— Что со мной? Где я?
Видимо, эти слова Толя произнес вслух, потому что сразу же подошел солдат и начал рассказывать: "Слышим страшные крики, бросаемся из засады к хате и видим, что трое здоровенных мужиков добивают тебя".
Неделю Толя пролежал в постели, на вторую встал на ноги. Но почти оглох паренек. Трудно ему приходилось, и всегда помогали бывшие фронтовики.
Толя, теперь уже Анатолий Владимирович, работает в медницком цехе Уральского вагоностроительного завода. Окончил восьмой класс вечерней школы. В канун пятидесятилетия Великого Октября получил он весточку от Нила Петровича Беклемишева: "Дорогой Толя, поздравляю тебя с праздником! Ты должен гордиться, что в самые тяжелые для страны дни прошагал с оружием в руках вместе с нашими гвардейскими разведчиками". Тогда к четырем медалям Анатолия Гончарука прибавилась еще одна — юбилейная.
Иван РОЩИНАФОНЯ
К деревне Кочуково, что в Калужской области, пламя войны приблизилось в декабре сорок первого года. Жители, способные держать оружие, ушли в армию. А старики, женщины, дети уходили на восток. Однажды, когда Фирсовы отъехали от своей деревни километров на тридцать, мать не обнаружила сына. Всё обыскала, но Афони нигде не было. Подговорив двух сверстников, Афанасий ушел на фронт. Однако друзья оказались ненадежными и на десятом километре повернули обратно.
Афоня же шел только на запад. На вторые сутки он был уже в родной деревне. Тут его на следующий день и нашли бойцы одной из частей.
Мальчишку привели к командиру. Тот задумчиво посмотрел на оборванного и грязного мальчугана: "Что же мне с тобой делать?"
Его помыли в бане, одели в срочно сшитую красноармейскую форму. Так Афанасий Фирсов стал сыном полка.
Мальчика пригласил к себе находившийся в части член Военного совета армии, поинтересовался, откуда Афоня родом. Затем беседовал с командиром части о судьбе мальчика. И отправили Афоню в штаб армии.
На новом месте Афоня особенно привязался к начальнику штаба — генералу Баграмяну, старательно выполнял его поручения.
…Шло время. Советская Армия наступала по всему фронту.
Под Орлом Афанасий Фирсов был ранен. Но воинский строй не покинул, вместе со штабом 11-й гвардейской армии продвигался на запад.
После освобождения Брянска армию перебросили под Невель. К этому времени Афоня уже считался опытным, бывалым воином. Но когда в конце сорок третьего года были образованы суворовские училища, командарм принял решение о направлении Афанасия на учебу.
…Пролетели годы. Афанасий окончил суворовское, а затем и военное училище. Служба в полку, хорошая командирская практика. И снова учеба, но уже в академии. А совсем недавно я узнал: ныне Афанасий Фирсов — полковник-инженер, кандидат технических наук.
Елена КОЧЕТКОВАВСТРЕЧА
С экрана смотрит мальчишка в хорошо подогнанной гимнастерке. На ремне — кобура. На вид ему лет двенадцать, не больше. Вот он разбирает пистолет, сосредоточенно чистит его. Следующий кадр — маленький солдат стаскивает гимнастерку, сапоги. Бойцы подают ему девичье платье и чулки, расчесывают волосы. Паренек невозмутим. А солдаты смеются: хороша получилась дивчина… Диктор поясняет, что это юный разведчик Володя Бажанов готовится к переброске в тыл врага.
Кадры хроники имеют продолжение. После боя за небольшую польскую деревню командир награждает отличившихся солдат. Среди них и Володя Бажанов. Офицер прикрепляет к его гимнастерке орден Славы III степени за участие во взятии ценного "языка".
Наверное, не думал тогда фронтовой оператор, что спустя три десятилетия его кинолента, показанная по телевидению, сведет двух боевых товарищей-разведчиков.
Долгим был путь Володи на фронт. Дважды убегал мальчишка из дому, и всякий раз возвращали его в Балашиху, где он жил. Плакала мать. А Володя твердил свое: "Ну, мам, ну убегу я, все равно убегу".
Не раз Володя наблюдал, как неподалеку от дома проходили воинские эшелоны. Ночью, чтобы часовой не приметил, вскочил на ходу на подножку вагона. Укрылся на обледенелой крыше.
Наутро часовой снял с крыши обмороженного паренька. Представили его командиру 248-й отдельной стрелковой бригады полковнику Гусеву. Тот усмехнулся: "Ну и что же нам с тобой делать?" В разговор вмешался начальник политотдела Петр Васильевич Шараутин:
— Пропадет мальчишка. Может, оставим?
Так стал Володя сыном полка. С первых дней подружился он с разведчиками. Как выдастся минута передышки — стрелой к ним. Еще бы: о них шла молва по всему фронту. Сам командир разведроты Брызгалин славился умением вести поиск; мастером на все руки называли комсорга Николая Картошкина; душою разведчиков был Вениамин Овчинников; добродушием своим выделялся Леонид Вознюк…
Горячо полюбил Володя Николая Картошкина. И тому приглянулся бойкий парнишка, ни на шаг не отпускал комсорг его от себя, баловал: то часы подарит, то книжку о Павке Корчагине даст почитать. Однажды, хитро подмигнув Володе, Картошкин спросил:
— Что, смельчак, не пускают в разведку?
— Не… — буркнул Володя.
— Пойдем в немецкий тыл со мной. Хочешь?
Командованию очень нужен был "язык", и разведчики ночью вышли на задание. Решили, что Володя будет изображать партизанского связного, пойманного немцами (в действительности ими были переодетые в эсэсовскую форму Овчинников и Картошкин). Утром приблизились к окраине села. Долго ждать не пришлось. Заскрипели тормоза. Сидящий за рулем обер-лейтенант полюбопытствовал: кого ведут? Его-то и схватили разведчики. "Язык" оказался весьма ценным. Картошкин и Бажанов были награждены медалями "За отвагу"…
Недолго пришлось воевать друзьям вместе. В октябре сорок четвертого года в Карпатах, в районе Руского перевала, гитлеровцы ожесточенно сдерживали натиск наших войск. Засели фашисты по краям ущелья в хорошо укрепленных дзотах. Не то что проползти — головы поднять не давали вражеские снайперы. Тут и вызвались снять снайперов Картошкин с Володей Бажановым.
Ползли осторожно. Краем глаза Картошкин видел, как Володя, припав щекой к прикладу карабина, брал на мушку одного фашиста за другим. Вот уже три снайпера вышли из строя. Слева ударил пулемет злыми очередями. Картошкин что-то крикнул Володе и вдруг онемел на полуслове.
— Дядя Коля! — почувствовав неладное, крикнул Володя. Мальчик бросился к Картошкину, обхватил его за плечи, взвалил себе на спину. Полз по черному снегу, часто останавливаясь, чтобы передохнуть. Картошкин не стонал. Похоже, был мертв. Володя тащил его дальше и дальше, задыхаясь под тяжестью…
Но Картошкин был жив… Утром его отправили в госпиталь.
С той поры они не виделись… Володя долго искал Николая, да тщетно. "Наверное, погиб", — решил он. И не мог предположить, что много-много лет спустя сведет их военная кинохроника.
Недавно, после встречи двух фронтовых друзей, была я в доме Николая Картошкина. Пришел и Владимир Бажанов. Фронтовики вспоминали Руский перевал, рассказывали, чем нынче занимаются. Картошкин на пенсии, но не сидит без дела, ведет поиск живых и павших героев 1-й гвардейской армии, часто выступает перед учащимися ПТУ № 41 Москвы. Владимир Алексеевич Бажанов трудится на заводе в своей родной Балашихе. Однажды летом с сыном побывал он в тех краях, где когда-то воевал.
Яков КИМЕЛЬФЕЛЬДБЫЛ В СОЛДАТСКОМ СТРОЮ МАЛЬЧИШКА
В деревню Грынь ворвались гитлеровцы. Насаждать "новый порядок" они начали с расстрела мирных жителей. Одной из первых пострадала семья Алешковых: мать фашисты расстреляли возле дома, а старшего ее сына Петра, заподозренного в связи с партизанами, повесили. Уцелевшие жители села бросились в лес. Успел скрыться от палачей и пятилетний Сережа Алешков.
Он не помнит, как отбился от людей, как потерялся в лесу. Чуть живого, обессилевшего, продрогшего и голодного нашли его наши разведчики и принесли в землянку к командиру. Хорошо помнит об этом полковник в отставке Михаил Данилович Воробьев. Ветеран рассказывает:
— В землянку принесли его совсем раздетого. Все тело в гнойниках и нарывах. Взял я его на руки и, верите, слова сказать не могу: комок к горлу подступил. А он смотрит так тоскливо, глаза испуганные, личико худенькое. Узнав, что его мать враги расстреляли, а брата повесили, я спросил: "Хочешь с нами фашистов бить?" Посмотрел он на меня серьезно и сказал: "Да". И тут я предложил мальчику: "Давай я твоим отцом буду…" Обвил ок меня ручонками, прижался к груди…
В тот же день парнишка попал в заботливые руки медсанбатовцев. А ночью для него сшили форму. Настоящую, военную. И гимнастерку армейскую, и галифе, и сапоги, и пилотку.
Так Сережа стал воспитанником полка и приемным сыном Михаила Даниловича.
В полку он разносил письма, газеты и очень гордился своей военной формой.
Однажды для вручения гвардейского Знамени в дивизию прибыл командующий армией генерал-лейтенант Василий Иванович Чуйков. После торжественного построения был небольшой концерт, на котором попросили выступить и Сережу.
— Танцевать умеешь? — спросил командующий.
— Так точно! — ответил мальчик.
— Что же будешь плясать? — допытывался Чуйков.
— Чечетку, товарищ командующий.
Плясали они вместе. И оба старались не отстать друг от друга, выделывая замысловатые коленца.
А после пляски командующий крепко, по-мужски пожал Сереже руку и сказал:
— Танцуешь ты, как и подобает бойцу. А вот имеешь ли, как боец, оружие?
— Никак нет, не имею, — еще не отдышавшись после быстрой пляски, ответил Сергей, косясь на стоящего рядом Воробьева.
— Тогда — на, воюй. — Чуйков протянул маленький браунинг. — И береги подарок.
— Служу Советскому Союзу! — ответил шестилетний гвардеец.
А через некоторое время, в самый разгар Сталинградской битвы, Сережа заслужил еще одну награду.
…Шли они тогда вместе с Воробьевым к штабной землянке. Внезапно начался сильный артиллерийско-минометный обстрел.