К "Девятке" уже шли резиновые шлюпки. Из машинного отделения вынесли раненого Сашу Петрунина, из рубки вытащили командира, механика и боцмана.
На судне остались те, кто мог дождаться аварийно-спасательного катера. "Спасатель" снял "Девятку" с камней и отбуксировал в Геленджик.
И когда покрытый пластырями катер вводили в бухту, у штурвала под боевым Военно-морским флагом стоял тринадцатилетний капитан.
На другой день Валька вместе с комбригом приехал в госпиталь навестить раненых товарищей. Он передал командиру сверток, в котором был иссеченный осколками и пулями боевой Флаг катера — Флаг, под которым они прорывались в Новороссийск (сейчас он хранится в Центральном музее Вооруженных Сил СССР).
Валька надеялся, что скоро они вместе с командиром поднимут этот боевой Флаг на своей "Девятке". Но катер поставили на ремонт, раненых перевезли в другие госпитали, а Вальку направили на учебу в тбилисское нахимовское училище. В подтянутом подростке с боевыми наградами на груди трудно было узнать босоногого мальчишку, которого моряки приютили на своей "Девятке"…
После войны Валька окончил морское училище в Калининграде, работал в Ленинградском порту.
О ДНЯХ, КОТОРЫЕ НЕ ЗАБУДУТСЯ
В городе Горьком, от Дворца пионеров имени В. П. Чкалова, начался боевой путь тех, кого мы сегодня уже называем ветеранами, а к слову "юнга" добавляем "бывший". Около ста выпускников Соловецкой школы юных моряков — участников войны — разыскала редакция газеты "Ленинская смена". Венцом поиска, в который активно включились горком ВЛКСМ, облвоенкомат, члены ДОССАФ, красные следопыты и многие другие люди и организации, стал прекрасный музей юнг-горьковчан, участвовавших в сражениях с фашизмом, музей, созданный на общественных началах и впервые гостеприимно открывший свои двери в канун дня рождения Ленинского комсомола, 28 октября 1973 года.
Евгений БЕЛОВИЦКИЙМАЛЬЧИШКА С КРАСНОЙ ПРЕСНИ
Враг был на подступах к Москве. Учащихся 110-й школы Краснопресненского района столицы, где учился Вадим Василевский, эвакуировали в глубь страны. Перед его отъездом на несколько часов заехал домой отец. Попрощаться. Член партии с девятнадцатого года, участник гражданской войны, Иосиф Васильевич возглавил роту московских ополченцев.
Это была последняя встреча с отцом. В деревню Панино Горьковской области, куда была эвакуирована школа, в январе сорок второго года пришло сообщение, что командир Красной Армии И. В. Василевский погиб смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками.
Вскоре после этого Вадим не пришел в школу. Только через три дня педагоги узнали: в двухстах километрах от Панина его ссадили с поезда, следовавшего на фронт. На все вопросы директора школы мальчишка коротко отвечал:
— Ехал на фронт вместо отца…
В следующий раз он сумел добраться почти до самой Москвы… И снова пришлось возвращаться в деревню Панино, к занятиям в школе.
Узнав о наборе в школу юнг Военно-Морского Флота, Вадим одним из первых написал заявление. Принимали в нее с пятнадцати-шестнадцати лет. Василевскому было четырнадцать. И все-таки он получил заветное направление.
Холодное северное небо, вековые сосны, угрюмое побережье. Соловецкие острова.
Подростков распределяли по ротам и сменам: радисты, рулевые, боцманы, артэлектрики, мотористы… Василевский мечтал стать радистом. Проверка на слух… И решение авторитетной комиссии: направить в артэлектрики. Вадим обратился к начальнику школы. Офицер внимательно выслушал подростка, направил на переосвидетельствование. На этот раз мечта юнги сбылась: его зачислили в роту радистов.
"…Сосны шумят и шумят. При сильных порывах ветра они словно теснее обступают палатку, потом отходят. Если с головой укрыться, невнятный гул стихает.
— Подъем!
Последние два дня всей сменой — двадцать пять человек — мы долбили грунт вокруг этого валуна кирками. Обкопали его, выровняли землю… Канат соскальзывает с гладких боков валуна. Мы разбредаемся.
— Надо в другом месте копать, — вздыхает маленький лупоглазый юнга.
— Прыткий какой! — говорит Сахаров.
У "прыткого" шинель до пят, а бескозырка держится на оттопыренных ушах".
Этот крошечный эпизод взят из книги Владимира Саксонова "Повесть о юнгах", выпущенной Детгизом несколько лет назад. А "прыткий" маленький юнга — Вадик Василевский. Кстати, повесть открывается эпиграфом: "Мы первую любовь узнаем позже, чем первое ранение в бою (из стихов моего друга Вадика Василевского)". Автор повести был однокашником Вадима Иосифовича.
На одном из занятий отрабатывали настройку на волну. Будущие радисты внимательно вслушивались в эфир. Вдруг чей-то далекий голос прорвался через многокилометровое расстояние:
— Я "Чайка-три"… Таранил подлодку… Потерял ход, командир убит, в живых комендор-пулеметчик и я. Расстреливают прямой наводкой. Погибаю, но не сдаюсь. Прощайте…
Ребята стояли ошеломленные. У многих на глазах блестели слезы.
— Погибли… Но мы отомстим, — поклялись юнги.
Время учебы пролетело быстро. И вот подтянутые, в ладно сидящей флотской форме юнги несколько свысока смотрят на только что прибывших мальчишек.
Сроднившись за год, ребята прощались — выпускники первого набора юнг уезжали на действующие флота: Северный, Черноморский, Балтийский… Получившие боевую специальность шестнадцатилетние юнги становились защитниками Родины. Василевскому было пятнадцать.
Вадим попал на Черное море, на линкор "Севастополь". Корабль стоял в Поти. Во время налетов вражеской авиации линкор ставил дымовую завесу. В дыму скрывался весь город. Немецкие бомбардировщики не могли произвести прицельное бомбометание.
В военном билете Вадима Иосифовича в графе "Участие в Великой Отечественной войне" сделана запись: "Участвовал с 10 сентября 1943 года по 9 мая 1945 года". Два года службы на боевом корабле. За это время старательный, исполнительный юнга стал бывалым моряком, командиром боевого поста флагманской оперативной рубки. В его подчинении было двое сверстников — юнги второго набора. Любую боевую задачу команда выполняла только на отлично.
В один из майских дней сорок четвертого года в освобожденный Севастополь входила Черноморская эскадра. Город лежал в руинах. Обнажив головы, приветствовали моряки родную землю, родной порт.
Корабли медленно двигались по бухте. Юнга Василевский написал на броне тяжелого орудия линкора взволновавшие всех стихи. Вечером в одном из немногих полууцелевших зданий города состоялось торжественное собрание, посвященное освобождению Севастополя от немецко-фашистских захватчиков. Перед началом собрания было объявлено, что юнга Василевский прочитает свои стихи.
На сцену вышел невысокий крепыш и звонким, дрожащим от волнения голосом стал читать:
Мы вернулись к тебе,
Севастополь родной,
Русской доблести
город-герой.
Мы вернулись к тебе,
город славы.
Ты изранен, разбит,
но кирпич и гранит
Здесь, у моря,
лежит величаво.
Мы клянемся тебе,
Севастополь родной,
Небом, морем,
матросской душой,
Что тебя мы опять
восстановим.
Снова вырастет
город героев.
Не явилась на свет еще сила,
Чтобы нас, моряков,
сокрушила…
Пусть стихи были далеки от совершенства. Но искренность этих слов, взволнованный голос юнги никого не оставили равнодушными. Зал рукоплескал.
Прошел год.
— Вадька, — совсем не по-уставному тормошил Василевского его подчиненный. — Победа! Победа, понимаешь?!
На линкоре творилось что-то невообразимое. Моряки стреляли вверх, пускали сигнальные ракеты, обнимались. Да, это была победа. За нее погиб отец Вадима, отдали жизнь двадцать миллионов советских людей. За нее сражался Василевский-младший, его товарищи по школе юнг, весь советский народ.
Адмирал обходил линкор, зашел и во флагманскую рубку.
— Командир отделения радистов юнга Василевский! — четко представился Вадим.
— Молодец, юнга, — похвалил адмирал. — Боевой пост содержится в образцовом порядке. Чем думаете теперь, в мирные дни, заниматься?
— Хочу стать морским офицером.
— Решение правильное. — Адмирал повернулся к своему адъютанту: — Возьмите на заметку.
Тогда Вадим Василевский не знал, что адмирал Николай Ефремович Басистый тоже начал свой путь с юнги, со школы юнг на Черноморском флоте. Быть может, это и объединяло их в минуту откровенного разговора.
В начале сорок шестого года Вадима направили на подготовительное отделение Высшего военно-морского училища имени М. В. Фрунзе в Ленинград. Казалось, будущее просто и ясно: училище, затем флотская офицерская служба на боевых кораблях. Но обстоятельства сложились иначе.
В Ленинград пришло письмо от больной матери, вернувшейся в Москву из эвакуации. Нет, она не жаловалась на лишения послевоенной поры, но из письма было видно, что ей очень трудно.
Нелегко было бросить учебу, но пришлось.
На многих морях, на различных судах трудился радист Вадим Василевский после демобилизации. В пятьдесят девятом году он приехал на Сахалин. Работал по своей специальности с геологами, рыбаками, учеными…
И вот однажды:
— Вадим Иосифович, к вам гость.
Навстречу шел незнакомый мужчина средних лет. Когда он подошел совсем близко, Василевский узнал старого друга:
— Саня!
— Вадька!
На далеком Сахалине через тридцать лет встретились воспитанники школы юнг на Соловецких островах — Вадим Иосифович Василевский и Александр Алексеевич Суворов, ныне научный сотрудник одного из сахалинских НИИ. Расстались они в сорок третьем осенью: Александра направили служить на Балтику… В день тридцатилетия Победы они шли вместе в колонне ветеранов войны.
Вадим Иосифович по-прежнему работает радистом. Встретиться с ним довелось на радиостанции Сахалинского авиазвена по охране лесов от пожаров. Сеанс связи окончен. Василевский отложил в сторону наушники, настроил приемник на далекую станцию. Вспоминает учебу в школе юнг, боевые эпизоды. Из динамика слышатся приглушенные тысячекилометровым расстоянием слова песни из кинофильма "Белорусский вокзал":