вокруг; никто не встречался с ним взглядом.
— Вы будете драться или побежите, как побитые псы? — крикнул он.
— Если собираетесь бежать, лучше сделать это сейчас.
В наступившей тишине к Арминию вернулось подобие спокойствия, и
до него дошел масштаб того, что он сделал. Он зашел слишком далеко.
«Слишком далеко», — подумал он. «Я могу их потерять». Он смягчил свое
суровое выражение лица, попытался выглядеть ободряюще.
Прошло еще десять ударов сердца.
— Я не буду бежать. — Голос Герваса был громким. — Римляне убили
слишком много моих людей. Я никогда больше не смогу высоко держать
голову, если сбегу.
— Мы останусь, — сказали двое его спутников.
— И я, — закричал невидимый мужчина слева от Арминия.
Подобно резкому изменению направления ветра, внимание воинов
переключилось с Арминия на насущные дела. Не было громкого пения, как
ему хотелось бы, но многие люди стучали копьями по своим щитам.
Облегчение Арминия было кратким.
Его воины будут сражаться, но смогут ли они победить?
190
Глава XXIX
Рядом с оборонительным рвом еще строящегося лагеря, сидел с
мрачным лицом Тулл. Солнечные лучи продолжали палить, их жар был
беспощаден. Мухи жужжали вокруг его окровавленного сапога, возвращаясь
независимо от того, сколько раз он от них отмахивался. Прошел, возможно, час с тех пор, как пришел приказ от Германика. Ходили слухи с поля боя, что
воины Арминия были отброшены. Это была приятная новость, но она еще
больше разочаровала Тулла, потому что его там не было.
Раненые окружали его. Стоны и бормотание проклятий смешивались с
голосами санитаров. Десятки специально обученных солдат лечили раненых, уложенных рядами на твердую землю, которых размещали там санитары, которые, закончив работу, мчались обратно на поле боя за оставшимися.
Половина боеспособных легионеров рыла ров, а остальные стояли на страже, образуя заслон между лагерем и полем боя. Другие группы переправляли
бурдюки с водой из реки Висургис.
Тулл не хотел, чтобы его видели на сидящим заднице, но нашелся
хирург, который осматривал его ногу, а больничная палатка еще не была
установлена. Значит приходилось обходится как есть. Грек, как и его
сородичи, смуглый хирург был худым, почти лысым и выглядел
изможденным. Кончик его языка высунулся из-под губ, когда он
расшнуровывал сапог Тулла. — Скажите мне, если боль будет слишком
сильной, господин, — сказал он.
— Это чертовски больно, что бы ты ни делал, — с гримасой ответил
Тулл.
— У меня есть маковый сок…
— Обойдусь
Хирург пожал плечами. — Мне придется отрезать часть сапога, господин, — сказал он вскоре после этого.
— Делай, что должен. Он все равно испорчен. Новая пара сапог не
имела значения – Тулл беспокоило то, что мог обнаружить хирург. Если
Фортуна не будет в дурном настроении, он не умрет от травмы, но более чем
вероятно, что его карьере придет конец. Легионер, не способный
маршировать, даже примипил, никому не нужен.
Несмотря на свои опасения, Тулл не стал утруждать себя поисками
хирурга, пока они не добрались до уже выбранного места для лагеря.
Протесты Фенестелы остались без внимания. — Есть люди, которые
нуждаются в помощи больше, чем я, — прорычал Тулл, положив конец
разговору. Не так давно повозки, которые привезли солдатские палатки, были
организованы для вывоза раненых с поля боя, и уже непрерывным потоком
191
прибывали и убывали. По словам недавно прибывших погонщиков мулов, бои продолжали быть жестокими, но германцы отступали. Победа казалась
неизбежной, решил Тулл, хотя и не сказал этого вслух.
— Аид! — Волны сладкой агонии наполнили его левую ногу.
— Мои извинения, господин. Между ногой и сапогом был тромб. Мне
пришлось их разъединить. — Хирург вымыл руки в стоявшей рядом с ним
бронзовой чаше, а затем вытер полотенцем, переданным ему санитаром.
— Она снова начала кровоточить, — сказал Тулл.
— Ничего не поделаешь, господин. Это очистит рану.
Тулл посмотрел вниз, но с хирургом, склонившимся над его голенью, почти ничего не было видно, поэтому он откинулся на руки и окинул
окрестности раздраженным взглядом. — Ты там! — крикнул он.
Несколько солдат в близлежащем рву, видимые только выше пояса, огляделись.
— Ты! — закричал Тулл, указывая на лопоухого человека, который как
он знал был из Третьей центурии его когорты. — Я вижу тебя, лентяй!
Приложи больше усилий к размахиванию этой киркой или я разобью эту
штуку о твою голову. Остальные, возвращайтесь к работе!
Каждый солдат внезапно заинтересовался дном рва, и ритмичный стук, когда их кирки погружались в почву, набирал скорость.
Хирург вздохнул, снова привлекая внимание Тулла к его ноге. — Ну?
Насколько все плохо? — спросил Тулл.
— Я видел и хуже, господин. — Хирург прощупал пальцами, заставив
Тулла зашипеть от дискомфорта.
— Да? И я тоже! Какие повреждения? — Тулл хотел спросить, всегда
ли он будет хромым, но редкий страх заставил его замолчать.
— Четвертый и пятый пальцы целы, господин. Ваш большой палец и
третий разорваны лезвием, которое проткнуло ваш сапог. Пара стежков
исправит положение. — Хирург что-то протянул Туллу. — Второй палец
частично ампутирован.
Тулл с отвращением понял, что окровавленный кусок плоти, предложенный хирургом, был кончиком его пальца ноги. — Чтобы тебе
вечно гнить в Аиде, Мело, — пробормотал он.
Хирург непонимающе посмотрел на него.
— Мело был тем воином, который сделал это со мной.
Брови хирурга изогнулись. — Вы знали его, господин?
— Он был заместителем Арминия. Я встретил его до того, как он стал
предателем.
— Я так понимаю, он мертв, господин?
192
— Да. Получив эту рану, я взял над ним верх. — Тулл наклонился
вперед, чтобы осмотреть повреждения. Его ноздри наполнились спелым
сырным запахом немытых ног, смешанным с медным привкусом крови.
Зрелище было не из приятных. Черно-красные сгустки и тянущиеся пятна
покрывали его ступню от середины свода стопы до пальцев ног. Кроме того, что второй палец был вдвое меньше его первоначальной длины, было трудно
что-то разобрать. Несчастье Тулла не уменьшилось. — Выглядит
отвратительно.
— Кровотечение, кажется, замедлилось, господин, и это хорошо. Вы не
послушаетесь моего совета не нагружать ногу, я знаю, — тут лицо хирурга
стало смиренным, — поэтому, как только я закончу, я наложу давящую
повязку, которая должна помочь. Ее нужно будет менять ежедневно в
течение нескольких дней, чтобы убедиться в отсутствии признаков
заражения.
Мурашки страха пробежали по позвоночнику Тулла. «Фортуна, не дай
распространиться инфекции», — попросил он. «Что угодно, только не
гангрена». — Какими будут последствия? Понимаешь, я старомодный
центурион. Часто я марширую со своими людьми.
— Вы будете немного хромать до конца жизни, господин. Вам также
может понадобиться кожаная повязка на культю пальца ноги, но я не вижу
причин, по которым вы не сможете ходить после того, как она заживет.
Тулл готов был расцеловать хирурга. — Спасибо, — пробормотал он.
— Спасибо.
— Я просто делаю свою работу, господин.
— Да, хорошо. — Тулл кашлянул. — Моя манера поведения раньше…
извини, а? Я волновался. Армия для меня все. Если бы мне пришлось уйти
из-за гребаного пальца… — Смущенный своей вспышкой, удивленный
самим собой, Тулла затих.
— Я понимаю.
Тулл с трудом встретил взгляд хирурга, но увидел в нем только
сострадание. Он кивнул.
Быстро и уверенно хирург промыл пораженный участок уксусом, зашил порезанные пальцы Тулла и перевязал ногу. — Вот. Я закончил. Если
вы извините меня, господин? Я нужен в другом месте.
— Конечно.
В сопровождении своего помощника хирург направился к раненым.
— Хирург! — окликнул его Тулл.
Он повернулся. — Да, господин?
— Как тебя зовут?
— Аримнестос.
193
— Спасибо, Аримнестос.
С довольным видом, хирург поднял руку и пошел дальше.
Оставшись один, со своими людьми, трудящимися под бдительным
присмотром Фенестелы, Тулл вскоре растерялся. Не желая просто так сидеть, он подобрал обрезки своего левого сапога. Надеть его не было никакой
возможности – Аримнестос почти полностью отрезал верх от подошвы, –
поэтому он приказал Пизону снять пару калиг с одного из убитых солдат.
Левая не подошла идеально, но со своей задачей справилась. Его
поврежденная нога не была закрыта, и, что более важно, он мог ходить. В тот
момент, когда он перенес вес на ногу, пульсация боли поднялась от его
пальца на ноге. Осторожно, он двигался аккуратно и легко, десять шагов
туда, десять туда, пока не обрадовался, что кровотечение не началось снова.
Ему казалось, что кузнец ударил его по ноге своим самым большим молотом, но ему было все равно. Он снова стал подвижным.
Глава XXX
Небо над головой темнело. Свет заходящего солнца окрашивал полосы
высоких облаков в розовый, красный и все оттенки между ними. Сотни