Тулл не знал, приносило ли несчастье ношение красивой одежды или
нет, но традиции, связанные с похоронами, имели глубокие корни. Он и
остальные были одеты только в свои туники, металлические пояса и
сандалии с шипами. Плащи защищали их от дождя и холодного ветра; кинжалы были их единственным оружием. В задумчивости, вспоминая
Пизона, они шли медленным и размеренным шагом, не отставая от идущих
впереди.
Не имело значения, что наблюдавшие за происходящим солдаты не
знали Пизона. Узнав, что это за процессия, они оторвались от своих задач и
встали с опущенными головами. — Быстрее переходи на другую сторону, брат, — кричали многие. — Отдыхай, брат. — Офицеры тоже выказывали
свое уважение, хотя Тулл подозревал, что это из-за его присутствия. Он
подумал, что Пизон был бы рад такому признанию.
— Один из твоих людей, примипил? — раздался голос Туберона.
Тулл с непроницаемым лицом посмотрел и обнаружил, что легат
наблюдает за ним верхом на лошади. За ним плелась стайка штабных
офицеров и слуг. — Да, господин.
— Он пал во время летней кампании?
— Да, господин. Пизон был со мной много лет. Он служил еще в
Восемнадцатом.
Брови Туберона выгнулись дугой. — Хороший солдат?
— Был им, господин. Как раз собирался сделать его тессерарием.
«Однажды он разбросал собачье дерьмо повсюду в твоих покоях, — подумал
Тулл, — и, держу пари, сейчас он смеется над тобой».
— По нему будут скучать, я не сомневаюсь. — Кивнув, Туберон
проехал мимо.
Тулл отсалютовал. «Ты не будешь», — думал он, снова наслаждаясь
новостью о том, что Туберон должен вернуться в Рим, куда его манила
политическая жизнь. Там он мог сколько угодно наносить удары в спину, и
ни один солдат не пострадал бы.
Скорбящие подошли к главным воротам, где дежурили часовые из
Пятого. Увидев приближение процессии, центурион приказал своим воинам
встать вдоль вала, как на параде. Вытянувшись по стойке смирно, они
решительно отсалютовали гробу.
С благодарным взглядом Тулл прошел в ворота, но тут же вернулось
уныние. «Боги, Пизон, если бы ты только убил мальчика, ты бы все еще был
здесь», — подумал он. Крики ребенка, которого он приказал распять после
смерти Пизона, звенели в его ушах, и Тулл скривился. Его сон с того
251
травмирующего дня был плохим, его часто нарушали кошмары о двух
жалких фигурах на крестах и горящем длинном доме позади. Было ли это
правильным поступком, он уже не был уверен, но то, что было сделано, нельзя было отменить. Мертвых уже нельзя было вернуть, и жизнь
продолжалась.
Ему также было за что быть благодарным. Фенестела был жив, как и
остальные его люди. Сирона и Артио были живы и здоровы. Орел был в
безопасности в святилище форта. Ходили слухи, что Германик обратится к
императору с ходатайством об отмене запрета выжившим из легионов Вара
входить в Италию. Арминий выжил, но его союз был разрушен, и слухи из-за
реки говорили о нарастающей волне негодования по отношению к нему.
Кампания следующего года в Германию сломит последнее сопротивление
племен. После этого, решил Тулл, он подумает об отставке – может быть, даже о женитьбе.
Под огромной каменной аркой они вышли на ветреный осенний воздух.
Справа, за нисходящим склоном пологого холма бежала широкая извилистая
серебристая полоса Ренуса. На воде были видны патрульные суда, которым
было поручено следить за тем, чтобы ночная атака, совершенная ранее в этом
же году, не повторилась. Десятки кораблей были пришвартованы у
деревянных причалов, их экипажи ремонтировали повреждения, нанесенные
штормом по пути домой. На дальнем берегу, непреступном и поросшем
деревьями, не было ни души. За фортом наверняка кто-то наблюдал, но
Тулла это не волновало. Они могли строить планы и потворствовать своему
сердцу, но любая попытка пересечь реку обойдется им дорогой ценой.
— Господин.
Голос Метилия вернул Тулла в настоящее. Он был поражен, увидев
Сирону, Артио и Скилакса, присоединившихся к их отряду. Они ждали
недалеко от главных ворот. Сирона была одета в красивое темно-красное
платье из тонкой ткани; На Артио была ее лучшая одежда. Шерсть Скилакса
была вычищена до блеска. Застигнутый врасплох, Тулл удивился: — Сирона?
Она засуетилась рядом с ним. — Пизон был хорошим человеком. Он не
так часто напивался до беспамятства, как некоторые из твоих солдат. Он мне
нравился. Артио тоже, а Пизон любил Скилакса. Мы здесь, чтобы отдать ему
дань уважения.
Первой мыслью Тулла было попросить их уйти, но сжатые челюсти
Сироны и покрасневшие глаза Артио остановили его. Они имеют право быть
здесь, решил он. Женщины плохо знали Пизона, но молодой солдат был для
него как семья, как Сирона и Артио. Кроме того, две женщины оплакивали
его потерю. — Спасибо, — прошептал он.
В ответ Сирона взяла его под руку. Артио взяла другую руку Сироны.
252
Фенестела посмотрел на Тулла с неподдельным удовольствием.
Метилий и остальные тоже казались довольными, что усилило застенчивость
Тулла. Однако он не собирался позорить Сирону, стряхнув ее руку, поэтому
поднял подбородок и пошел дальше. Несмотря на смущение, вскоре он
почувствовал себя хорошо. Крошечная улыбка озарила лицо Тулла. За всю
свою карьеру он никогда не видел себя таким.
В нескольких сотнях шагов от оборонительного рва форта стали
появляться первые надгробия. Тела нельзя было хоронить в стенах
поселения, но дорога к викусу была усеяна могилами солдат, служивших в
местных легионах. Однажды сам Тулл будет лежать там. Однако не сегодня
и, как он надеялся, не в ближайшие годы.
Взгляд его блуждал по каменным плитам с нарисованными на них
изображениями легионеров, кавалеристов и офицеров. По правде говоря, некоторых из мертвых он знал больше, из-за чего чувствовал себя
некомфортно. Это была цена за службу в Ветере на протяжение более двух
десятилетий. «По крайней мере, у этих людей есть могилы, — подумал Тулл,
— не то, что у его людей в лесу». Он отогнал мрачные воспоминания.
Сегодня речь шла о том, чтобы почтить память Пизона, вспомнить его таким, каким он был. Они также будут чествовать живых, тех, кто был здесь, кто
выжил в котле крови, грязи и смерти.
Словно прочитав его мысли, Сирона сжала его руку. Тулл бросил на
нее благодарный взгляд.
В полумиле от форта процессия остановилась. Трубачи затрубили
последнюю серию нот. Носильщики сложили свою ношу. В тишине
скорбящие образовали неполный круг вокруг новой надгробной плиты, ее
свежие цвета были яркими и привлекательными. Германик за это не платил –
об этом позаботились товарищи Пизона.
Вместе с Метилием и Дульцием Тулл выбрал место для возведения
надгробия, место с прекрасным видом на форт, викус и Ренус. Самое главное, он находился рядом с мемориалом Вителлию, друга Пизона, умершего в
прошлом году. Тулл несколько раз видел камень в мастерской каменщика во
время его изготовления, в последний раз только накануне, но он не ожидал
такого эмоционального удара, стоя перед ним: осязаемого, неослабевающего
доказательство того, что Пизон мертв.
Между двумя резными колоннами под наклонной крышей Пизон
смотрел на мир. Он был в полном доспехе, со щитом в одной руке и копьем в
другой. Каждая деталь его снаряжения была вырезана с поразительной
точностью и хорошо окрашена. Тулл одобрил. «Из тебя получился бы
хороший тессерарий», — подумал он.
253
— Мы пришли, чтобы вспомнить нашего брата Пизона, — сказал он.
— Некоторые из вас знали его лучше, чем другие, но все мы согласны с тем, что он был хорошим солдатом. Он был храбрым и не боялся рисковать своей
жизнью ради других. Пизон сделал бы все для своих друзей. Он любил
пошутить, и иногда его чувство юмора заводило его в опасные ситуации. Я
мог бы кое-что сказать о его собаке Макуле и палатке некоего легата, но даже
здесь рекомендуется соблюдать осторожность. — Взгляд Тулла скользнул по
его улыбающимся людям.
Он позволил их привязанности к Пизону на мгновение усилиться, прежде чем продолжить: — Смерть Пизона была печальной. Этого не
должно было случиться, могут сказать некоторые. В дни после его кончины я
придерживался этого мнения. Теперь я думаю иначе. Не нам, смертным, решать, кому жить, а кому умереть. Боги дают и забирают, когда им
заблагорассудится. Многие говорят, что божества, которым каждый из нас
благоволит в жизни, несут ответственность за нашу смерть. Пизон любил
Фортуну. Я вижу, вы киваете – большинство из вас рано или поздно
проигрывали ему деньги в кости. Я думаю, что Фортуна, как бы она ни была
непостоянна, решила вернуть Пизона домой. Вместо того, чтобы горевать, наполните свой разум образом того, что он по ту сторону, обирает наших
товарищей.
Все улыбнулись. Метилию выдавил смешок.
Тулл изучил слова, начертанные под изображением Пизона, и