ласточек окунались и ныряли, питаясь насекомыми, их пронзительные звуки
напоминали, что наступил разгар лета. Пизон мог бы вечно смотреть на птиц, но сон грозил лишить его этого удовольствия. Он растянулся у своей
палатки, смертельно уставший. Измученный. Сражение в жестокой жаре
истощало его, но последующая помощь в строительстве одного из армейских
лагерей забрала его последние силы. Даже горе, которое он испытывал по
Кальву, было притупленным.
К вечеру отступили последние германцы. Многие римские войска уже
вернулись, но колонны продолжали отходить с поля боя. Солдаты выглядели
истощенными. Сообщалось, что люди падали не только от истощения и
солнечной лихорадки, но и от жажды.
Все еще ощущая сухость во рту, Пизон приподнялся на локте и сделал
глоток из своего кожаного меха. Еще один поход к Висургис должен был
состояться на рассвете – он получит разрешение от Тулла взять с собой
дюжину человек. Пизон намеревался незаметно окунуться в реку, когда
представится случай – смыть сегодняшнюю кровь, пыль и грязь было бы
прекрасно.
От восхитительного аромата выпекаемого хлеба у него заурчало в
животе. Он сел.
Настала очередь Метилия готовить, но из-за ушибленной ключицы он
временно стал одноруким. Хирург отправил его обратно к товарищам — Я в
лучшей форме, чем большинство бедных ублюдков в госпитале, — заявил он, 194
Метилий максимально использовал свое положение инвалида. — Давай, Дульций, — сказал он. — Эти хлеба начинают подгорать.
— Да, Метилий прав, — сказал Пизон, радуясь, возможности посеять
смуту.
Дульций, еще более покрасневший, чем когда-либо, благодаря солнцу и
огню, за которым он ухаживал, нахмурился. — Вот! — воскликнул он, протягивая Метилию длинные железные щипцы. — С твоей левой рукой все
в порядке, не так ли?
— Они горят! — воскликнул Метилий, скорее указывая, чем беря
щипцы.
С проклятием, от которого волосы побелели, Дульций поднял одну из
пресных лепешек, украшавших большие плоские камни, окружавшие огонь.
Основной продукт кампании, они готовились путем непрерывного вращения
в направлении нагрева, что требовало большой бдительности и немалого
терпения. — Лови! — Дульций швырнул хлеб, заставив Метилия пригнуться
или получить удар по голове. Он приземлился на землю позади него.
— Он весь в пыли. И сгорел, — пожаловался Метилий, но все были
слишком заняты смехом, чтобы слышать.
— Как будто вы никогда не делали того же, -- сказал Пизон, когда
веселье улеглось.
С лепешкой на коленях, стряхивая с нее грязь, Метилий сердито
посмотрел на него.
— Пизон. — Дульций подбросил в воздух еще один кусок хлеба.
Пизон схватил его обеими руками. Горячий, местами подгоревший, местами не пропекшийся, он был вкуснее, чем многие нормальные блюда, которые он ел. — У кого-нибудь есть вино?
— У меня есть, — кисло ответил Метилий.
— Так достань его, — потребовал Пизон.
— Да, а то у меня во рту пересохло. — добавил Дульций.
Метилий не очень любезно отдал свой бурдюк. Он ходил за ним, пока
он тот шел вокруг костра. Когда Дульций протянул руку, Метилий выхватил
бурдюк. — Ты ничего не получишь, придурок, пока я не съем еще одну
лепешку. Вон та – самая лучший.
Угрюмый Дульций протянул прекрасный, хорошо пропекшийся хлеб.
Метилий, который догадался поставить свое вино позади себя, взял лепешку
с ухмылкой. — Вот так, — сказал он, подталкивая бурдюк своей сандалией.
— Один глоток, имей в виду.
Хитрый Дульций незаметно достал свою собственную глиняную чашу
и, пока Метилий ковырялся с лепешкой налил себе изрядную порцию. —
195
Спасибо, брат, — сказал он, возвращая изрядно опустевший бурдюк к ногам
Метилия.
Метилий сразу понял, что произошло. — Ты мерзавец! — С лепешкой
в здоровой руке, он мог только броситься к чаше Дульция. Дульций, смеясь, отскочил в сторону, но нечаянно сунул сандалию в огонь. Полетели искры, треснуло дерево, и он с потрясенным ревом отпрыгнул от опасности.
Пизон, Метилий и остальные рухнули от смеха. Дульций топтался на
месте и яростно глотал вино, большего всего была задета его гордость.
— Я бы хорошо заплатил, чтобы увидеть это на сцене, — сказал Пизон, вытирая слезы с глаз. — Вам двоим следует объединиться, когда вы покинете
армию. Я уже вижу объявления: «Метилий и Дульций — клоуны, акробаты и
обычные дураки. Три представления в день».
И Метилий, и Дульций сказали ему, что он может сделать с его
предложением, и ухмыляющийся Пизон пожал плечами. — Ни в чем другом
ты не будешь хорош, я бы серьезно об этом подумал.
— Кто в чем не будет хорош? — прогремел Тулл, ковыляя к их огню.
Пизон объяснил, внутренне радуясь, увидев здорового и относительно
невредимого Тулла. «Не было человека в центурии или его когорте, который
не беспокоился бы о его травме», — подумал Пизон. — Приятно видеть вас
на ногах, господин, — сказал он.
— Чтобы свалить меня требуется нечто большее. — Взгляд Тулла
блуждал по ним. — Каждый раз одно и то же. Как долго я должен стоять
здесь, прежде чем вы предложите мне выпить? Не думай, что я не заметил
твой бурдюк, Метилий.
Поспешно была извлечена, наполнена и передана чаша. Тулл кивнул в
знак благодарности и подождал, пока все мужчины не встанут чашами в
руках. Он поднял руку. — Тост. Посвящается Кальву. И остальным нашим
погибшим товарищам. Слишком многие сегодня ушли из жизни. Они не
будут забыты.
— За Кальва, — сказал Пизон. Хотя он старался не слишком дружить с
долговязым фермером, его смерть тем не менее причиняла ему боль. — За
погибших товарищей.
Все осушили свои чаши. С мрачными лицами они переглянулись.
«Слова не нужны», — подумал Пизон. Он и его товарищи были живы. Это
было важнее, чем сегодняшняя победа.
— Скоро зазвучат трубы, — Тулл издал злобный смешок, когда они
напряглись. — Беспокоиться не о чем. Германик хочет обратится к войскам –
в первую очередь к этому лагерю. Мы должны собраться в промежутке. —
Это большое пространство между внутренней части лагерных стен и
196
первыми рядами палаток служило защитой от вражеских снарядов; это также
было место для собраний
С облегчением Пизон спросил — О чем он будет говорить, господин?
— Ты знаешь столько же, сколько и я. — Тулл подмигнул. — Не бойся, это не будет связано с Макулой.
— Да, господин. — Пизон покраснел, задаваясь вопросом, знал ли
Тулл, что накануне он навещал собаку. Погонщик мулов, выбранный Туллом, хорошо присматривал за Макулой, но должно было пройти какое-то время, прежде чем стало бы достаточно безопасно, чтобы вернуть животное в
центурию. Туберон был не из тех, кто быстро забывает оскорбления.
Вспотевшие, несмотря на то что они сбросили доспехи, они
пристегнули мечи и построились вместе с остальными. В ближайших рядах
палаток готовилась вся когорта. Ведомые Туллом и Фенестелой, они
двинулись вперед быстрым шагом. Больше заинтересованные в
приготовлении пищи или просто в отдыхе, солдаты из других подразделений
мало обращали на них внимания. На улицах было тихо; большую часть
движения составляли посыльные или те несчастные, у которых были
служебные обязанности.
Догадка Пизона о том, что Тулл ведет их в интерваллум пораньше, чтобы занять хорошее место, подтвердилась. Он повел их к участку
крепостного вала рядом с главными воротами. Факелы горели на вершинах
укреплений; большой костер у стены осветил пространство оранжевым
светом. Центурия преторианцев уже был на месте. Возможно, их ждало еще
двести солдат. «Другие люди с быстро соображающими офицерами», —
подумал Пизон. Тулл остановился возле костра, прямо под проходом, который шел вдоль верхней части оборонительных сооружений. Он кивнул
ближайшему офицеру-преторианцу, опциону в потрепанном шлеме без
гребня.
Опцион отсалютовал. — Примипил.
— Сегодня был тяжелый бой, — сказал Тулл. — Я слышал, ваши
ребята хорошо поработали.
— Мы все сделали правильно, господин, — ответил опцион.
Прошло десять ударов сердца, и стало ясно, что опцион не собирался
упоминать солдат Тулла, которые первыми взошли на вражеский вал.
Лицо Тулла помрачнело от этого преднамеренного пренебрежения. В
конце концов, он бросил быстрый взгляд через плечо. — Вы хорошие
мальчики. Лучше, чем любые другие войска, — сказал он.
Гребаные преторианцы, — беззвучно крикнул Пизон Метилию, который, в свою очередь, незаметно сделал непристойный жест в сторону
опциона.
197
Вскоре после этого трубы созвали два легиона в лагере в интерваллум.
Время шло. По безоблачному небу распространялась тьма; появлялись
звезды. Только западный горизонт оставался светлым. Несмотря на их
центральное положение, Пизону и его товарищам не потребовалось много
времени, чтобы заскучать. Возмущенный неуважением преторианца, уверенный в себе после своей шутки над Тубероном, Пизон придумал
дерзкий план. — Господин?
Тулл поднял бровь. — Да?