Стасик после выздоровления разыскивал свою часть. В селе Хереткихаза его задержал офицер из особого отдела дивизии. Выручили солдаты, знавшие Полянского по госпиталю. Мальчика зачислили в состав 120-й отдельной разведроты 114-й гвардейской Дунайской Краснознаменной стрелковой дивизии.
В роте Стасик быстро прижился и стал своим. Он ходил с солдатами в разведку, а иногда просто бегал как связной с одного командного пункта на другой с поручением или пакетом. Приказом по дивизии от 4 апреля 1945 года он был награжден орденом Славы III степени, ему было присвоено воинское звание "гвардии младший сержант".
Советская Армия на всех фронтах неудержимо двигалась вперед, освобождая Европу от фашистской нечисти. Автоколонна 114-й дивизии проходила через австрийское село. Стасик ехал на автомашине, рассматривая дома с высокими крышами, похожими на огромные шалаши. И вдруг заметил: в чердачное окно одного из домов выглянул мужчина. Стасик пытался обратить на это внимание бойцов, ехавших с ним на машине. Но они только отмахнулись от него руками: "Мало ли что пацану может взбрести в голову…"
Когда за селом колонна остановилась на отдых, Стасик попросил разрешения у старшины роты пройти по селу. Его, как разведчика, влек к себе чердак, где он заметил человека. Стасик гордо шел по улице, как и подобает ходить победителям. Осмелевшие жители села с удивлением рассматривали советского мальчика в военной форме, с автоматом на шее и пистолетом на боку. Австрийцам странно было видеть подростка в форме и с орденом на груди.
Сравнительно быстро он нашел тот дом. Не задумываясь, вошел во двор. Держа наготове автомат, осторожно пробрался в помещение. В комнатах увидел разбросанные вещи и бумаги. Верно, хозяевам не хватило времени на сборы. В доме стояла необыкновенная тишина. Стасик только слышал, как учащенно билось его сердце. Казалось, кто-то притаился и вот-вот бросится на него. Любопытство толкало его вперед. Собравшись с духом, он заглянул на чердак и только тогда убедился, что в помещении никого нет. Стасик облегченно вздохнул и с досады сплюнул. Не может быть, чтобы он ошибся. Дом тот самый…
Разочарованно обойдя ряд дворовых построек, Стасик нашел эсэсовскую шинель с погонами офицера. В карманах ее обнаружил, патроны от парабеллума и удостоверение. Но мало ли он видел на своем фронтовом веку шинелей? Стасик не обратил на это особого внимания.
Заглянув в пустой сарай для скота и не приметив там ничего, он хотел уже выйти, но вдруг остановился как вкопанный… Из-под перевернутой кормушки выглядывал пистолет. У юного разведчика лихорадочно заработала мысль: "Нет, пистолет не в руке человека, иначе не лежал бы плашмя на земле". Стасик осторожно подошел к кормушке и схватил парабеллум. Ему показалось, что кормушка вздрогнула. На всякий случай он отскочил к дверям и, держа наготове оружие, закричал "Хенде хох! " и еще что-то, по-венгерски.
Кормушка поднялась, и — он меньше всего этого ожидал — из-под нее вылез высокий мужчина… в спортивной форме. В руках у него ничего не было. Но, несмотря на это, Стасик, угрожая автоматом, заставил его поднять руки. Неизвестный пытался объясниться с ним на ломаном русском языке.
— Товарищ, я поляк! Бежаль от немца…
— Вперед! — решительно сказал Стасик. — В штабе разберутся…
В расположении роты над Станиславом посмеялись. Солдаты поверили в рассказ поляка.
Повеселевший поляк попросил у солдат русской махорки. Прикуривая, он взглянул в сторону сумрачного Стасика. В глазах поляка сверкнул злой огонек.
"Фашист", — подумал Стасик, вдруг вспомнив про шинель и документы.
— Посмотрите за ним? — крикнул он солдатам, а сам сбегал в тот дом и принес погоны от шинели и документы, которые, как потом выяснилось, принадлежали мнимому поляку. Он был командиром группы в сто тринадцать человек. Оказывается, гитлеровцы хотели ночью пробраться из тыла наших войск и уйти в Альпы, а пока прятались в развалинах старого замка.
Спасая себя, фашистский офицер помог советскому командованию взять всю группу без единого выстрела. Так чутье юного разведчика сохранило жизнь многим советским солдатам и офицерам.
Начальник разведки дивизии майор Ткаченко и начальник штаба дивизии полковник Павлов представили гвардии младшего сержанта Станислава Полянского к ордену Славы II степени. Но вовремя получить орден Станиславу не пришлось. Контузия, полученная в октябре сорок четвертого, которой вначале он не придал большого значения, отлежав несколько дней в медсанбате, напомнила о себе.
Тринадцатилетний Станислав Полянский был демобилизован из Советской Армии по болезни.
Несмотря на болезнь, Станислав — дипломированный сварщик шестого разряда по сверхвысокому давлению. За отличную работу его неоднократно награждали грамотами и денежными премиями.
Сергей ИВАНОВПОЛ-ЕВРОПЫ ПРОШАГАЛ…
Шторм жестоко треплет небольшой корабль. Бурлит зимняя Атлантика. Тугой ветер срывает верхушки с волн, мешает соленые брызги с воздухом. После каждого порыва ветра на румяных щеках сигнальщика блестят, как роса, капли океана.
На мостике, рядом с сигнальщиком, укутавшись в меховой реглан, стоит капитан 2 ранга Соколов. Усталыми глазами внимательно смотрит он вдаль. Офицер только что вернулся из кубрика, куда ходил подбодрить молодых матросов, по-отцовски напутствовать перед вахтой.
…У Александра Александровича Соколова рано кончилось детство. Юность прошла в огне. Леденящее дыхание войны в его дом ворвалось раньше июня сорок первого. В тридцать девятом в боях с финнами пал смертью храбрых отец, кадровый командир Красной Армии.
…Фашисты подходили к Козельску. В городе семье командира оставаться было нельзя. С собой мать взяла лишь справку, что все хозяйство сдала государству, и двинулась в тяжелый путь.
В Тамбовской области, куда приехали эвакуированные, младшему, Саше, пришлось работать. Его научили запрягать лошадь, надевая хомут с табуретки. От зари до зари возил зерно, сено, дрова. По вечерам все собирались в тесной избе и с замиранием сердца слушали сводки о положении на фронтах. Однажды из репродуктора донеслось: "Красная Армия освободила Козельск". Вскоре после этого Соколовы возвратились в родные места.
…В августе сорок второго года через Козельск проходили части 149-й стрелковой дивизии. Все, кто был в городе, вышли на улицы.
— Покажи нам дорогу, — обратился к мальчику один из командиров.
Мальчик, гордый от такой просьбы, охотно согласился. Вместе с майором пошел впереди уходящей колонны. Тогда Саша Соколов не знал, что это будет началом длинной дороги, которая поведет его сперва на восток, а потом, круто повернув, стремительно — на запад.
Сейчас, вспоминая фронтовые дороги, Александр Александрович говорит:
— Война закончилась для меня под Прагой. Я был корректировщиком огня во взводе полковой разведки. На спине — катушки с проводом, через плечо — телефонный аппарат да автомат. Где бегом, где ползком, где вплавь. Тяну, куда прикажут.
Он тянул: от Козельска на Курск, потом к Днепру, на Вислу… Тысячи километров.
Однажды его послали к фашистам в тыл. Выполнив задание, на обратном пути Саша заблудился — пересек линию фронта в расположении соседней дивизии. Задержали. На допросе мальчик настойчиво твердил:
— Позвоните в сто сорок девятую…
Сначала ему не поверили. Когда убедились, что задержанный говорит правду, захотели оставить у себя. Стали агитировать: оставайся у нас, форму новую выдадим. Нам такие ребята нужны. Но Саша стоял на своем:
— Отправьте в мою дивизию.
— Ты наш трофей, — не выдержал молоденький лейтенант, — не отдадим, останешься у нас.
Но все же Саша вернулся к своим, в сто сорок девятую.
С этого времени бойцы стали звать его сынком, а кое-кто — трофейным мальчиком. Позже Мальчик стало позывным юного корректировщика.
Боевое крещение двенадцатилетний боец получил в августе сорок второго. Под Ульянином, в Орловской области, впервые участвовал в ночном бою. Под пулеметным огнем Саша прополз на наблюдательный пункт.
Никогда не изгладятся из памяти бои на Курской дуге. Дивизия стояла в местечке Вертякино на рубеже Дмитровск-Орловский, Поныри. У Понырей разгорелась одна из жарких битв войны. Сотни самолетов, танков, самоходных орудий беспрерывно атаковали позиции. От жары и трупного запаха неважно чувствовали себя даже самые бывалые бойцы. Саша корректировал огонь батарей своего полка.
— Там, — вспоминает Александр Александрович, — я впервые испытал, как от воя снарядов, гула самолетов, скрежета металла волосы встают дыбом.
Фронтовые дороги привели к реке Сев. Здесь ему впервые пришлось переплыть реку, протягивая связь на другой берег. Потом были Сож, Десна, Днепр, Висла…
…Глубокая осень. Холодный ветер гонит по Висле "сало". Командир вызвал в землянку двух бойцов. Один из них был Саша Соколов, второй — старый солдат, которого все звали дядей Егором.
— Дядя Егор, бери Мальчика и, чуть стемнеет, переправляйтесь на тот берег. Дело трудное, но надо.
Вечером два бойца спустили на холодную вислинскую воду плотик и, толкая его перед собой, двинулись в путь. На середине реки старшему стало плохо.
— Плыви, сынок, один, а я уж, видно, не доплыву…
— Дядя Егор, что вы? Осталось совсем, совсем чуточку…
— Боюсь, не выдержу, Саша.
— Доплывете!
Саша сильнее заработал ногами. Наконец обозначилась тонкая черная полоска берега. Выбрались из воды, от холода не могли говорить, но через несколько минут в полку знали: Мальчик на том берегу. Потом стало жарко. Они корректировали огонь, расчищавший плацдарм для высадки войск. В бою Саша был ранен. За мужество награжден орденом Красной Звезды.
В одном из небольших немецких городков Сашин взвод фашисты окружили на элеваторе. Засев напротив, в подвалах домов, они вели прицельный огонь. Особенно досаждал пулеметчик, устроившийся по другую сторону канала. Командир взвода нервничал: в таком положении трудно что-либо предпринять. Он расстроенно смотрел на Сашу. Тот понял его взгляд, как бы говорящий: "Надо как-то, Сашок, уничтожить". "Но как?" — кусая от досады пальцы, думал Саша. И тут в углу он увидел брошенный фаустпатрон — из серии, которая готовилась для фольксштурма. На снаряде с немецкой аккуратностью был выведен рисунок, показывающий, как пользоваться им. Мальчик отвел прицельную раму. К детскому плечу "фауст" никак не подходил. Эх, была ни была! Саша сунул его под мышку и нажал на курок. Сильный толчок отбросил к стенке. И тут же сердце запрыгало от радости: из подвала, где засел фашист, валил густой черный дым. Пулемет молчал.