— Вот только этого нам и не хватало, — с досадой сказала Эситея, вздохнула и вышла на улицу.
Ей показалась, что она попала в водоворот. Люди, увидев дикеофору в пурпурном плаще, выходили из домов, протягивали к ней руки, загораживали дорогу. Люди напуганные, потерянные.
— Я не покину город раньше вас, — твердо отвечала всем Эситея, зная, что ее слова передаются из уст в уста по цепочке. — Я, дикеофора города, покину Меары последней. Успокойтесь, вас никто не бросит кочевникам. Молитесь. Ждите. Не поддавайтесь панике.
Окруженная волнующимся народом, дикеофора дошла до центрального перекрестка квартала. Там уже кричали и возмущались, плакали и проклинали власти города. А посреди площади на небольшом постаменте сверкала в лучах солнца небольшая посеребренная статуя богини луны.
В толпе взгляд дикеофоры выхватил наблюдавшего за ней по приказу отца рыжего аптекаря. Она с досадой закусила губу, но тут же забыла о нечистом на руку соседе. Среди возмущенных людей стоял тот самый хмурый темноволосый незнакомец с орлиным профилем, который пристально наблюдал за дикеофорой на поминках Вателла. И именно в ожидании его одобрения распалял людей местный зачинщик, вскочивший на обломок скалы, торчащий прямо из земли.
— Да, мы бедны. Но дар жизни у бедных и богатых один и тот же, — вопросительный взгляд в сторону высокого, опустившего голову незнакомца. — У нас больше ничего нет. Только жизнь. И наше последнее драгоценнейшее достояние у нас хотят отнять. Не допустим!
— Не допустим, — бессмысленно проскандировала толпа.
— Перед лицом смерти мы можем требовать равенства!
— Мы можем! Равенства!
— Давайте заберем лишнее у тех, на кого мы всю жизнь горбатились. Заберем лишнее у тех, кто грабил нас всю жизнь!
— Позвольте сказать, — местного оратора легко сместил с выбранного им возвышения градоначальник Пелей Леждин, подошедший к перекрестку с другой стороны улицы. — Первый же, кто пойдет забирать лишнее у сограждан, будет мною повешен! Как изменник, как возмутитель спокойствия. Как предатель!
— Не тебе говорить, Пелей Леждин, — снизу выкрикнул подвинутый градоначальником зачинщик.
— Почему же не мне? Да, я был приговорен к повешению и помилован Высшей силой. Да, я был на волосок от смерти, — мастерски овладел вниманием народа молодой оратор. — Именно мне теперь решать, кого и за что отправлять на тот свет за предательство. Да, граждане Меар! Те, кто в наше тяжелое время, нагнетают обстановку — предатели!
Леждин добился своего. Толпа людей замерла в молчании.
— Я установил налог на выезд, чтобы было чем кормить тех, кто собирается отдавать свою жизнь за родной город. Разве это много: еда за жизнь, за кровь?! Налог на выезд рассчитывается исходя из доходов сектора. Он для всех разный. Разве это не справедливо?!
В тишине, повисшей на перекрестке, прозвучали отдельные одобрительные возгласы. Эситея почувствовала на себе тяжелый взгляд и осмотрелась. На нее пристально, с холодной неприязнью смотрел давешний незнакомец с орлиным профилем.
— Те, кто не смогут выплатить минимальный налог, все равно покинут город. Но после тех, кто реально поможет защитникам города. Это справедливо! Я сам уже внес свой вклад в общее дело, и вклад немалый. Но я не покину город вообще! Я, градоначальник, останусь в Меарах после того, как вы их покинете! Кто из вас сделает больше для родного города? Так замолчите и разойдитесь! Нас всех ждут серьезные труды и испытания. Вернитесь к привычному для вас труду, и вы с легкостью выплатите налог на выезд. Еще раз повторяю. Для вашего сектора налог минимальный. Успокойтесь и разойдитесь.
Притихшие люди действительно начали потихоньку расходиться, негромко обсуждая выступление градоначальника. Леждин спрыгнул с возвышения и подошел к дикеофоре.
— За предыдущим, так сказать, оратором проследят, не беспокойтесь, — тихо сказал он.
Эситея хотела было обратить внимание градоначальника на еще одного человека, но незнакомца в толпе уже не было видно. Вот пару минут назад был — и уже его нет. Как сквозь землю провалился. Странно.
— Пойдемте, госпожа дикеофора, — церемонно сказал Леждин. — Не я буду, к сожалению, охранять ваш покой. Но могу обеспечить сопровождение до вашего дома.
И вместе с сопровождавшими его вооруженными меотийцами градоначальник действительно проводил через весь город дикеофору до ее дома.
Начавшееся выселение горожан из Меар ничуть не охладило накаленной атмосферы в городе. На мелкие стычки и потасовки ни городская стража Меар, ни, тем более, дартанаи больше не обращали внимания. То на одной улице, то на другой вспыхивали уже массовые драки, которые и приходилось постоянно разнимать. Поскольку по центральным улицам города непрерывным потоком в клубах пыли тянулись телеги со скарбом отъезжающих горожан, то добраться с ранеными и больными до приемной дикеофоры стало затруднительным. Эситея теперь все время проводила на улицах города.
— Все смотрите на меня! — хорошенькая девочка лет девяти-десяти, в белоснежном платье, расшитом серебром, забралась на широкую каменную ограду. Подол и рукава слишком длинного платья, густые распущенные волосы трепал ветер. Группа ребят, сверстников девочки и детей помоложе, с восхищением смотрели на нее. — Я буду богиня луны, а вы должны мне поклоняться. Ну же! Складывайте руки и кланяйтесь!
Вдруг из ближайшего дома выскочила женщина замученного вида.
— Ах ты, негодяйка! Совсем мать не слушаешь! — закричала она на дочь. — Ты зачем забрала и испачкала мое лучшее платье? Я же его уже упаковала! А ну слезай!
Она стащила заплакавшую девочку с ограды, стукнула ее пару раз головой о камень и потянула за собой в распахнутую дверь дома.
Замершая на дороге дикеофора, молчаливая свидетельница неприятной сцены, услышала сзади себя потрясенный выдох и обернулась. Элессин с болью в глазах смотрел вслед женщине с дочкой.
— Неужели же и вправду этот город обречен? — тихо спросил он и еще раз вздохнул.
Эситея молчала. За последние дни, доверху наполненные сварами, криками, побоями и непристойной бранью, она много раз задавала себе тот же вопрос. И ответа не знала.
— Я пришел, попрощаться с тобой, — продолжил ее наставник. — Нас всех срочно вызывают обратно, на ту сторону Литтавы. Происходит что-то непредвиденное. К тому же в Рисс прибывает король.
Они помолчали. Эситея погрустнела. Всего за несколько дней она привыкла к ненавязчивой помощи Элессина и к его мудрым советам.
— Ничего, я справлюсь здесь, — сказала она, наконец.
— Придется. Твой путь дикеофоры никто за тебя пройти не может. Я хотел бы остаться вместо тебя, но Меарам сейчас нужна именно ты. Когда большинство жителей будет выселено, тебе станет полегче. Наверное. Многое тревожит. Особенно слухи о черной магии в городе. Но мозаика не складывается в единый рисунок, — он вздохнул. — Что-то важное закрыто от нас с тобой. Хотел было, несмотря ни на что, предупредить тебя, чтобы ты была все же поосторожнее с Кейстеном. Он слишком поддается чужому влиянию. Но теперь мое предупреждение бессмысленно. Ронтар возвращается с нами в Рисс.
Как ни странно, но Эситея от этой новости вздохнула с облегчением. Ее наставник скользнул по лицу девушки быстрым внимательным взглядом.
— Эситея, тебе нужно в Новый город, попрощаться с отцом.
Этих слов он мог бы и не говорить. Господин Суаран сам нашел дочку и довольно быстро. Не забыл еще, видать, как ловил в узких кривых переулочках Меар свою будущую жену.
— Здравствуй, дочка, и прощай, — нараспев произнес протектор юга Меотии, соскакивая с коня. Как всегда до хруста в костях ее обнял.
— Ты так и не научился рассчитывать силу, папа, — тихо сказала Эситея. — Ты как-нибудь сломаешь мне ребра.
— Я просто очень редко тебя обнимаю. Если бы я это делал чаще, то либо бы я научился, либо бы ты привыкла, — хмыкнул ее отец, но руки немного разжал.
— Что у вас случилось?
— Тебе лично могу сказать. Не для передачи, как ты понимаешь. Пропал план обороны Рисса. И, вполне возможно, что к его исчезновению причастны эсфийцы. Тише-тише, — добавил он, потому что девушка дернулась в его объятиях, как ужаленная. — Не думаю, что план передадут в степь. Леждин и твой Астайнар перекрыли все ходы и лазейки. Видишь, как проводится выселение? Сквозь кордоны дартанаев вплоть до моста через Литтаву. Я бы увез тебя с собой, — он неожиданно поцеловал дочку в макушку. Капюшон слетел с головы Эситеи еще в первые секунды общения с отцом. — Увез бы. Но ты дартанайка. И ты здесь нужна. Я говорил, между прочим, с Эр'Солеадом начет тебя. Не дергайся, я же твой отец, я беспокоюсь о судьбе своей дочки в возрасте. Ставлю свою руку и две ноги против вон той забытой грязной тряпки, что ты ему нравишься, и из вас получится прекрасная пара. Но упрямый Астайнар сказал мне, что не намерен говорить со мной о браке с тобой. Да стой ты спокойно. Впереди у вас масштабные военные действия. О браке можно поговорить и после. Но ставлю свой меч против дохлой крысы, что глупостей вы оба наделать успеете. Так вот, Эссиль, говорю тебе прямо, моя безголовая дочка, какие бы глупости ты не наделала, помни, что у тебя есть семья, которая всегда разделит с тобой тяжесть их последствий.
Девушка пискнула, потому что произнося последние слова суровым голосом, господин Суаран еще раз сжал дочурку в своих медвежьих объятиях.
— До встречи, папа, — стараясь говорить спокойно, стараясь не выдать, как ей больно от полученных новостей, сказала она вслед устремившемуся к своему коню дартанаю. Тот обернулся, посмотрел на закусившую губу девушку, прежде чем вскочить в седло. Немного нахмурился, но ничего больше не сказал.
Скоро цокот копыт затих вдали, Эситея осталась одна на заброшенной улочке. И вдруг отчетливо поняла, что просто не сможет дальше существовать, если немедленно не переговорит с начальником дартанайского гарнизона.
Господин Эр'Солеад с помощниками проверял боеспособность меарских стен с довольно скептическим видом. Дескать, все равно тут больше ничего не сделаешь, но хоть что-то. Он встретился со встревоженной Эситеей взглядом и, видимо, понял, что без серьезного разговора им не обойтись. Махнул своим помощникам, идите, дескать, дальше без меня, и сбежал вниз со стены по ближайшей лестнице.