В болгарской газете "Росица", в номере за 15 мая 1971 года, помещен репортаж "Разговор с героем Павлом Смирновым". Ветеран 52-й стрелковой дивизии приехал в Болгарию погостить у своих друзей, побывал на местах былых сражений. "С горячей любовью вспоминал Павел Евграфович на встречах с пионерами о своем юном боевом друге Васе Артемове, — читаю я в "Росице", — который тоже участвовал в освобождении нашего родного города Севлиево и проявил себя бесстрашным бойцом; жители нашего города буквально носили его на руках. Товарищ Смирнов обещал прислать нам адрес юного героя, как только его найдет…"
Вася Артемов и тогда еще лейтенант Смирнов познакомились 17 июня 1942 года (Павел Евграфович точно запомнил этот день) в селе Мутыкалово Ярославской области, где стоял тогда артполк. "Познакомились" — это, конечно, не то слово. У повалившейся изгороди, положив руки под щеку, спал чумазый мальчик в халате с чужого плеча, надетом на голое тело. Лейтенант разбудил его:
— Ты откуда?
— Я из Тихвина.
— А мамка где?
— Маму фрицы убили.
— А папка?
— Не знаю, — вздохнул малыш и заплакал.
Стал лейтенант просить, чтобы прикомандировали мальчонку к нему. Он тогда снабжением полка заведовал — доставлял боеприпасы и продовольствие, обеспечивал вывоз раненых в тыл, ремонт орудий, автомашин… Отказали наотрез: ты что, мол, спятил? Это что же, мальчишку тащить за собой на фронт? Своего бы взял на такое?! Вернулся лейтенант к Васе, вид у того потерянный. "Ну что, дядя Паша? — серьезно спрашивает малец. — Будем бить фашистов? За маму?" — "Будем", — ответил Смирнов и — опять в командирскую землянку. Отстоял-таки Васю. Разрешили…
С Ярославщины до Праги шли они рядом. Освобождали от врага родную землю, потом Болгарию, Югославию, Австрию… Думал капитан Смирнов усыновить Васю, мечтал, как вернутся они вместе домой и заживут счастливой большой семьей. Только на войне трудно загадывать наперед…
"Извините, товарищ корреспондент, — пишет далее Павел Евграфович, — может быть, не все сумел сообщить о том, что Вы хотели бы знать о Васе. Даже перо держать трудно — сказывается старое ранение в голову. Но, как видите, хоть и на пенсии я, все равно без дела сидеть не могу, работаю. Все силы отдаю на благо любимой Родины.
Инвалид Великой Отечественной войны II группы Смирнов П. Е. "
По возвращении из Болгарии, из города Севлиево, куда Смирнова приглашали на празднование тридцатой годовщины освобождения от фашистского ига, Павел Евграфович зашел в редакцию "Известий". Это был невысокий пожилой человек с орденскими планками на пиджаке, с отметиной тяжелого ранения на лице, мягким костромским оканьем.
— Заглянул вот по дороге, — сказал Смирнов. — Может, что-нибудь уже известно о Васе?.. Болгарские товарищи тоже с нетерпением ждут вестей о нем.
…Вновь и вновь я вглядываюсь в фотографию сорок пятого года, стараясь приблизить то, ставшее уже далеким время. Смотрит с нее мальчик-ефрейтор с трогательной челкой на лбу и лукавой улыбкой. Кем стал ты, Василий Трофимович? Как живешь?
Сергей БОГОЯВЛЕНСКИЙИ СТАЛ МИШКА СЫНОМ ПОЛКА
Фронтовые новогодние ночи… Каждая из них для нас, танкистов-кантемировцев, памятна и неповторима.
Как-то, спустя много лет после войны, я встретил своего однополчанина, боевого друга Александра Михайловича Пикалова. Мы вспомнили огненные и студеные январи и тех, кого не имеем права забыть.
— Ты знаешь, — сказал Александр, — для меня изо всех военных Новых годов самый памятный сорок четвертый. Помнишь, когда мы нашли, вернее, отбили у фашистов Мишку Зайцева, ставшего сыном нашего полка…
— Помню, конечно. Дело было так. После прорыва обороны фашистов под Чеповичами наши танки в последний декабрьский вечер настигли тыловые подразделения гитлеровцев, удиравших от Житомира.
Когда передовой отряд гвардии капитана Николая Жирнова нагнал одну из колонн, неожиданно из группы поднявших руки обозников к танкистам бросился мальчишка в изодранном пальтишке.
— Не стреляйте, я русский, советский!
Мишку обогрели и накормили, в самую полночь привезли в теплую хату, где его ласково встретила хозяйка — мать двоих солдат.
Оказалось, что первоклассник Михаил Зайцев приехал из Ленинграда на каникулы летом сорок первого года к бабушке в Орел. Вернуться к маме он не смог и после захвата Орла врагом скитался, жил у чужих людей. А затем белокурого, синеглазого мальчишку вместе с другими советскими людьми и награбленным добром фашисты погнали в свой "фатерлянд"…
С того новогоднего дня Мишка остался в нашей танковой бригаде.
Расторопного, смелого мальчишку полюбили и танкисты, и автоматчики. Он же всегда тянулся к землякам-ленинградцам: Алексею Кудрявцеву, полному кавалеру ордена Славы механику-водителю Вересову, весельчаку Васе Анисимову.
Особенно проявил себя Миша в Карпатах, у Дукельского перевала, где не раз приходил на помощь раненым.
В последние дни сорок четвертого года в предгорном селении Любеня командир бригады гвардии полковник Леонид Иванович Бауков вручил воспитаннику Михаилу Зайцеву медаль "За боевые заслуги".
В начале сорок пятого командование отправило Мишку домой. Вскоре пришло письмо от его мамы — ленинградской работницы. Она благодарила гвардейцев за спасение сына и заботу о нем.
После войны кантемировцы ничего не слышали о Михаиле Зайцеве. Но каждый раз за новогодним столом мы вспоминаем о товарищах. Хочется верить, что и Зайцев рассказывает своим детям о той новогодней ночи в украинском селе, о друзьях-танкистах, вызволивших его из фашистской неволи.
Красные следопыты Новокалитвинской средней школыБРАТЬЯ
Коля Илющенко
…Фронт подходил к Белогорью все ближе, и уже были слышны орудийные залпы, а небо по ночам становилось багровым.
Бои были трудные, наши отступали. И когда трое мальчишек появились среди солдат, им дали оружие.
В первом же бою один из них погиб, другого ранило. А третий — Николай Илющенко — дал слово воевать за себя и товарищей.
Он ходил в разведку, а потом его направили в школу фронтовых шоферов. Не раз удивлялись регулировщики: машина идет, а за баранкой никого не видно! Но шофером Николай был лихим: артрасчет с пушкой, которая была прицеплена к его машине, всегда вовремя прибывал на позиции.
Однажды Коля получил от бабушки письмо. Она писала, что братишка Ванюшка тоже сбежал на фронт, воевал где-то под Харьковом, а недавно на него пришла похоронка: "Пал смертью храбрых…"
Перед концом войны полк, в котором служил Николай, отвели на переформирование. Его сливали с другим, таким же обескровленным полком.
Шла перекличка. Командир вызывал:
— Илющенко!
— Я! — ответил Николай.
— Я! — отозвался другой боец.
В строю засмеялись. Командир нахмурился и повторил:
— Илющенко!
— Я! — снова откликнулись двое.
— Выйти из строя! — приказал командир.
Николай вышел. А с другого фланга тоже вышел мальчишка. Они поглядели друг на друга и закричали: "Братка!"
Бойцы глядели на мальчишек. Многие отворачивались, чтобы не видели их слез: ведь у них тоже были дома сыновья.
Похоронная оказалась ошибочной. Ваню подобрали санитары из другой части. А ранило его действительно под Харьковом. Перед боем Ваня написал заявление: "Если погибну, прошу считать меня комсомольцем!" Его приняли в комсомол в двенадцать лет.
Сейчас Николай Григорьевич живет в Днепропетровске, а Иван Григорьевич в Ленинграде. Николай Григорьевич часто приезжает в Новую Калитву — почти в каждый отпуск. Рассказывает ребятам о войне, водит их по местам боев.
Смотрят ребята на сына полка и думают: "А мы смогли бы?.."
Владимир БЕЛИНМАЛЬЧИШКА НА ТАНКЕ
Просматривая журнал "Уральский следопыт" за 1963 год, я увидел во втором номере фотографию военного времени. На танке около развевающегося знамени стоит девушка. Тут же рядом, на башне, примостился парнишка. В тот день, когда объектив фотоаппарата запечатлел его, Толю Гончарука, на танке, в Прагу пришла победа. А к танкистам паренек попал много раньше. Об этом Анатолий рассказал мне при нашем знакомстве.
Бои шли в Брянской области. Воины Свердловской бригады 10-го Уральского танкового корпуса подобрали на шоссе мальчонку. Сержант привел его в политотдел.
— Как, сынок, попал к нам? — спросил его подполковник Захарченко.
И рассказал Толя о своих похождениях: убежал из дома, где жилось несладко, бывал в разных частях, теперь вот в бригаде.
Крепко подружился мальчонка с Захарченко, не отходил от него ни на шаг. И тот полюбил его как сына, рассказывал о своей семье, дал адрес жены.
Но Захарченко погиб, и шефство над парнишкой взял майор Нил Петрович Беклемишев. Узнал Нил Петрович, что Толя с Урала, что читает неважно и в арифметике слабоват. Поручил лейтенанту Смирнову заниматься с ним. Учился Толя грамоте да к тому же воевал наравне со взрослыми. Когда освободили Каменец-Подольский, в бригаду приехал вручать награды генерал Д. Д. Лелюшенко. Он был удивлен, когда, прочитав по наградному листу "Анатолий Гончарук", увидел перед собой мальчонку. И вот на груди маленького бойца медаль "За боевые заслуги".
Пришли мирные дни. Переполненные эшелоны с демобилизованными возвращались домой. Ехал и Анатолий Гончарук в Черновицы: недалеко от этого города жила вдова подполковника Захарченко. Прибыл ночью, решил добираться до места пешком. Вскоре устал и завернул в деревушку. Постучал в окошко хаты, в дверях показался старик, пригласил: "Заходи, заночуешь". Только коснулся щекой подушки — заснул. Снилось огромное мирное поле. И вдруг все оборвалось… Перед глазами три искаженных лица. Бандеровцы..
— Бей комсомольца-змееныша! — зашипел один. И посыпались удары. Потом Толю выволокли на улицу, он потерял сознание.
Пришел в себя только днем. Рядом сидел солдат. Поразила необычная тишина.