…Я внимательно разглядываю их лица.
Василек Шолухов, отважный подрывник, "лихой орленок", как называли его в отряде. Пустил под откос три вражеских эшелона. Зверски замучен гитлеровцами.
Гриша Подобедов. По доносу предателя отец Гриши, мать и две сестры были расстреляны оккупантами. Гриша пришел к партизанам и стал разведчиком. Уничтожил одиннадцать фашистов. В критический момент боя, не желая попасть в лапы карателей, последний патрон послал в себя.
Витя Кучерявый, связной и разведчик, и после зверских пыток не выдал расположения отряда и был расстрелян карателями.
— Но он жив! — сказали мне работники музея.
Я узнал домашний адрес Виктора Дмитриевича, и вечером мы встретились.
— Понимаете, — говорил Виктор Дмитриевич, машинально поправляя черную повязку, — у меня едва ли не единственный свободный вечер. Ребятишки приглашают на встречи в школы, училища, Дворцы пионеров — хотят знать, каким было детство их сверстников в суровые годы войны. Мне тогда, к примеру, едва минуло четырнадцать…
Так получилось, что отец успел уйти, проскочив сквозь огненное кольцо окружения, а Витя с матерью и сестренкой остались в Гомеле. Вскоре он встретился с человеком, которого видел прежде у отца. Тот сказал:
— Устройся на паровозовагоноремонтный.
— Помогать немцам?
— Послушайся меня, малыш. Когда вернется отец, он одобрит твой поступок.
Через несколько дней, подметая цех, Витя Кучерявый насыпал песок в буксы только что отремонтированного вагона. Потом он стал жечь в плавильной печи дефицитный сплав — баббит, портить оборудование. За этой работой его застукали местные подпольщики. А вскоре к Вите заглянул связной партизанского отряда. Через мальчонку были налажены контакты с заводчанами.
Однажды два гитлеровца, охранявшие выход с завода на железнодорожную станцию, остановили для обычной проверки двух вызванных для ремонта рабочих и мальчонку-подручного. У каждого в руках были ящики для инструментов. Когда ящики рабочих были осмотрены, один из ремонтников бросился бежать. Оба часовых кинулись к нему и схватили.
— Знаете, испугался, — простодушно усмехаясь, объяснял тот.
— Автомат — пуля — капут! — пригрозил на будущее автоматчик.
Взволнованный погоней, гитлеровец уже не обратил внимания на мальца. А в ящике у Вити Кучерявого лежали три мины. Через несколько часов эшелон с войсками, отправленный со станции, взлетел на воздух.
Когда первый раз его схватили и стали допрашивать, он сообразил, что ничего конкретного о нем гестаповцы не знали. Провокатор, который затесался в ряды подпольщиков, обратил на него внимание и посоветовал взять. Дескать, мальчишка, прижмешь его — выдаст. Но зверские пытки не заставили заговорить этого худенького мальчонку. И когда он совсем обессилел, его, полумертвого, выбросили за ворота тюрьмы. Сердобольные женщины подобрали его и принесли домой.
В городе шли повальные обыски, аресты, по ночам казнили заложников. Надо было уходить к партизанам. И семья Кучерявых пробирается в одно из сел. Виктор снова налаживает связь с партизанами. Он ходит по селам с торбочкой через плечо, собирает сведения о численности гарнизонов, о передвижении частей.
Однажды его вызвал командир партизанской бригады "Большевик" Иван Федорович Гамарко. Вместе с другими разведчиками Витя Кучерявый получает задание проникнуть в Гомель.
Вот на пути назад, в Зеленых Луках (куда он зашел к двоюродному брату, считая, что задание уже выполнено), все и случилось. Их схватили обоих по доносу старосты и отдали в руки карателей.
— Мы уничтожим бандитов, — сказал офицер-каратель. — Видишь, сколько мы имеем войска? Сопротивляться бесполезно. Вы будете показывать нам дорогу.
Они не показали. Несмотря ни на какие пытки и истязания.
— Вы будете мертвыми, — махнул рукой офицер. — Расстрел!
…Их вели по старому парку. Огромные многолетние липы роняли ярко-желтые листья, и они шелестели под ногами. Кровавое солнце садилось за лес, в котором были партизаны. Виктор помнил, как погибали матросы в кинофильме "Мы из Кронштадта". Как плыл через Урал раненый Чапаев и как они, мальчишки, требовательно кричали в зале: "Подмога! "
Их повернули к стене, и Виктор почувствовал на затылке мертвый холод ствола…
Ночью жившая неподалеку Валентина Новикова проснулась — ей показалось, что кто-то скребется в дверь. Обмерев, она подошла поближе и прислушалась. Стонал ребенок. Женщина решилась открыть дверь. То, что она увидела, заставило ее отшатнуться…
Очнулся Виктор уже в партизанской бригаде. Первым же самолетом он был отправлен в Москву, к лучшим хирургам. И жизнь бесстрашного разведчика была спасена.
Виктор Дмитриевич показывает письма, фотографии, вырезки из газет:
— Теперь у нас в Белоруссии есть "Батальон белорусских орлят". Меня избрали в состав его штаба.
Родина-мать свято хранит имена своих мальчишей-кибальчишей. Многие из них, воевавшие на земле Белоруссии, удостоены посмертно высоких наград.
Марат Казей, юный партизан-разведчик. Героически погиб при выполнении задания. Герой Советского Союза.
Зина Портнова. Эта юная подпольщица выполняла опасные и ответственные задания. Была схвачена фашистами. Сумела на допросе завладеть пистолетом, застрелить допрашивавшего ее офицера-гестаповца, а потом еще двоих. Зверски замучена январским утром сорок четвертого. Герой Советского Союза.
Они — как на поверке. В одном ряду с суровыми солдатами и народными мстителями, отстоявшими свою землю, добывшими Победу, навечно оставшимися в нетленной памяти народной.
Лев ЯНОВСКИЙТЕЗКА ЛИНКОРА
В белорусском селе Станьково жил тракторист, который долгое время служил на флоте, плавал на линкоре "Марат".
Когда у него родился сын, он назвал его именем родного корабля. Иван Георгиевич Казей обещал подросшему сынишке:
— Свожу, дай только срок, тебя на "Марат".
Сшил даже мальчугану для такого случая матроску — белую блузу с большим синим воротником.
Не пришлось, однако, Марату посмотреть на отцовский корабль. Ранней весной, накануне пахоты, Иван Георгиевич тяжело заболел и вскоре умер. А летом разразилась война.
В Станьково нагрянули фашисты. Осенней ночью мама Марата, Анна Александровна, подожгла вражеский склад. Гитлеровцы дознались, кто вредит им. Они арестовали Анну Александровну, казнили ее.
Осталась у Марата одна только старшая сестра — Ада. Да и с ней пришлось расстаться. Девушка ушла в партизанский отряд, в бою ее тяжело ранило. Партизаны отправили Аду самолетом в госпиталь, на Большую землю. Прощаясь с братишкой, Ада передала ему свой автомат. А тот ей — матроску, подаренную отцом. Просил беречь. Сам же надел шинель, шапку с приколотой наискосок красной лентой.
Много раз ходил пионер в разведку. Последняя разведка была майским утром сорок четвертого.
…Когда Ада вернулась в освобожденное родное село, ей рассказали, как сражался и погиб ее четырнадцатилетний братишка. Посмертно ему присвоили звание Героя Советского Союза.
Матроску Ада сохранила. Однажды Ада, Ариадна Ивановна, ставшая учительницей, Героем Социалистического Труда, узнала: отправился в плавание океанский теплоход, на борту которого начертано: "Марат Казей". Вскоре капитан этого корабля прислал Ариадне Ивановне письмо, в котором сообщал: есть, мол, на нашем судне небольшой музей Марата, не отыщется ли у вас какой экспонат. Вот и вспомнила учительница про матроску.
А мне захотелось рассказать вам о матроске вот почему.
Во-первых, мы ровесники с Маратом, оба белорусы, оба как умели помогали в войну партизанам. Потом, уже после войны, я сам служил на военном корабле, полюбил море, которое так и не довелось увидеть Марату. И, наконец, самое, по-моему, любопытное: ведь мы, довоенные пионеры, шефствовали над линкором "Марат". Замечательная была у нас дружба с моряками!
Корабль принял имя
Имена юных патриотов на борту судов. Родина славит тех, кто пал смертью героя на поле брани. И сегодня ко всем материкам несут гордый флаг Страны Советов корабли, через моря и океаны прокладывая путь к народам и странам. Море — великая дорога мира.
"Марат Казей", "Саша Ковалев", "Леня Голиков", "Валя Котик", "Володя Щербацевич", "Олег Ольховский", "Саша Бородулин", "Володя Дубинин", "Вася Курка", "Толя Комар", "Боря Цариков"…
Более сорока судов морского торгового флота носят имена юных героев, совершивших подвиги во время Великой Отечественной войны.
Олег МОСКОВСКИЙЮНОСТЬ БОЕВАЯ
Полковник Шерстнев, заканчивая совещание в Центре, попросил остаться в кабинете офицера Белова, координировавшего деятельность разведчиков в Белоруссии.
— Ну что там у Лана?
Белов прочитал радиограмму, полученную от Баглая:
"Центру от Лана. Через Бобруйск к Жлобину 17 апреля проследовало 2 эшелона. Один — с артиллерийской частью, другой — 28 платформ с сеном".
Шерстнев машинально провел ладонью по подбородку, словно проверяя, насколько гладко он выбрит, и сказал офицеру:
— Не нравится мне это сено.
Белов уточнил:
— Мы уже кое-что выяснили, товарищ полковник. На этом участке фронта у гитлеровцев нет никаких кавалерийских частей.
— То-то и оно. Загадочный эшелон. Судя по всему, это камуфляж и фашисты хотят нас ввести в заблуждение.
"Лану из Центра. Необходимо выяснить, что маскируют гитлеровцы под сеном в эшелонах, которые следуют через Бобруйск, их маршрут".
Теплый апрельский вечер. Сумерки опускались на землю. На окраине Бобруйска у широкого, поросшего кустарником луга ночные дозоры гитлеровцев с вечера занимали позиции на случай нападения партизан.
У одного из домов пригорода Бобруйска — деревни Дедново мелькнула тень. Неслышно открылась дверь, и человек скользнул внутрь.
— Проходи, Александр Иванович. — Баглай пропустил гостя вперед. — Заждался я.
— Что нового из Центра, Михаил Григорьевич? — с порога спросил Седов.