Глава 16
Дома упорно в небеса ползут,
Устаревают прежние стандарты.
Ступенька за ступенькой нас ведут
Все выше, и пределов нет азарту.
Не оглянуться нам и не вздохнуть,
Мы точно пущенные луком стрелы,
И только скорость направляет путь,
Ее увеличенью нет предела.
Быстрей, быстрей спешим за годом год,
Колеса, скорости ища, грохочут.
И живо от других отстанет тот,
Кто скорость наверстать в пути не хочет.
Удобства возросли. Жить веселей.
Нельзя остановиться, скорость гложет.
Быстрей! Еще быстрей! Еще быстрей!
Но в прежние деньки уютней было все же.
«И так как, господа мои, в древности часто случалось».
По совету Тесс Троттерса накормили сырым котлетным фаршем. Бимбу целый час расчесывал его, чтобы смягчить шерсть, и в полуденную жару пса отправили с двумя письмами к его хозяину, одно было адресовано Сэмсону, другое – Дику Блейну; оба завернули в тот же изжеванный клочок кожи, чтобы пес понял.
– Если бы все мои друзья были похожи на этого, – сказала Ясмини, – да я бы стала императрицей всей земли, а не магарани крохотной части Раджпутаны! Однако все своим чередом.
Сквозь жалюзи своей спальни Тесс едва могла видеть что-нибудь, кроме деревни. Комната была угловая, так что имела обзор в двух направлениях. Перед взором Тесс проходили вся жизнь индийской деревни – низкие, крытые пальмовыми листьями дома, обнесенные оградами из колючих растений, храмы, мастерские в тени старых деревьев, грязь и красота, богатство, нищета и великолепие. Тесс видела спины слонов, стоящих под деревьями, павлинов, расхаживавших повсюду и поедающих те же объедки, что и куры. В отдалении, за слонами, в зелени громадных деревьев, сверкала на солнце черепичная крыша большого дома, виднелись и дома поменьше, жавшиеся друг к другу в том квартале, где протекала река.
Пришла Ясмини и присела на подоконник возле Тесс. Она была одета в простое белое платье, ее золотые волосы были аккуратно уложены.
– Вон в том большом доме, – показала она, – сегодня вечером будет церемония. Отец моего отца его построил. Здесь не наш штат, но он владел этой землей.
– Разве теперь она не принадлежит Гангадхаре? – удивилась Тесс.
– Нет. Это часть моего наследства. И этот дом, в котором мы находимся, тоже. Смотри, кое-кто прибыл сюда на слонах, чтобы приветствовать меня. Теперь многие знатные жители этой земли бедны; мне говорили, что один из них пришел пешком, целую ночь шел, хотя невоспитанные люди над ним смеялись. Теперь у него есть лошадь. Когда я стану магарани, их у него будет десять.
– Разве англичане об этом не слыхали? – спросила Тесс.
– Их шпионы повсюду. Но было много разговоров о том, что в Сиалпуре на английском берегу реки должна состояться игра в поло. Англичане поощряют игры, считая, что они сохраняют раджпутов в хорошей физической форме, и это правда. Шпионы проявляют большой интерес к этой игре.
– А вдруг какой-нибудь шпион попадет сюда, на церемонию? – спросила Тесс.
Голубые глаза Ясмини сверкнули ледяным блеском, напоминая о скандинавских фьордах, откуда происходил один из ее предков.
– Пусть себе! – сказала она. – Тут ему и конец! Я не вполне понимаю англичан, – добавила Ясмини, – но в некоторых отношениях они просто открытая книга. Им нравится ссорить нас из-за поло.
– Но когда церемония закончится, – сказала Тесс, – и ты сама объявишь принца Ютирупу правителем Сиалпура, то будет проблемой заставить англичан его признать. Есть ведь еще Гангадхара и его сыновья – сколько их?
– Пятеро. Но эти псы пострадают из-за своего происхождения. Англичане отвернутся от порождений Гангадхары.
– Но как же сам Гангадхара?
– Он уже в западне! Англичане всегда медлят с выводами, а еще медленнее меняют свою политику, но когда все уже решится, они действуют быстро! Гангадхара все посылает сообщения северо-западным племенам. Откуда я это знаю? Ты видела Исмаила, моего привратника, его брат носит письма взад-вперед! Гангадхара хочет доказать, что племена взбунтовались, а после предложить свою армию англичанам. Его Патали настраивает. Может, она хочет получить ожерелье из зубов жителей холмов – кто знает? Гангадхара сильно в долгу у Макхума Дасса, он назанимал денег, чтобы послать племенам, которые больше думают о золоте, чем о своих обещаниях. И этот дурень магараджа воображает, что англичане ему что-то дадут, чтобы он компенсировал затраты. Но будут ведь еще ежедневные расходы на армию.
– Ты сама придумала такой сложный план? – поинтересовалась Тесс.
– Вместе с богами! Индийские боги любят заговоры. Мой отец оставил меня, некоторым образом, под покровительством Джинендры, хотя мать пыталась сделать из меня христианку, и я всегда не доверяла брамину Джинендры. Но сам этот бог ко мне добр. Когда я стану магарани, он получит два новых храма.
– И ты искала сокровищницу с тех пор, как умер твой отец?
– С тех пор. Мой отец на смертном ложе предсказал, что я в конце концов ее найду, но его подсказка была всего лишь головоломкой. «Кто ищет цветы, находит счастье», – так он сказал. «Кто ищет золото, находит ярмо и зубы войны. Сотня охраняет сокровища день и ночь, сменяясь в полнолуние!» Вот я всегда и искала цветы, и я часто была счастлива. Каждый день я посылала цветы в храм Джинендры.
– Что это может быть за сотня, которая охраняет сокровища день и ночь? – не поняла Тесс.
– Это и поставило меня в тупик. Ребенком я считала, что это змеи. И старалась дружить со змеями, узнавала, как с ними обращаться, даже с кобрами, и их не бояться. Потом я поняла, что змеи не скажут мне ничего, и решила, что змеи – это брамины. И я стала дружить с браминами, училась всему, чему они могли меня научить. Но они не знают ничего! Они паразиты. Учат только тому, что заставляет людей подчиняться их власти. Я скоро поняла, что, если бы золото охраняли брамины, их давно лишили бы этой чести. Тогда я стала высматривать сотню деревьев – и нашла их! Все сто деревьев в одном месте! Но это был только выигрыш первого тайма в сложной игре – как ты скоро узнаешь.
– Тогда я, конечно, знаю! – взволновалась Тесс. – На территории дворца за рекой, откуда ты сбежала перед тем, как пришла ко мне, растет целый лес!
– Девяносто шесть и корни шести, – пояснила Ясмини. Глаза у нее разгорелись так, как будто в них полыхали костры. – Беда в том, что в полнолуние они не меняются! Меняются только в размере. Они переживают людей на столетия. И все-таки они помогли мне отгадать, и не только как подобраться к сокровищам, но и как победить!
Больше Ясмини ничего не сказала. Никакие вопросы Тесс не могли заставить ее продолжить эту тему. Хотя она была молода, но уже хорошо понимала преимущество неожиданности.
Ранним вечером они вместе поели за низким столиком, уставленном всевозможными яствами, – Тесс и не думала, что в Индии их столько видов. Во время их трапезы Хасамурти пела балладу за балладой из военной истории Раджастана и о его царственных героинях, аккомпанируя себе на струнном инструменте; баллады, казалось, задевали важную струну в ее сердце Ясмини, потому что в конце трапезы она выглядела царственной и решительной, ее глаза так и сверкали голубым пламенем.
Наступило время заняться одеванием; две служанки повели Тесс в ее комнату, чтобы вымыть, причесать, надушить и нанести грим. Через некоторое время она поймала себя на том, что удивлятся, как это большая часть человечества обходится без горничных. И что у нее не было личной прислуги с тех пор, как ее пестовала нянька, не вызвала у нее улыбки. Привычка к роскоши образуется быстро: Тесс даже стала надеяться, что ее муж разбогатеет достаточно для того, чтобы всегда нанимать ей служанку!
Пока эти мысли проносились у Тесс в голове, служанки закончили свои хлопоты, и она была совершенно готова: одета весьма просто, без драгоценностей, как будто сама была служанкой, но служанкой царственных особ. На ногах были чулки и светлые сандалии, ниже колен свешивалась простая кремово-белая шаль. Тесс посмотрела на себя в зеркало и пожелала, что и Дик увидел ее такой, не догадываясь, как скоро Дик увидит ее, одетой куда более роскошно.
Ясмини являла собой такую картину, что у зрителей замирало дыхание: рапсодию из кремового и янтарного, с блистающими драгоценностями. На поясе у нее сверкали бриллианты, а еще на груди, в ушах, на руках; рубины – на горле, изумруды и сапфиры – на платье, в прическе тоже блестели бриллианты; все это переливалось, когда принцесса двигалась. Крупные жемчужины украшали ее плечи и сандалии.
– Детка, откуда, ради всего святого, ты взяла все это? – изумилась Тесс.
– Эти камни? Некоторые – дары знатных раджпутов. Другие – наследство. А эти, – она дотронулась до рубина и одного бриллианта, – эти он мне подарил. Прислал со своим братом. Я и о тебе подумала.
Собственными руками она надела Тесс на шею опаловое ожерелье, и оно заблистало, как живое, а на правую руку – золотые браслеты.
– Ты отлично выглядишь! Вы с Хасамурти будете стоять около меня до самого конца, остальные – сзади. Теперь мы готовы. Пошли!
Снаружи во тьме пылали факелы, присутствовало около шестидесяти гостей. Служанки накинули на себя темные покрывала, чтобы предохранить платья от пыли, поднятой толпой, и, вероятно, еще в угоду старому обычаю, по которому женщины закрывали лица на улице.
Привратник открыл ворота, и Ясмини, держа Тесс за руку, во главе всех прошла сквозь двойной ряд знатных раджпутов; те, повинуясь чьей-то команде, отданной хриплым голосом, подняли сабли и образовали над головами стальную арку, сверкающую в ярком свете факелов. Если не считать приказа обнажить сабли, никто не произносил ни слова.
Тесс смотрела прямо перед собой, боясь встретиться взглядом с каким-нибудь воином, чтобы никто из них не стал возражать – как же это, в такую ночь всех ночей среди них находится христианка.