но за ним
последовали другие.
— Ты думаешь, что ты король племен, собака? Высокомерный
ублюдок! Туснельда, должно быть, была рада видеть тебя сзади!
Зрение Арминия затуманилось, и он резко развернул своего скакуна. —
— Кто это сказал? КТО ЭТО СКАЗАЛ!? — завопил он, рванувшись вперед, используя массу своего коня, чтобы проложить дорогу.
Гнев воинов уже поутих. Немногие встречались взглядом с Арминием, а те, кто смотрел, казались смущенными, даже пристыженными. Некоторые
бормотали что-то вроде — Туснельда была хорошей женщиной. — Это было
ужасно – потерять ее вот так. Арминий не обратил на них внимания. С
побелевшими от ярости ноздрями, с колотящимся сердцем, он крутил
головой из стороны в сторону, спрашивая — Кто это сказал? Кто оскорбил
меня? Покажись, ублюдок!
При этих словах на пути Арминия появился широкоплечий воин.
Бруктер, судя по выкройке штанов, его голая грудь блестела от пота. В его
левом кулаке болтался потрепанный шестиугольный щит. Красные пятна
189
покрывали наконечник его копья. С суровым выражением лица он посмотрел
на Арминия. — Я сказал это.
— Это был ты?
— Да. — Воин с обнаженной грудью расставил ноги чуть шире. — Я.
— Ты безродный ублюдок. Ты грязное, гребаное животное.
Воин открыл рот, чтобы гневно возразить. Он так и не увидел, как меч
Арминия рассек воздух. Не почувствовал удара, пока лезвие не оторвало ему
макушку, а к тому времени было уже слишком поздно. Брызнули мозговое
вещество и кровь. Он упал, губы все еще пытались говорить. Отрезанная
часть его черепа вместе с волосами приземлилась в десяти шагах от него.
Труп повалился набок, рассеяв ближайших мужчин.
— Кто-нибудь еще хочет оскорбить мою жену? — Арминий натянул
поводья, и лошадь сделала полный круг.
Никто не ответил.
— Хорошо — Наклонившись, он плюнул на труп бруктера. — Если бы
у меня было время, я бы отрезал и его член, но предстоит битва. Если, конечно, у кого-то из вас еще хватит на это смелости. — Он огляделся