— А ну-ка подходи, голубок, — сказал староста, перегнулся в открытое окно, что-то взял со стола.
— Ты намудрил? — спросил он и больно ткнул Сашу в подбородок чем-то холодным и твердым.
Саша отодвинулся. Мина! Вынюхал все-таки гитлеровский пес. Откуда же эта мина? С мельницы или из тех, что Саша подложил под домом фрицев?
— Отвечай! Твоих рук дело?
«Спокойнее, спокойнее», — подумал Саша. Он широко открыл глаза, глуповато улыбнулся и сказал:
— Куда мне снаряд смастерить! Или чего это, не видать. Граната, да?
Староста посмотрел на мальчишку. Говорить ли, что мина была найдена под мельницей? А вдруг и вовсе не Кондратьев виноват?
Пока он раздумывал, Саша мирно почесывал босыми пальцами пятку, покачиваясь на одной ноге, и думал: «Тычет мину, а сам трясется, что нагорит от фрицев за непорядок. Эх ты, староста! Скотина ты, вот кто».
А в это время староста глядел на спокойное лицо Саши Кондратьева, на его широко открытые наивные глаза. Нет, куда такому дурню, побоится. Тут партизаны действовали. Но поспрошать парня для острастки надо.
— А чего у мельницы шастаешь?
— Купаться хожу. Ведь охота поплескаться, когда парит, — сказал Саша, безмятежно глядя в небо.
Старосте было жарко на солнцепеке и хотелось выпить квасу, припрятанного на холодке в погребе. Хватит этой возни. Не может мальчишка так спокойно глядеть, если виноват.
— Ну ладно. Шагай до дому.
Саша поправил брюки. Оттянутые гранатой, они с правой стороны немного спустились. Он только успел дойти до плетня, как староста крикнул:
— Стой!
«Заметил гранату! — подумал Саша. — Зачем я трогал штаны? Что же делать, бежать?»
— Попрешь на рожон, худо будет, — пригрозил староста. — Кормить тебе червей. Уразумел? Только попадись…
Саша медленно шел домой и беспокойно хмурился, потирая губы ладонью. Неудача с минами обозлила его. Он вспомнил, как со своим верным другом Костей отыскал эти мины в лесу после боя и как подкладывал их под мельницу, а потом еще в соседнем селе, где стоят фашисты, под дом, набитый немцами. Это было опасно и нелегко. И все дело испортил этот староста… Ну что же, значит, надо придумать что-то другое. Не отступаться же из-за первой неудачи!
У своего крыльца Саша вспомнил про гранату. Сейчас опасно нести ее в тайник с оружием. Надо идти вниз через всю деревню, к озеру. Того и гляди нарвешься на старосту, а с ним надо быть теперь еще осторожнее. Придется подождать до темноты, а пока можно спрятать хоть под крыльцо. Саша огляделся кругом. Ему показалось, что вдалеке между избами мелькнула рыжая голова парня.
Нет, лучше пристроить гранату в доме, там никто не уследит. Он вошел в сени. В углу стояла мать, Александра Никифоровна, и наливала ковшом воду в самовар. Занятый своими мыслями, Саша не обратил внимание на шепот матери. Тогда она взяла его за плечи и тихонько сказала:
— Погоди тут, сынок. Спугаешь его.
— Кого?
— Летчика. Из плена убег. Молодой еще совсем, лейтенант, а что ему пережить пришлось…
Она вошла в комнату, ласково сказала несколько слов и позвала сына. Саша сунул гранату в ящик, где под тряпьем лежали новые вожжи из колхозной конюшни. Он успел их спрятать в первый день появления фашистов в деревне. Придет время, и вожжи снова понадобятся колхозу.
Когда Саша вслед за матерью вошел в комнату и увидел лейтенанта, то от неожиданности отступил назад. Мальчик знал, что летчики самые сильные и здоровые люди на свете. А этот мужчина был похож на высохшую ветку. Желтый, скрюченный, худой. Трудно было представить, что живой человек может быть таким замученным.
Летчик сидел у печки и надевал сапоги Сашиного отца, а рядом валялись мокрые обрывки кожи и веревок, которые даже нельзя было назвать обувью. На острых плечах его висела старенькая, но целая куртка старшего брата Саши, недавно ушедшего к партизанам. Лейтенант испуганно повернулся, но, увидев небольшого стройного парнишку, улыбнулся. От этой слабой улыбки худое лицо его сморщилось, точно у старика.
«А ведь староста приперся бы сюда, не пойди я к нему. Что б тогда было с летчиком?» — подумал Саша.
— Спасибо, хозяйка. Сейчас пойду, — сказал лейтенант.
— Что ты, что ты! Среди бела дня. Кругом фрицы шныряют.
— Немцы же не стоят в вашей деревне.
— Ну и не забывают нас! Другой раз день-деньской бродят, выглядывают, что еще поотнять. Да на работы людей гоняют.
Самовар вскипел, и летчик пил чай, глотал картофельные лепешки, а хозяйка смотрела на него и тихонько плакала, вытирая глаза концом платка.
А Саша забыл, что ему хотелось есть, и тоже не отрываясь глядел на летчика. До чего измученный! Что с ним делали? Страшно было думать об этом. Саша вспомнил раненого бойца, которого в прошлом месяце нашел в лесу. Раненый был тоже голодный и усталый, и Саша несколько раз носил ему бинты и еду. Вскоре боец смог тайком перебраться в деревню, а когда совсем поправился — ушел к партизанам.
Летчик выглядел намного хуже того бойца… Вот до чего доводят людей в плену… «Наши бьют фашистов, а я-то что? — думал Саша. — Нет, не могу я больше. Чем бы подмогу нашим сделать?»
Гул самолета раздался над самым домом. Саша подошел к окну и сквозь давно немытые стекла следил за «мессершмиттом». Опять, гад, летает. Больше всего Саша теперь ненавидел немецкие самолеты. Его приводили в бешенство ноющий рокот мотора, вид поблескивающих на солнце крыльев. Может быть, Саша не переносил немецкие самолеты потому, что до войны мечтал быть летчиком и мог часами смотреть в небо, представляя себе, как поднимется туда, сидя за штурвалом.
«Вот бы сейчас подняться на истребителе! Догнать гада, сбить, чтобы шмякнулся брюхом об землю!» — с наслаждением подумал Саша.
Теперь уже несколько «мессершмиттов» пролетели над домом. И так низко, что чуть не задели верхушки деревьев.
— Ишь, разлетались, проклятые, — сказала Александра Никифоровна. — Понастроили тут аэродром за озером и носятся цельный день что угорелые.
— Ах черт, летят-то как низко! Хоть пулемет бы. И то сковырнуть можно, — сказал летчик.
Мальчик стоял у окна и следил за самолетами, пока они не скрылись. Потом перевел взгляд на дорогу. Два немца с автоматами шли по направлению к Сашиному дому.
Куда летчика? Он сидит у печки, его можно заметить со двора. Заслоняя собой окно, не поворачивая головы, Саша сказал:
— Фрицы идут. Мама, схорони его. Скорей от окна, скорей!
Лицо Александры Никифоровны стало суровым. В сенях спрятать лейтенанта нельзя. Каратели всегда долго рыщут в сенях. Видно, считают, что именно здесь хозяева могут спрятать партизан или какие-нибудь ценные вещи.
Пока немцы будут топтаться в сенях, летчик успеет уйти через окно. Александра Никифоровна слегка дернула раму. Да, в случае надобности окно сразу откроется. Она быстро отвела лейтенанта от опасного места у окна, где его могли заметить фашисты.
А немцы приближались. Саша уже различал их лица. Времени терять нельзя. Он выскочил в сени, вынул из ящика с тряпьем гранату, крепко зажал в руке. Потом чуть приоткрыл дверь на крыльцо.
«Как только они в калитку, брошу гранату прямо с крыльца, — подумал Саша. — И потом с летчиком в лес. И мама тоже».
Саша знал, что его отец как раз сегодня ночью понес партизанам продукты. Значит, можно будет найти отца в лесу и всем вместе остаться у партизан.
Солдаты остановились, глядя на скотный двор. «Зачем стоят? Лучше шли бы уж скорее… — думал Саша. — Вот опять идут!»
Он крепче сжал гранату и, прислонившись плечом к косяку, открыл дверь чуть шире. Она громко скрипнула. Оба немца разом повернули головы.
И вдруг из ворот скотного двора выехал грузовик. Несколько фашистов сидели в кузове и придерживали телку с грустной мордой, которая качалась из стороны в сторону на ухабах.
Немцы на дороге помахали грузовику; он подкатил к ним и остановился. Один из них сел в кабину, другой в кузов. Машина помчалась по дороге и вскоре скрылась за поворотом.
— Фрицы-то не к нам вовсе шли, а на скотный! — весело крикнул Саша, вбегая в комнату, посмотрел на летчика и замолчал.
Лейтенант сидел в углу между окном и дверью. Он сидел, плотно прижимаясь спиной к стене прямо на полу. Саша испугался. Ему показалось, что летчик умер. Но ослабевший летчик просто отдыхал после только что пережитой вместе с хозяевами опасности. Лейтенант хорошо знал, какая расправа ожидала мать и сына, если бы его, летчика, немцы нашли здесь.
Но вот лейтенант улыбнулся. Саша бросился к нему, помог встать, стряхнул пыль с одежды. И тогда летчик крепко обнял Сашу, посмотрел ему в глаза и медленно проговорил:
— Хочу запомнить, какой ты есть. На всю жизнь. Понимаешь?
Саша и его друг Костя спустились с обрыва и пошли по берегу озера между густыми деревьями и кустами, и первые желтые листья падали к их ногам. За спокойным темным озером, на противоположном берегу виднелась почти черная полоска леса, за которым, как знали мальчики, был немецкий аэродром.
Они шли молча, осторожно, стараясь не шуметь. Пройдя густые заросли, остановились возле обрыва. Здесь под корнем большого дерева, прикрытый ветками, был спрятан ручной пулемет, найденный мальчиками в окопе далеко от дома, в лесу. Нелегко было дотащить оружие к озеру и устроить тайник. Целый склад, понемногу, терпеливо собранный двумя друзьями. Мины, патроны и граната, которую Саша отыскал в тот день, когда приходил летчик.
Все это мальчики собирали для партизан. Сашин отец обещал передать отряду подарок от ребят. Может быть, даже сегодня ночью все переправят к партизанам. И потому Саша с Костей принесли припрятанные дома патроны и брезентовый мешочек с диском для автомата. Пригодится!
«Все подмога партизанам. Да не больно-то велика. Каким бы толковым делом помочь?..» — подумал Саша.
Над озером поднимались два «мессершмитта». Было солнечно, безветренно, и в этот день самолетов было особенно много.
— Хозяйничают! Ох, тошно глядеть на них! — сказал Костя.