Вторая торпеда с "Девятки" понеслась в цель, и через несколько секунд в воздух взлетели камни разрушенного мола и дота. Вражеское орудие замолчало.
Катер отошел в сторону и застопорил ход. Пользуясь минутной передышкой, команда выглядывала из люков.
Бой ушел вперед. Он полыхал в порту, на причалах, на улицах.
Опомнившись от неожиданного удара, враг начал обстреливать из дальнобойных орудий всю Цемесскую бухту вплоть до Кабардинки, куда направилась "Девятка". Она должна была забрать пополнение десантников.
ТК-93 ошвартовался там бок о бок с "морским охотником". Началась погрузка ящиков с минами и снарядами. Моторист Кузнецов и боцман занялись размещением десантников. Через несколько минут, зарываясь носом в воду, перегруженная "Девятка" тяжело отвалила от причала.
Механик выжимал из моторов все. Катер нёсся полным ходом. Навстречу все чаще и чаще попадались суда, возвращавшиеся из Новороссийска.
"Первый эшелон десантников уже в городе, второй грузится на корабли.
Выходит, мы сейчас одни будем прорываться в порт. Горяченько придется", — успел подумать командир, прежде чем на катер обрушилась водяная стена и он резко накренился.
Десантники, уцепившись за поручни, едва удержались на палубе.
Вода вокруг катера закипела, по обшивке застучал град пуль и осколков. Умолк выведенный из строя пулемет, заглох левый мотор. Из машинного отсека в рубку поползла серая змейка дыма. Среди десантников появились первые раненые и убитые. Тяжело ранило и боцмана.
Катер приходилось вести почти вслепую — фонтаны воды от рвущихся мин и снарядов закрыли порт.
Но вот огневая завеса осталась позади.
"Кажется, прорвались, — с облегчением подумал командир. — Теперь только бы проскочить мимо западного мола! "
Но тут заговорили пушки со стороны элеватора. Пришлось застопорить ход. Снаряд ударился в мол, и "Девятка" резко рванулась с места.
Командир прислушался — работал только один мотор, работал глухо, с перебоями, как бы задыхаясь от быстрого бега. Прошло несколько минут. Все глуше и глуше перестук, и вскоре мотор совсем заглох.
В наступившей тишине командир слышал тревожный стук собственного сердца. Вдруг страшный удар сбил его с ног. Падая на дно рубки, он увидел, что из бензинового отсека вырываются узкие языки пламени. "Пожар. Сейчас рванет! " — обожгла его страшная мысль. Командир поднялся и, превозмогая боль, встал к штурвалу.
Внизу уже кипела работа. Моторист Кузнецов выскочил на палубу и, не обращая внимания на свистевшие вокруг осколки и пули, стал затыкать ветошью пробоины, чтобы прекратить доступ воздуха в горящий отсек.
Катер снова шел под одним мотором. Теперь молчал правый.
Со стороны западного мола по "Девятке" бил крупнокалиберный пулемет. Пулемет "Девятки" молчал. И вдруг командир увидел у пулемета электрика Сашу Петрунина, который, устранив повреждение, разворачивал пулемет в сторону вражеского. Две огненные струи скрестились у борта "Девятки" и тут же оборвались: вражеский пулемет, подавленный очередью Петрунина, умолк. И сам Петрунин, тяжело раненный, упал на дно рубки.
"Кажется, угроза взрыва миновала! Молодцы мотористы! Как они там не задохнулись от дыма? — подумал командир, выводя катер на прежний курс — к Каботажной пристани. — А кто же сейчас в машинном? Мотористы на пожаре, механик ранен…"
В этот момент из люка показался юнга.
— Товарищ командир, повреждение в правом моторе устранено, разрешите заводить? — доложил юнга.
"Ах ты салажонок! — с нежностью подумал командир. — Исправил мотор. Один!". И дал команду:
— Заводить мотор!
Валька скрылся в люке. Вскоре правый мотор заработал. Катер набирал скорость.
Когда мотористы бросились тушить пожар, Валька остался один в машинном отделении. Он занял место командира отделения и, подражая ему, внимательно посмотрел на щиток с контрольными приборами. Стрелка прибора, указывающая обороты левого мотора, дрожала у отметки "1100". Взглянув на тахометр правого мотора, Валька похолодел: стрелка замерла на нуле. Он понимал: правый мотор не работает. Что случилось?
Юнга осмотрел мотор. Ясно: пробит маслопровод. Масло было обжигающе горячим. "Голыми руками ничего не сделаешь, и края у трубки вон какие острые", — соображал Валька. Он снял рубаху, замотал ею маслопровод, сверху наложил резину и туго затянул проволокой. Повреждение было устранено, и Валька побежал наверх докладывать командиру.
Когда он вернулся, стрелка тахометра правого мотора дрожала у отметки "1200". Валька сел на прежнее место, поглядывая на приборы.
Из люка показался Кузнецов. Он внес на руках Петрунина.
— Следи за мотором, а я к командиру! — крикнул он Вальке.
Петрунин пытался достать из кармана перевязочный пакет.
— Помочь? — Валька с ужасом глядел на окровавленные Сашины ноги.
— Я сам, а ты смотри за приборами. До берега всего ничего осталось…
Тут катер сильно тряхнуло, осколки, как шмели, прогудели в отсеке.
— Коллектор загорелся! — закричал Петрунин. — Накрывай брезентом!
Дрожащими руками Валька схватил брезент и стал сбивать язычки пламени с правого мотора.
В пробоину с силой била вода. Петрунин взялся забивать отверстие, а Вальку отослал к приборам.
Открылся люк бензинового отсека, и ввалился черный от копоти, обгоревший Шаманский, командир отделения мотористов.
Валька, едва сдерживая слезы, вцепился в рычаг, переключающий скорости, и следил за стрелками.
Лежащий в луже крови Саша Петрунин, мечущийся от мотора к мотору обгоревший Шаманский, языки пламени на стенках отсеков, зловещее бульканье воды в пробоинах, вой и грохот снарядов над головой… Было страшно, но мальчишка крепился.
Задание, поставленное перед экипажем "Девятки", было выполнено. Теперь предстоял обратный путь.
Но не успел катер выйти на середину бухты, как прямым попаданием был разбит — теперь уже окончательно — левый мотор. В пробоину хлынула вода.
Все, кто мог передвигаться, бросились в машинный отсек, пытаясь заделать пробоину. У штурвала стоял тяжело раненный командир.
"Только бы дотянуть до мола — тогда каменная стена прикроет", — думал командир.
Но враг, видимо, задался целью утопить дерзкое суденышко. Всю силу своего огня он перенес на катер. Вода кипела от разрывов мин и снарядов. Разорвавшийся снаряд разворотил скулу катера. Вода с шумом заполняла таранный отсек. Катер зарылся носом в воду и почти остановился.
Командир временами терял сознание, и тогда из красного тумана, застилавшего глаза, выплывало строгое лицо контр-адмирала, слышался его голос: "Мальчика с собой не брать ни в коем случае".
Командир приходил в себя и напряженно думал: "Вывести катер из порта, спасти жизнь личному составу и Вальке! Где он сейчас, Валька?"
А в это время Шаманский и Валька укрывали уцелевший мотор пробковыми поясами, бушлатами, чехлами. Кузнецов, упершись в переднюю часть мотора ногами, удерживал спиной переборку между таранным и машинным отсеками, прогнувшуюся от напора воды.
В это время с катером снова что-то произошло. Он резко накренился на левый борт, и вода хлынула в отсек с новой силой.
— Узнай, что там наверху! — крикнул Вальке Шаманский.
Выбравшись наверх, Валька увидел, что у штурвала никого нет. Катером никто не управлял. Командир неподвижно лежал на дне рубки.
Юнга кинулся к штурвалу и, напрягая все силы, вырулил на заданный курс. Прижав штурвал тяжелым ящиком с боцманскими инструментами, Валька бросился к командиру. Как мог перевязал его и снова стал к штурвалу, выравнивая кружившийся на месте катер.
Враг, видя, что "Девятка" хотя и медленно, но уходит из порта, перенес на нее огонь дальнобойных батарей.
А в командирском люке, вцепившись обеими руками в штурвал, стоял тринадцатилетний юнга, удерживая катер на курсе. Уже был ясно виден маяк на обрывистом берегу мыса Дооб. "Держать к мысу Дооб" — таков был последний приказ командира, и Валька старался выполнить его.
Израненный катер, медленно идущий посреди Цемесской бухты, привлек внимание нашего командного пункта. От берега к "Девятке" спешили два торпедных катера. Они прикрыли ТК-93 дымовой завесой и легли на параллельный курс, запрашивая, нужна ли помощь. Валька кричал что-то в ответ, но за шумом моторов его не слышали.
Радист Полич выскочил наверх, сигналами объясняя, что стопорить мотор для переброски людей на другой катер нельзя: при остановке уровень воды в машинном отсеке поднимется и мотор заглохнет окончательно.
На базу была послана радиограмма: "ТК-93 в тяжелом положении. Весь экипаж ранен. Катер продолжает идти своим ходом".
Между тем вода в трюмах угрожающе поднималась. Выбившись из сил, люди не справлялись с ней. Отяжелевший таранный отсек все больше зарывался во встречную волну. Шаманский, высунувшись из люка, закричал:
— Валя, давай к берегу, моторный заливает!
Волна накрыла катер. На мгновение Вальке показалось, что они идут ко дну. Он упал и с отчаянием крикнул:
— Товарищ командир, тонем!
Командир очнулся и увидел искаженное ужасом лицо мальчика. Приподняв голову, он глянул в иллюминатор: волна уже захлестывала палубу — катер в любую минуту мог уйти под воду. По левому борту над судном навис высокий, обрывистый берег мыса Дооб.
— Выбрасывайся на камни… — прошептал командир.
И Валька повернул катер к берегу. Под днищем раздался треск. Сильный удар потряс катер. Посыпались осколки разбитых стекол. Валька, не удержавшись на ящике, слетел вниз. Мотор заглох.
Из машинного отсека на палубу выскочили мотористы и Полич. У всех была одна мысль: "Что будет с "Девяткой"? Потонет или останется на плаву, сидя носом на камнях? "
Заглянув в таранный отсек, Шаманский увидел камни, торчащие, как огромные серые клыки, из днища.
— Сел плотно, не потонет.
Валька тоже выскочил на палубу. Его оглушила тишина. Было так тихо, что слышались плеск волн и щебетание птиц наверху у маяка.