Трудным было возвращение Валерика к своим, но по пути мальчик не забывал подбирать патроны, диски, оружие. Увешанный автоматами, он почти уже приблизился к окопам морских пехотинцев, как вдруг из-за туч вынырнул фашистский самолет. Валера лёг на землю. На этот раз, пролетая на небольшой высоте, гитлеровский летчик не сбрасывал бомб, не строчил из пулемета. С самолета, кружась в воздухе, словно белые раненые птицы, на землю падали листовки. Подобрав одну из них, Валерий прочитал: "Севастопольцы! Вы мужественно бьетесь, но вас уже почти не осталось, а мы ежедневно получаем подкрепление. Поэтому напрасно вы проливаете кровь, напрасно умираете. Немецкое командование предлагает вам сложить оружие и за это сбережет вам жизнь…"
На следующий день Валерий выпустил очередной номер "Окопной правды", в котором зло обрушился на фашистскую агитку.
А через несколько дней, 7 июня 1942 года, гитлеровцы вновь начали наступление на Севастополь. Они ввели в действие всю авиацию, артиллерию и другие огневые средства, которые были у них на этом участке фронта. Если раньше на город налетали десятки вражеских самолетов, то теперь сюда двинулись сотни "хейнкелей" и "мессеров". На передний край обороны ежедневно сбрасывалось до шести и более тысяч авиабомб. В боях применялись сверхмощные орудия типа "Дора". Оборонявшиеся истекали кровью.
После одного из боев, когда морским пехотинцам удалось потеснить фашистов, не выдержавших штыкового удара, Валерик сел на землю у школьного здания и принялся за заметку для своей газеты. Это был уже одиннадцатый номер "Окопной правды". Конечно, теперь юнге приходилось значительно труднее: раненный в бою комиссар Ехлаков, заменивший ему родного отца, был эвакуирован на Большую землю, и некому было редактировать заметки.
Восстанавливая в памяти слова, что говорили командир бригады и комиссар, Валерий стал выводить первые строки. Начал с того, что подсчитал, кто сражается сейчас вместе с ним. Оказалось всего десять человек: командир бригады Евгений Иванович Жидилов, капитан Гебаладзе, военврач Мамедов, разведчик Журавлев, рядовой Пауштите, лейтенант Даурова, артиллерист Петруненко, сержант Богомолов, моряк Ибрагимов. Люди разные по возрасту, званию, национальности, но все как один готовые отдать свою жизнь, чтобы не пропустить врага в Севастополь.
"Наша десятка, — писал Валерий, — это мощный кулак, который враг считает дивизией, и мы будем драться, как дивизия. Нет силы на свете, которая победила бы нас, Советскую страну, потому что мы сами хозяева на своей земле и нами руководит партия коммунистов".
Подумав и осмотревшись, Валерий продолжал:
"Посмотрите, что творилось вокруг этой школы вчера, сколько врагов лежит, а они, сволочи, думают, что здесь нас тысяча, и идут на нас тысячами. Ха-ха, чудовища! Даже оставляют тяжелораненых и драпают!.. Эх, как я хочу жить и рассказать обо всем этом после победы! Всем, кто будет учиться в этой школе!
Дорогие мои товарищи!
Кто из вас останется в живых, расскажите всем, кто будет учиться в этой школе. Где бы вы ни были, приезжайте и расскажите, что происходило здесь, в Севастополе".
Эти волнующие слова пионера были заветом тем, кто участвовал в боях за город-герой Севастополь, кто отстаивал его, кто освобождал от фашистских захватчиков майским днем сорок четвертого года. Однополчане Валерия Волкова, следуя его завету, выполнили этот наказ. Часто бывал в Севастополе и выступал перед его жителями генерал-лейтенант Жидилов. Приезжала сюда из Северной Осетии Илита Даурова. Навсегда связал свою жизнь с Севастополем Николай Евдокимович Ехлаков. И если в суровые годы Великой Отечественной он поднимал в атаку и водил в бой матросов, вступал в рукопашные схватки с врагом, то теперь он увлекает за собой сотни экскурсантов, которые приезжают поклониться бессмертной славе родного ему города. Ветеран войны рассказывает им о том, что было, показывает то, что есть, постоянно напоминая о войне и мире.
Но вернемся в год сорок второй. Последние дни июня. Истерзанный, истекающий кровью Севастополь продолжает сражаться.
Морские пехотинцы, в рядах которых дерется с врагом бесстрашный пионер Валерий Волков, вынуждены отойти. Теперь их узкий участок обороны проходит через шоссейную дорогу, связывающую Ялту с Севастополем.
Нещадно палит солнце. Хочется пить, но нет ни капли воды. Хочется есть, но нет ни крошки хлеба. Хочется уничтожать врагов, но боеприпасы на исходе. У Валеры остались диск и две гранаты. У других и того меньше.
Заметив невдалеке Илиту Даурову, Валерий, пригибаясь, короткими перебежками добрался до нее.
— Товарищ лейтенант, — приложив руку к бескозырке, обратился Валерий. — Разрешите подсобрать патронов.
— Ты что, с ума сошел? Смерть себе ищешь!
Валерий стал доказывать, что, пока нет ни бомбежки, ни артобстрела, он сумеет собрать патроны у убитых и быстро вернуться назад.
Трудно было дать такое разрешение, но другого выхода не было. Если гитлеровцы пойдут в атаку, стрелять нечем.
— Смотри, будь осторожен…
Замерли морские пехотинцы, казалось, даже перестали дышать, наблюдая, как ловко и смело переползал от одного убитого к другому севастопольский Гаврош, набивая сумки и карманы боеприпасами, ссыпая их за пазуху.
С трудом добрался он к своим. И так — несколько раз, пока его не заметил вражеский снайпер. После этого Даурова уже не разрешала ему совершать опасные вылазки.
Атака фашистов и на этот раз была отбита, но еще более дорогой ценой, чем предыдущие. На склонах высоты полегли многие наши воины.
Теперь фашисты чего-то выжидали. Но недолго продолжалось тревожное затишье. Вскоре все услышали скрежет и урчание, переходящие в непрерывный гул: по разбитой, искореженной дороге двигались три танка с черными крестами на бортах. Понятно, чего выжидали гитлеровцы: бронированные чудовища должны расчистить путь пехоте.
Рыча, слегка переваливаясь с боку на бок, ведя непрерывный огонь из пушек и пулеметов, танки устремились вперед, к городу.
Ближе всех к дороге находился в то время Валерий, машины двигались прямо на него. Из-за спины мальчугана полетели гранаты и бутылки с горючей жидкостью. Их бросали Даурова и Гебаладзе, но они не достигли цели. Танки врага продолжали идти вперед.
Тогда Валерий поднялся во весь свой рост. Словно знамя, ярко заалел его пионерский галстук. Он поднял руку, чтобы швырнуть гранату, но в этот момент пуля ударила мальчугана в правое плечо. Рука безжизненно повисла. Мальчуган свалился на землю, кровь выступила на тельняшке. Но Валерий был еще жив, у него хватило сил подняться. Стиснув зубы, последним усилием воли пионер взял в левую руку три оставшиеся гранаты, связанные между собой, и, шагнув вперед, бросил их под гусеницы переднего танка.
Раздался мощный взрыв. Подбитый танк завертелся на месте. Вслед за ним запылали и два других, подожженных Дауровой и Гебаладзе.
Когда дым рассеялся, наступила тишина, пылали танки врага, а рядом, у обочины, лежал, широко раскинув руки, мальчишка с пионерским галстуком на шее. Товарищи бросились к нему, но помочь ничем не могли. Валерий был мертв.
Бережно развязав пионерский галстук, лейтенант Даурова, обращаясь к друзьям, сказала:
— Этот галстук надо сберечь…
— Нет, — перебил ее один из морских пехотинцев. — Мы вывесим его в окне вон той школы как наше знамя.
Вечером, когда хоронили Валеру, прозвучал ружейный залп, но не вверх, как это принято, а по фашистским окопам.
На одной из каменных плит, которыми обложили могилу, кто-то написал краской:
Здесь похоронен пионер-герой ВАЛЕРИЙ ВОЛКОВ.Когда по приказу Ставки наши войска эвакуировались из Севастополя, оставшиеся в живых воины 7-й бригады разошлись по разным фронтам, некоторые ушли в партизаны. Но где бы ни находились морские пехотинцы, сражавшиеся вместе с тринадцатилетним Валерием Волковым, они всегда с восхищением вспоминали о нем.
28 декабря 1963 года Валерий Волков посмертно был награжден орденом Отечественной войны I степени. Его имя занесено в книгу Почета Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина. Школа-интернат № 4, в окне которой развевался пионерский галстук Валерия, носит его имя. В школе создан музей юного героя, который постоянно пополняется новыми экспонатами.
Игорь ЛИСИНРУЛЕВОЙ СО "ШКВАЛА"
— Справа по борту мина! — необычно громко доложил рулевой. Руки его сильнее сжали штурвал, побелели от напряжения.
Совсем близко, на гребне высокой волны, покачивался черный шар — плавающая мина, смертельная опасность для корабля.
— Лево на борт! — последовала команда, и сторожевик повернул влево.
Прогремело несколько пулеметных очередей, и раздался оглушительный взрыв. Мина была уничтожена. И, прежде чем корабль лёг на прежний курс, Саша почувствовал, как струйки холодного пота потекли по его лбу, — смерть была рядом.
На сторожевой корабль "Шквал" комсомолец Саша Пошляков прибыл в октябре сорок третьего года после окончания школы юнг. Там, на Соловецких островах, вместе со своими товарищами с Волги и Урала он настойчиво овладевал морским делом, до мельчайших подробностей изучал специальность рулевого. Практику проходил на стареньком катере "каэмке", предоставленном в распоряжение юнг. Не сразу штурвал стал послушным, таким вот, как теперь. Много стараний и упорства приложил Саша, прежде чем получил пятерку по специальности. Опытные командиры и преподаватели делали все, чтобы ребята быстрее и лучше научились водить боевые корабли.
Быстро прошел год. Сданы выпускные экзамены. По распределению юнга Пошляков был направлен на Черноморский флот.
В Поти, к месту службы, юнги прибыли ночью. Стоящие у пирса корабли угадывались по едва различимым очертаниям. Ребят привели на корабль.
— Будешь служить на "Шквале", — сказали Саше.
Бывалые моряки тепло встретили юнг. Помогли устроиться. Расспрашивали о Севере, о родителях, искали среди мальчишек своих земляков. Сашу поставили дублером к рулевому. Чутко, по-отцовски относился к юнге командир отделения старшина 1-й статьи Мишкорудный. Очень быстро они сдружились: юнга и старшина. Дружба, рожденная в дни войны, не прекратилась и ныне. Боевые друзья переписываются, навещают друг друга.