избитые в боях, его невредимые воины-херуски насчитывали немногим более
четырех тысяч человек. Еще полторы тысячи останутся в живых, но еще
больше никогда не вернутся домой. Другим племенам пришлось еще хуже –
больше половины ангривариев было уничтожено. Марсы Малловенда
потерял такое же количество воинов.
Трудно было понять, что сейчас вожди думают об Арминии. С
легионами Германика, преследующими племена, не могло быть и речи о том, чтобы зализывать их раны в одном лагере. «Побитая собака ищет свою
конуру», — подумал Арминий, но далеко не было уверенности в том, что
земли каждого племени могут обеспечить хоть какую-то защиту от огромной
вражеской армии. Информаторы среди римских вспомогательных войск –
некоторые из них все еще были, за что он был благодарен богам – сообщили, что большая часть войска Германика уже ушла, чтобы разобраться с хаттами.
Малловенд, один из немногих вождей, разыскавших Арминия перед
отъездом, тоже беспокоился об этом. — Это хорошо для тебя, Арминий. Ваш
народ живет далеко от Ренуса, а римляне никогда не задерживаются на таком
расстоянии от своих крепостей. Для марсов все по-другому. Как и для
узипетов, — добавил он, взглянув на Герваса, который недовольно кивнул в
знак согласия.
В сердце Арминия тлела искра надежды. Гервас поддержит его, когда
дело дойдет до повторного объединения племен. Он сказал об этом перед
отъездом. Узипеты были немногочисленны, это правда, и их сила
уменьшилась из-за борьбы с Римом, но главное – иметь союзников для
начала. «Если бы все было так просто», — подумал Арминий, потирая
усталые глаза. К концу лета некоторые из его недавних сторонников склонят
свои головы перед римским правлением. Такие договоренности, конечно, не
были высечены на камне: его собственные херуски были союзниками
империи до засады на легионы Вара семь лет назад. Тем не менее, было
вероятно, что племена, потерпевшие недавно сокрушительное поражение в
битве, не захотят присоединяться к новой кампании.
Арминий впитал всю горечь этого, и его свежеприобретенная
решимость пошатнулась. Неудивительно, что два лета нерешительных
столкновений и тяжелых потерь подорвали волю племен к борьбе. Он
беспокоился, что его личная харизма, столь полезная в прошлом, не сможет
213
снова завоевать вождей. «Мне нужна помощь», — подумал Арминий. Гервас
был согласен, но его молодость сыграет против него, когда он предстанет
перед мужчинами вдвое старше себя. Малловенд подойдет, если только он
снова примет лидерство Арминия.
Воспоминания о той ночи, когда он заключил свой союз, когда вожди
ловили каждое его слово и его имя звучало на стропилах, вертелись в голове
Арминия. Орел, сверкающий и властный, несмотря на свое пленение, привлекал внимание людей, мощное напоминание о судьбе легионов Вара.
Арминий рассмеялся над простотой этого. С орлом в его владении люди
обязательно прислушаются. Армия Германика вернула тот, который он
подарил бруктерам, но у марсов и хавков еще не было своего. Арминий
опасался входить в земли хавков: слишком многие из племени сражались за
Рим; они также отвергли его попытки склонить их на свою сторону. Однако
марсы ненавидели империю, а Малловенд по-прежнему хорошо относился к
нему.
«Все будет улажено», — с удовлетворением подумал Арминий. Он
убедит Малловенда отдать орла племени. Если вождь марсов не
прислушается к голосу разума, можно будет использовать другие методы.
Глава XXXIV
Легионы были теперь слишком далеко от побережья и судоходных рек, чтобы получать зерно, доставленное из фортов Ренуса, поэтому Пизон
находился в патруле, собирая припасы. С момента возвращения Германика и
его войск армия выросла до прежних размеров, что требовало огромного
количества еды ежедневно. Сильные отряды войск рассредоточились по
сельской местности по обе стороны от марширующей колонны, их задача
заключалась в обнаружении запасов зерна, домашнего скота и всего, что
стоило бы присвоить. Задача по большей части легла на плечи
вспомогательных когорт, но требуемый объем припасов также привел к тому, что пришлось задействовать обычных легионеров. Как примипил, Тулл был
бы освобожден от такой обязанности, как и его люди, но, по его мнению, пришло время сдуть паутину и подышать свежим воздухом. — Если бы я
знал, сколько гребаной бумажной волокиты будет, когда я принимал эту
должность, братья, я бы никогда не согласился, — признался он под громкий
смех.
Это было несколькими часами ранее. Примерно в восьми милях от
армейской колонны две центурии под началом Тулла прочесывали местность
с дюжиной запряженных мулами повозок. Приближался полдень, и все еще
поднимающаяся температура граничила с дискомфортом. В воздухе мерцала
знойная дымка, а пропекшаяся земля излучала собственное неприятное
214
тепло. Кожу Пизона пощипывало, особенно в местах, где соприкасались его
туника, шейный платок и пластинчатые доспехи. Он провел пальцем по
области, потянув за ткань здесь и там, где его плоть была защемлена. Он
привык к шерстяным вещам, но из-за условий их было трудно носить.
«Лучше, чтобы было пасмурно, холодно или даже шел дождь», — подумал
он, кисло взглянув на горящий шар солнца. Его мнение не ускользнуло от его
юмора. Если бы погода была плохой, вместо этого он бы жаловался на это.
Люди ворчали, чтобы скоротать время, чтобы сдержать чувство страха.
Доказательством этого было то, что Метилий бубнил о скудной добыче, которую они получили.
— Сколько ферм мы встретили – десять? — Метилий огляделся в
поисках ответа.
— Девять, — сказал Пизон.
— Десять, — возразил Дульций, ухмыляясь.
Метилий нахмурился. — Кого, черт возьми, это волнует? Повозки даже
на четверть не заполнены.
— Для дикарей мы как стая саранчи, — сказал Пизон. — Они не хотят
голодать этой зимой, поэтому все прячут.
— Тебе их не жалко? — усмехнулся человек в ряду позади.
— Кто был в Тевтобургском лесу, личинка – ты или я?
— Я не хотел никого оскорбить, — сказал солдат, немного робея перед
взглядом Пизона.
— Следи за тем, что говоришь. — Комментарий задел за живое. Если
бы на фермах и в длинных домах были воины, Пизон без сожаления убил бы
их, но единственные люди, которых они встретили сегодня, были старыми, хромыми или больными, и те немногие, кто не захотел покидать свои дома.
Не все были мертвы, но некоторых убили. Насадили на мечи и дротики.
Забили насмерть. Он даже видел, как седобородого старика отправили на тот
свет с помощью бревна. А что касается женщин, то отсутствие зубов и
сморщенные задницы не помешали им быть изнасилованными. Тулл и
Фенестела не мирились с таким поведением, но они не могли быть везде
одновременно.
— Голодать зимой или умереть сегодня на наших клинках – какая
разница? — спросил Метилий.
У Пизона не было ответа. Может быть, поэтому Тулл никого не
наказал. Возможно, быстрая смерть от клинка была лучше, чем медленная
голодная смерть в течение долгих темных месяцев. Это было то, с чем
пришлось столкнуться многим представителям племени, поскольку Германик
приказал сжигать еще неубранные пшеницу и ячмень, когда это возможно.
215
— Если мы не сможем взять их, то и дикарям ничего не достанется, — сказал
Тулл в начале патруля.
Будь они все прокляты, решил Пизон. Почему германцы не могли
просто преклонить колени, принять римское правление и прекратить войну?
Этот патруль, вся эта кампания не понадобилась бы. Неужели так сложно
платить налоги и называть императора богом? Миллионы людей по всей
империи делали это и жили в мире. Он думал, что в конце концов племена
будут учиться на горьком опыте. Все учились.
— Думаешь, марсы снова сразятся с нами? — спросил Метилий. После
серии нападений на римские патрули Германик вел более половины своей
армии на территорию племени. Пятый вместе с несколькими другими
легионами входил в состав этих сил.
— Они были бы дураками, если бы сделали это. Мы превзойдем их
численностью шесть – семь к одному? Грязь сдастся, как только мы туда
доберемся. — Это было искренним желанием Пизона и, как он подозревал, его товарищей по палатке. Летняя кампания была не такой длинной, но
жестокой. Они будут сражаться, если потребуется, но гораздо лучше, если
они вернуться в свои форты, не потеряв больше товарищей.
— Если они этого не сделают, ублюдки получат то, что им
причитается. — Ухмылка Метилия была неприятной.
— Пизон!
Крик Тулла вернул Пизона в настоящее. — Господин?
— Ферма, вон там. Тулл указывал влево от них. В четверти мили вдали, окруженный небольшими полями, виднелся одинокий длинный дом с
несколькими хозяйственными постройками. — Возьми двадцать человек и
повозку. Посмотрите, что можно найти. Потом следуйте за нами по следам.
Грудь Пизона надулась от гордости – публичное признание со стороны