Но полицейские направились в обход, в песчаную долину внизу, давая своей добыче скрыться из виду, явно намереваясь поджидать их на сто ярдов впереди.
Ясмини внезапно переменила направление, повернув своего верблюда вправо, спустилась в глубокую впадину и во всю прыть поспешила по направлению, перпендикулярному к прежнему курсу. Прошло десять минут, прежде чем спрятавшаяся Ясмини и ее спутники снова увидели полицейских, которые явно потеряли напрасно время. Они дали с полдюжины выстрелов, чтобы привлечь внимание, и поскакали прочь, к сигнальной станции на холме.
Еще с час Ясмини придерживалась выбранного курса, потом остановилась, хотя верблюды еще не нуждались в отдыхе. Она беспокоилась о Тесс.
– Вы в состоянии продержаться весь этот жаркий день? – спросила принцесса. – Эти-то женщины выносливые и гибкие, как леопарды, я ведь заставляю их танцевать. А вы? Не отправить ли мне вас назад в Сиалпур с двумя мужчинами?
У Тесс болела спина и кружилась голова, но это была всего лишь двойная нагрузка по сравнению с теми, какие она выдерживала раньше. Она была убеждена, что, раз служанки Ясмини могут такое выдержать, она скорее погибнет, чем сдастся.
– Конечно же, нет! – ответила она. – Я выдержу.
Ясмини разразилась своим похожим на россыпи золотых колокольчиков смехом, выразив полное понимание и радость.
– В конце пути служанки сделают вам хороший массаж, – пообещала она. – Храбрость – это хорошо! Вы моя сестра! Вы увидите такое, чего никогда не видели бы Западе. Если бы эти проклятые сборщики подати нас не видели, мы добрались бы до цели к полудню. Но они, конечно, просигнализируют другим полицейским Гангадхары, и те подстерегут нас. Когда я стану магарани, будет совсем другая система защиты дорог в пустыне! Теперь же нам придется сделать большой круг и прибыть на место к ночи. Вы справитесь?
– Я готова ко всему! – ответила Тесс. – Если я сдамся, привяжите меня к верблюду!
– Хорошо! Так говорит Женщина! Одна сильная духом женщина управляет десятком мужчин – всегда!
Они немного попили тепловатой воды, поели каждая из своих припасов и снова отправились в путь, не дав верблюдам опуститься на колени. Теперь они удалялись от холмов к серебристым пескам, на просторах которых глаз терял ощущение перспективы; это была земля миражей и монотонности. Жара все усиливалась, но скорость не снижалась ни на мгновение. Налетели мухи, накидываясь на незащищенную кожу, единственным спасением от них были нагретые солнцем плащи и ветер. Но и в этой ужасной пустыне водились другие живые существа. То и дело перед ними прокрадывался стройный леопард, а однажды они заметили, как тощий обнаженный человек шагает вдоль горного хребта, бог весть за каким делом. И повсюду кишели скорпионы.
Час за часом, ведомые насекомыми пустыни, которым не требуется компаса, Ясмини с проводником сворачивали на новые и новые пути; проводник полагался на принцессу, когда их мнения не совпадали. И была ли она права или нет, но она, в конце концов, вывела их к маленькому оазису в пустыне с солоноватой водой и высокой скалой, дававшей тень для отдыха.
Они лежали там, пока солнце не опустилось и не перестало печь со страшной силой, а неутомимые верблюды, не испытывающие жажды, что-то бубнили друг другу, собравшись в круг и опустившись на колени, задами наружу, каждый ощущал близость соседа и, сверх того, свободу от тирании человека.
– Вот теперь, – смеялась Ясмини, дымя сигаретой Тесс в тени от скалы, – Гангадхара уже точно знает, что мой дворец пуст, а птичка улетела. Десятки разных людей доложат это ему по-разному, каждый даст свое объяснение и совет! Хотела бы я знать, что об этом скажет жирный брамин Джинендры. Гангадхара за ним пошлет. Вряд ли он сам поедет по улицам в храм с отметиной, какую я оставила у него на морде! К нему уже поступили два рапорта о направлении, которое я избрала.
– Что же он может сделать? – спросила Тесс.
– Он войдет в мой дворец и перевернет всю мебель, заберет все наследство моей матери, – а я его верну в течение трех недель, да еще прихвачу его имущество! Еще месяц – и я стану магарани!
– Не опережаете ли вы события? – усомнилась Тесс.
– О нет! Я никогда не хвастаюсь, этому меня научила мать. Хвастаюсь только для того, чтобы сбить людей со следа. Однажды я похвасталась Сэмсону сагибу: когда он предложил послать меня в колледж, я сказала ему, что могла бы поступить в ту школу, где учился он сам, но окончила бы ее быстрее. Он до сих пор гадает, что я хотела этим сказать. Кришна! – она ехидно рассмеялась. – Интересно, что бы отдал Сэмсон сагиб за то, чтобы захватить меня в свои когти в эту минуту! Я вам говорила, что Гангадхара вступил в заговор с северо-западными племенами, а англичане об этом не знают? Нет? Неужели? Сэмсон сагиб отдал бы мне все что угодно, если бы он знал, что это я рассказала властям о заговорах Гангадхары; тогда он понял бы, что при моем руководстве он стал бы полноправным противником Гангадхары, а не мячом, который пинают друг другу Гангадхара и англичане. Иногда мне даже кажется, что он согласился бы сделать меня магарани!
– Тогда почему бы не дать ему такую возможность?
– По двум причинам. Англичане слишком часто меняют своих эмиссаров. Другую же причину вы скоро поймете. Не знаю… я надеюсь, что жирный брамин Джинендры ведет со мной нечестную игру и уже торговался с Сэмсоном.
– Но о чем же торгуетесь вы, брамин и Сэмсон? – спросила Тесс.
– О сиалпурской сокровищнице. Но я не устраиваю заговоров. Я же знаю, где эта сокровищница! Зачем бы я стала предлагать делить ее, когда она моя? У меня будет брачный контракт, вы будете свидетельницей. Эти сокровища – мое приданое. Бубру Сингх, мой отец, умер, не оставив сына. По обычаю он должен был открыть своему сыну, и никому другому, тайну местонахождения сокровищ. Он терпеть не мог Гангадхару и перед смертью сказал только моей матери, что если у меня, его дочери, хватит ума, чтобы когда-нибудь разгадать тайну сокровищ, то их может хватить и на то, чтобы занять трон и преуспеть.
– И вы разгадали тайну? Каким образом?
– Нея.
– Кто же?
– Ваш муж.
– Мой муж? Дик Блейн? Быть не может, он мне ни разу не сказал, а он рассказывает мне все.
– Вероятно, он бы рассказал, если бы понял.
– Так какого же черта…
Золотистый смех Ясмини оборвал этот вопрос, она поднялась, глядя на солнце на западе.
– Поехали. Еще два часа – и мы пересечем границу другого штата. Через два часа после наступления ночи наше путешествие заканчивается и начинается последняя игра. Последний тайм – и я выиграю!
Тесс пожалела, что они останавливались. После отдыха ее мышцы одеревенели. Верблюды бодро встали и пошли за проводником тем же быстрым шагом, а у Тесс болели все кости, и она чувствовала себя больной. Сознание у нее настолько затуманилось, что она едва ли ощущала время, расстояние и направление пути.
Их опять кто-то преследовал, но Тесс едва ли это осознавала, едва ли слышала выстрелы. Она приникла к седлу, ее мучила тошнота – более сильная, чем та, какая бывает когда плывешь по морю.
Солнце село. Тесс почувствовала прохладу, но не пришла в себя. Для нее ничего не значило, что они приближаются к границе, что пейзаж переменился. Теперь они проезжали мимо высоких деревьев, а однажды перешли через поток по широкому каменному мосту. В голове у нее вертелась одна мысль – что Дик, всегда такой надежный, дал ей неверный совет. Да, она терпела, но недомогание не проходило. Она чувствовала себя больной и усталой, с каждой минутой ее тошнило все сильнее.
Наконец, через два часа после наступления ночи, караван остановился в тени высоких деревьев перед каменным домом, окруженным стеной. Верблюд опустился на колени, и Тесс свалилась вперед, на землю, потеряв сознание. Чьи-то сильные руки мгновенно подняли ее, и верблюд не успел ее укусить. Потом она смутно ощущала, как ее кладут на что-то мягкое, женские руки массировали и массировали ее тело, и боль в мышцах утихла.
Она не видела, как прибежал Троттере, держа в зубах пакет, как он отказывался разжать челюсти, чтобы его отдать, как Ясмини, презиравшая законы касты, вытащила пакет из его пасти своими сильными пальцами. Это она поухаживала за псом – накормила его, напоила, вынула колючки из передней лапы. Она даже собственными руками дала поесть Бимбу и проследила, чтобы его проводника и верблюда устроили на отдых. И все это прежде чем развязать шнурок на кожаной обертке пакета.
Первое, что осознала Тесс, придя в себя, была большая собака, беспокойно спавшая на полу рядом с ее пыльной пятидесятидолларовой шляпой, временами просыпавшаяся, чтобы понюхать руку Тесс, а затем вернуться к шляпе и задремать. В этой громадной собаке она узнала Троттерса.
Потом пришли служанки, ужасно испугавшиеся пса, но помнящие приказы Ясмини. Они снова массировали ее затекшие мышцы, втирая в них масло, пахнущее жасмином и пели заклинания. Потом отодвинули кровать от стены, и одна из женщин стала танцевать вокруг: весь Восток знает, что так отгоняют злые чары.
Позже, когда уже зажгли свечи, пришла Ясмини, отдохнувшая и улыбающаяся, одетая в светлое шелковое платье.
– Откуда оно? – удивилась Тесс.
– О, у меня здесь друзья. Не бойся – у нас везде друзья.
Она показала Тесс письмо, прикушенное собачьими зубами.
– От Сэмсон сагиба. Помнишь, я говорила, что он захочет меня продать. Так и есть. Слушай: «Принцессе Ясмини Романовой Сингх. Ваше высочество, до меня дошли сведения о давлении на вас определенных кругов, делались намеки на то, что у вас хотят вырвать секрет, которым вы обладаете. Разрешите заверить вас, что моя официальная защита вас от незаконного давления к вашим услугам. Особа, которой можно доверить вашу тайну, – это я. Можете быть уверены, что о ваших интересах позаботятся всеми возможными способами. Честь имею быть покорным слугой вашего высочества, Роланд Сэмсон, КОЗИ (Кавалер Ордена «Звезда Индии»).
– Выглядит вполне честно, – заключила Тесс. – Мне Сэмсон не нравится по личным причинам, но…